Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Однажды систему «Клён» пришлось преодолеть и мне с напарником. Нужно было проверить работу сигнализации, и нам дали команду форсировать двойное проволочное заграждение. День был дождливый, мы были одеты в плащи. Эти плащи, впитав некоторое количество воды, становились непромокаемыми и даже жёсткими. Вот их мы и набросили на колючую проволоку, после чего преодолели один ряд и оказались внутри заграждения. Затем перебросили плащи на другой ряд, и «Клён» остался позади. Не так уж и трудно оказалось его преодолеть.

В блиндажах теперь каждую ночь дежурили по три человека, чаще всего со служебной собакой. Однажды я был старшим в наряде, базировавшемся в блиндаже примерно на полукилометровом расстоянии от заставы. Одного из двух напарников я выставил часовым. Он находился на улице вместе с собакой. Внезапно караульный подал сигнал тревоги. Наша сигнализация была примитивной, но надёжной. Она представляла собой подвешенные в блиндаже две пустые консервные банки, провод от которых был выведен к часовому. Тот при необходимости дёргал провод, банки ударялись друг об друга и подавали этим сигнал тревоги. Мы с напарником мигом выскочили из блиндажа. Ночь, темно. Мы разбежались в разные стороны, чтобы залечь и изготовиться к стрельбе. Но до намеченного места мне добежать не удалось, поскольку на меня кинулась наша сторожевая собака, здорово цапнув за правую руку. Я ударил её прикладом, она завизжала и отбежала от меня. Я залёг, как было предписано инструкцией, и увидел приближающихся к нам людей. Как только они подошли чуть ближе, я скомандовал: «Стой, пропуск!» – Они остановились, назвали пароль и в ответ потребовали «отзыв». Я ответил. Оказалось, что это были проверяющие. Их было трое: начальник заставы, старшина и один из командиров отделений. Начальник поинтересовался:

– Почему ваша собака вначале зарычала и кинулась на кого-то из вас?

Отвечать за собаку пришлось мне:

– Возможно, она меня с нарушителем попутала. Мы же бежали, а вы были дальше и шли спокойно.

– А из-за чего она так жалобно завизжала?

– Мне пришлось ударить её прикладом, потому что она меня за руку укусила, – ответил я.

– Покажи-ка руку, – потребовал старшина и посветил фонариком. Увидев кровь на моём запястье, спросил:

– У тебя есть перевязочный пакет?

– Так точно. Я всегда ношу его с собой.

– Пошли в блиндаж, я там тебе руку перевяжу.

Старшина позвал одного из моих коллег посветить фонариком и быстро наложил бинт.

– Завтра подойдёшь ко мне, и мы обработаем рану, – сказал он в заключение.

Проверка ушла. «На часах» ребята стояли по очереди. А я, «солдат с раной», из блиндажа не выходил. Лежал себе на скамеечке и даже немного поспал. В принципе, это разрешалось, лишь бы рядом находился бодрствующий товарищ.

Когда мы утром возвращались на заставу, я спросил напарника-вожатого, почему тот отпустил собаку.

– Я и сам не ожидал от неё, что она на своих кинется, – оправдывался он. – И держал её свободно. А когда она набросилась на тебя, было уже поздно – она вырвала из рук поводок.

Утром я подошёл к старшине. Он промыл рану перекисью водорода, смазал края раны йодом, а на бинт изнутри нанёс какую-то мазь. После этого я несколько дней ходил в наряд с забинтованной рукой, иногда задумываясь о том, не бешеной ли была собака. Меня пугали, что после укуса собаки отправят в санчасть, где будут делать сорок уколов от бешенства. Но всё обошлось, рука скоро зажила, а я так и не «взбесился».

Тем временем я избрал оригинальный метод для самоутверждения. Заодно это должно было закалить мой характер, поскольку после того злополучного укуса я стал опасаться собак и немного из-за этого нервничал. В общем, я решил стать тренировочной «куклой» для сильных и злобных овчарок. Для этого мне пришлось нарядиться в специальный стёганый костюм, который закрывал голову, шею и остальные части тела. Рукава этого «наряда», тоже стёганые и довольно тяжёлые, были длиннее обычных почти на полметра.

Тренировка происходит так. Вожатый со служебной собакой или инструктор с собакой-следопытом прячутся где-нибудь за каменной глыбой, а «нарушитель», то есть я, одетый в тренировочный костюм, иду от них метрах в пятидесяти. Инструктор даёт своему псу команду обнаружить нарушителя (кажется, «нюхать» или «слушать»). После того, как собака берёт след, её отпускают с поводка и командуют «Фас!» – «взять». Она несётся со всех ног за своей жертвой, а «живая кукла» должна удирать, пока собака не остановит. А дальше начинается борьба. Главное – беречь лицо и шею. Задача «куклы» – не только защищаться, но и нападать. Моим оружием были длинные рукава куртки, вот ими-то я от души лупил этих зверей. На помощь ни мне, ни собаке вожатые и инструктора не торопились, хотели, чтобы их воспитанники побольше поупражнялись.

В первый день я тренировал трёх собак. Одна поставила мне хороший синяк на «мягком месте», другая – на предплечье, но ни одна не сбила с ног, хотя попытки такие были. Большой чёрный пёс умудрился запрыгнуть мне почти на плечи, и я еле сбросил его со спины.

Когда прошли синяки, я ещё разок испытал себя на двух собаках. В этот раз я встречал их лицом к лицу, разворачиваясь, как только они приближались. Я выставлял вперёд левую руку, изогнутую в локте, чтобы прикрыть лицо.

Подчеркну, что участие в этих тренировках было моим личным желанием, никто меня не принуждал и даже не просил. Для меня это было что-то вроде экстремального вида спорта. И он пошёл на пользу. После этого я уже никаких собак никогда не боялся.

На заставе было отделение собаководов. Командиром был младший сержант Афонин. Собак обычно тренировали они сами, но всегда были рады добровольным помощникам.

Как-то раз нам троим дали приказ выйти на охрану границы в ущелье на стыке нашей заставы с одиннадцатой, где был построен блиндаж. В младшие наряда мне дали двух, мягко говоря, трудных «переростков».

Первым был Ветров, направленный на нашу заставу «на исправление», но так и не исправившийся. Он и в казарме вёл себя вызывающе, особенно перед молодыми. Его любимой дурной привычкой было заламывать кому-нибудь руки или жать их так, чтобы было больно. Разок и я почувствовал его силу, он действительно был силён «как чёрт». Ветров был старше меня на два года как по возрасту, так и по сроку службы.

Второй, Степанов, был старше меня на год, но служил на полгода меньше. Невысокого роста, невзрачный на вид, а изображал из себя «крутого», кичился своим, якобы, криминальным прошлым. Возможно, что-то и было такое, не зря же он попал в армию не со своим возрастом. Но бывших зэков, вообще-то, на границу не брали. Впрочем, всякое могло случиться.

Вот такие «солдафоны» попали ко мне в наряд. Когда мы дошли до блиндажа, уже стало совсем темно, а внутри него и вовсе «хоть глаза выколи». Нащупали земляную лавочку. На правах старшего я спросил:

– Кто из вас первым пойдёт часовым?

Молчание. Выдержав театральную паузу, Ветров произнёс:

– Ты что? Стоять на улице, когда у нас такой блиндаж! Поспим по очереди, да и вернёмся на заставу утром.

– Ты, Ветров, где находишься? – оборвал я его. – По-моему, на границе.

– Будешь ты мне ещё мораль читать! Выискался, тоже, начальник, – хамовито ответил тот.

Я возразил:

– Не выискался, меня назначили. Так что, желающих идти часовым нет?

Оба промолчали. «Видимо, и Степанов попал под его влияние», – подумал я, а вслух сказал:

– Что ж, тогда пойду я. Буду стоять до утра, и ничего со мной не случится, уж будьте спокойны.

Я вышел из блиндажа и занялся исполнением непосредственных обязанностей часового, охраняя границу, себя и своих «молодчиков». Прошёл час или чуть больше, когда из блиндажа выглянул Степанов.

– Давай я пару часов постою, – предложил он.

– Хорошо, становись. – Я указал ему наиболее опасные направления, куда следовало обращать больше внимания. Именно по этому месту однажды прошёл шпион.