Самые знаменитые реформаторы России

В поселениях время от времени вспыхивали волнения, а в 1831 г. разразился настоящий бунт. Он показал всю противоестественность этих военно-гражданских гибридов, созданных и насажденных насильно. Поводом для волнений послужили вспышки холеры в Петербурге и Новгородской губернии. Более ста офицеров и врачей были убиты взбунтовавшимися поселянами. Соответственным явилось и возмездие. Свыше 3 тысяч участников бунта осудили, многие из них погибли от избиения шпицрутенами. Николай I и его ближайшие соратники вынуждены были признать, что система военных поселений порочна. Об отношении к ним руководящей верхушки государства, высказанным после бунта, можно судить по словам Бенкендорфа, генерал-адъютанта, тогдашнего шефа жандармов. Он писал: «Несмотря на все перемены, внесенные в военные поселения императором Николаем, семя общего неудовольствия, взращенное между поселянами коренными основами первоначального их образования и стеснительным управлением Аракчеева, еще продолжало в них корениться. Прежние обыватели этих мест, оторванные от покоя и независимости сельского состояния и подчиненные строгой дисциплине и трудам военным, покорялись и той и другим лишь против воли. Введенные в их состав солдаты, скучая однообразием беспрестанной работы и мелочными требованиями, были столь же недовольны своим положением, как и прежние крестьяне. Достаточно было одной искры, чтобы вспыхнуло общее пламя беспокойства».

Царским указом в конце 1831 г. военные поселения преобразовывались в округа пахотных солдат. Дети поселян уже не брались на государственное содержание, а шли служить как обыкновенные рекруты.

В конце 1830-х гг. возник рецидив с военными поселениями. Их решили организовать на Северном Кавказе, на границе с непокорными горскими народами.

Окончательно военные поселения и округа пахотных крестьян были ликвидированы лишь в 1857 г., уже в царствование Александра II. Корнилов писал, что «в народе… осталась мрачная память об этой чудовищной попытке обратить в военную крепостную зависимость значительную часть обширной страны».

Император Александр практически отстранился от государственных дел, передоверив их своему фавориту. Неограниченная власть временщика вызвала протест в обществе, особенно в его высших сферах, — отсюда такая ненависть к Аракчееву и масса оскорбительных ярлыков, которые на него навешивались. То, что народ мог вытерпеть от царя, по русской традиции воспринимая его как божий дар или божью кару, того не прощал царскому фавориту. Тем более что он давал для этого поводы. «Аракчеев превратился во временщика и возбудил к себе общую ненависть не только несносною кичливостью и мелким злопамятством, но и общим приемом управления, невежественным, грубым и жестоким, являвшим собою безобразную реакцию ко всему тому, что прельщало общество в первые годы правления Александра. Люди разных положений и направлений одинаково осуждали Аракчеева, называя его „проклятым змеем“, „извергом“, „вреднейшим человеком в России“, но никто не мог с ним бороться. Настал тяжелый режим, напоминавший предыдущее царствование, в особенности тем, что на первом плане стали внешние мелочи военно-казарменного быта и знаменитый вопрос об устройстве военных поселений».

Конечно, и царь, возбудивший в обществе большие ожидания перемен своими обещаниями конституционных реформ и ничего не сделавший, вызывал недовольство. Но настоящее возмущение стало формироваться в общественном сознании под влиянием деятельности верного царского сатрапа. Оно еще больше усилилось, когда сотни тысяч русских людей, побывавших в заграничных походах, увидели, как живет и благоденствует народ в Европе. Особенно сильное потрясение м испытали молодые, образованные офицеры. Они возвращались в Россию, ожидая перемен и рассчитывая на них, поскольку об этом же говорил и их любимый император. Время шло, а вместо перемен в стране утверждались бюрократические, полицейские порядки. Разговоры о конституции прекратились. Дело с освобождением крестьян не шло далее написания проектов. Гвардейские офицеры, другие просвещенные, граждански активные люди стали объединяться в кружки, общества. «Недовольство действительностью в этих кружках было тем более напряжено, чем более беспощадна была реакция и аракчеевский режим», — писал Платонов. Все это в конечном счете вылилось в восстание декабристов. Конечно, в основе выступления гвардейских офицеров лежат объективные причины, но если их персонифицировать, то прежде всего должно быть названо имя Аракчеева, фактического правителя России.

Общество было в ожидании — кого же новый император назначит расследовать дело декабристов и решать их судьбу? Шильдер приводит письмо современника, выражающее настроения в высших кругах: «К чести государя сказать должно… в комиссии не было ни одной злой души, которая могла бы превратиться в инквизицию… Общее мнение слилось в один вопрос: „что бы было, если бы сидели в комиссии граф Аракчеев и Клейнмихель?“ — разумея под сим не потачку злодеям, но преследование личное, мщение и жадность к злодейству… Таким образом спаслось русское дворянство от беды неизбежной, если бы следственная комиссия попала в руки Аракчеева и Клейнмихеля».

Закончим рассказ о двух выдающихся людях эпохи Александра I и Николая I — Аракчееве и Сперанском краткими характеристиками, данными обоим их современником Г.С. Батеньковым, подполковником, декабристом. 31 марта 1826 г. он писал генерал-адъютанту В.В. Левашеву из Петропавловской крепости: «Аракчеев страшен физически; ибо может в жару гнева наделать множество бед; Сперанский страшен морально, ибо прогневать его — значит уже лишиться уважения. Аракчеев зависим, ибо сам писать не может и неучен; Сперанский холодит тем чувством, что никто ему не кажется нужным.

Аракчеев любит приписывать себе все дела и хвалиться силою у государя всеми средствами; Сперанский любит критиковать старое, скрывать свою значимость и все дела выставлять легкими.

Аракчеев приступен на все просьбы к оказанию строгостей и труден слушать похвалы; все исполнит, что обещает; Сперанский приступен на все просьбы о добре, охотно обещает, но часто не исполняет, злоречия не любит, а хвалит редко.

Аракчеев с первого взгляда умеет расставить людей сообразно их способностям: ни на что постороннее не смотрит. Сперанский нередко смешивает и увлекается особыми уважениями. Аракчеев решителен и любит наружный порядок; Сперанский осторожен и часто наружный порядок ставит ни во что. Аракчеев ни к чему принужден быть не может, Сперанского характер сильный может заставить исполнять свою волю. Аракчеев в общении прост, своеволен, говорит без выбора слов, а иногда и неприлично, к подчиненным совершенно искренен и увлекается всеми страстями; Сперанский всегда является в приличии, дорожит каждым словом и кажется неискренним и холодным.

Аракчеев с трудом может переменить вид свой по обстоятельствам; Сперанский при появлении каждого нового лица может легко переменить свой вид.

Аракчеев богомол, но слабой веры; Сперанский набожен и добродетелен, но мало исполняет обряды.

Мне оба они нравились, как люди необыкновенные, но Сперанского любил душою».

Приведенные оценки не дают оснований категорично считать одного злым гением, а другого добрым гением. Как видим, здесь почти баланс добродетелей и недостатков в личных качествах обоих исторических персонажей.

Егор Францевич Канкрин

(1774–1845)

Егор Францевич Канкрин родился в 1774 г. в Германии, там же получил образование. В 1786 г. приехал в Россию к отцу, поступившему на русскую службу еще при графе Румянцеве. Будучи на государственной службе, Егор Францевич был замечен Александром I и назначен помощником генерал-провиантмейстера. Во время войны с Наполеоном, благодаря своим выдающимся качествам — большому уму, обширным познаниям, трудолюбию и ответственности, сделал блестящую карьеру.

Способности Канкрина высоко оценивали Аракчеев и Сперанский, что способствовало приобщению его к высшим российским сферам и стремительному продвижению по службе. 1812 г. — он генерал-интендант первой армии, 1813 г. — генерал-интендант уже всей русской армии. Улаживал после войны финансовые отношения России с союзниками. За заслуги перед страной был произведен в графское достоинство, получил воинское звание генерала от инфантерии, награжден многими российскими орденами. Треть века оказывал большое влияние на государственную политику России, особенно на посту министра финансов, который занимал с 1823 по 1844 г.