История Фридриха Великого

   Наконец, ночь положила предел страшному убийству. С обеих сторон ударили отбой. Оба войска в беспорядке стали собираться на свои места. Предводители, Фридрих и Фермор, почитали себя победителями. Пушки с обеих сторон были оставлены на поле битвы, и никто их не убирал. Всю ночь войска оставались под ружьем. Фридрих отодвинулся только вправо, к деревне Цихерт, и переменил позицию, русские только повернулись поперек поля чтобы сделать ему фронт. С рассветом снова началась канонада. Все предвещало продолжение битвы, но недостаток боевых снарядов у пехоты и чрезвычайная усталость кавалерии делали всякое новое предприятие невозможным. Под обоюдными выстрелами обе армии собирали и приводили в порядок свои полки.

   В Цорндорфском деле пруссаки имели 31.000 человек, русские -- до 50.000; урон первых простирался мертвыми и пленными до тринадцати, последних -- до 19.000 человек. Когда английский посланник, сопровождавший Фридриха, поздравил его с победой, король отвечал, указывая на Сейдлица:

   -- Ему мы обязаны всем, без него нам было бы плохо. Это железные люди! Их можно перебить, но разбить невозможно!

   Несмотря на такое лестное для русских убеждение Фридриха, он все-таки почитал сражение выигранным, хотя Фермор удержал за собой поле битвы. {334}

   Пруссаки овладели 85 пушками, 11 знаменами и большей частью нашего обоза. Русскими отбито у них 26 орудий, 8 знамен и два штандарта. Русские генералы принимали лично усердное участие в битве. Фермор был ранен в ногу, Браун изрублен по голове, князь Любомирский и Панин сильно контужены, а графы Салтыков и Чернышев взяты в плен.

   Берлинские и английские газеты с восторгом провозгласили знаменитую победу Фридриха. Фермор, со своей стороны, поздравлял Елизавету Петровну с новым торжеством русского оружия. "Одним словом, Всемилостивейшая Государыня, -- говорит он в своей реляции, -- неприятель побежден и ничем хвалиться не может!"

   В Берлине и в Петербурге праздновали победу при Цорндорфе в одно время. Фермор получил в награду Андреевскую ленту. "Неужели мы в самом деле победили? -- воскликнул после этого правдолюбивый Петр Иванович Панин. -- Правда, мы остались властелинами поля сражения, но или мертвые, или раненные!"

   Фридрих еще во время похода перехватил письмо Дауна к Фермору, в котором тот убеждал русского генерала "избегать битвы с хитрым противником и подождать, пока он кончит свое предприятие в Саксонии".

   Теперь Фридрих поторопился известить Дауна о своей победе при Цорндорфе следующей запиской:

   "Вы очень справедливо советовали генералу Фермору остерегаться хитрого противника, которого вы лучше знаете. Но он не послушался -- и разбит!" {335}

   Простояв дна дня на поле сражения, русские отступили к Гросс-Камину, чтобы взять свой вагенбург, а оттуда -- к Ландсбергу. Легкие прусские войска их тревожили. Сам же Фридрих, оставив корпус Левальда наблюдать за Фермором, возвратился к Кюстрину и оттуда поспешил в Саксонию, где его присутствие было необходимо, а войско его пошло опять против шведов. В Кюстрине наши пленные генералы были помещены в подвалы, под крепостными стенами. На жалобы их комендант отвечал: "Господа! Вы так хорошо бомбардировали Кюстрин, что не оставили в нем ни одного дома для себя. Теперь не прогневайтесь! Чем богаты, тем и рады!"

   Но через несколько дней они получили позволение отправиться в Берлин и явиться ко двору.

   Фермор между тем ретировался в Померанию и отозвал корпус Румянцева, отправленный было против шведов. Недостаток в провианте заставил его осадить Кольберг, как выгодный для армии порт. Город не сдался; штурм русских был отбит. В конце октября русская армия, наконец, перешла через Вислу и вступила в Польшу на зимние квартиры.

   Теперь представляется истории решить спорный вопрос: кто же остался победителем при Цорндорфе? Ответ прост: тот, кто достиг своей цели. Русские и шведы покушались проникнуть в самое сердце прусского королевства; Фридрих решил их остановить. На Цорндорфском поле жребий был брошен. Русские и шведы ретировались, Берлин остался нетронутым, а Фридрих снова смог обратить все свои силы против главного врага -- австрийцев. Стало быть, если Фридрих материально не выиграл битвы при Цорндорфе, то он, по крайней мере, воспользовался ее плодами. И в этом отношении ему принадлежит лавр победителя.

   Елизавета Петровна очень хорошо поняла значение Цорндорфского дела. Она торжествовала победу, наградила графа Фермора, однако затем отозвала его от войска, назначив главнокомандующим графа Салтыкова.

{336}

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Конец кампании 1758 года

   Австрийцы воспользовались отсутствием Фридриха. Даун, австрийский Фабий Медлитель, не видя перед собой хитрого противника, решил действовать наступательно. Он вошел в Лузацию и устроил там свои магазины. Отсюда он мог, смотря по надобности, вступить в Силезию или соединиться с имперской исполнительной армией, которая, укомплектовавшись на кантонир-квартирах во Франконии, теперь шла к саксонским границам. С другой стороны, он мог способствовать операциям русского войска. Для этого он отправил к берегам Эльбы корпус Лаудона, с намерением отрезать Фридриху коммуникации с этой рекой. Таким образом, он хотел предать его совершенно в руки Фермора и удержать в северных провинциях Пруссии.

   Саксонию прикрывал принц Генрих, брат Фридриха. При известии о приближении исполнительной армии, он употребил все средства, чтобы задержать ее на походе. Прусские партизанские отряды не раз преграждали ей дорогу, но эти малые стычки не могли остановить огромного войска, которое вступило, наконец, в Саксонию. Генрих видел невозможность предпринять что-нибудь {337} решительное. Он отодвинулся к Дрездену и занял укрепленный лагерь. Неприятельская армия стала лагерем под Пирной. Между тем маркграф Карл со своим корпусом последовал за движениями Дауна. Он стал напротив него в Силезии, чтобы прикрыть эту страну на случай покушений неприятеля проникнуть в нее из Лузации, а генерала Цитена с отборным войском отправил против Лаудона.

   Видя, что Фермор своим содействием не подкрепляет общего предприятия, и что пруссаки приняли меры против всех его замыслов, Даун переменил план и решил обратить все силы на Саксонию. Быстро повел он войско к Дрездену. Цель его была -- ударить на маленькую армию принца Генриха в тыл, между тем, как имперцы атакуют его с фронта. Генрих был в опасном положении, ловкими маневрами старался он избежать губительного удара. Тут пришла весть о победе Фридриха при Цорндорфе и о быстром походе его в Саксонию. Близкая помощь воодушевила пруссаков.

   10-го сентября король явился под Дрезден. Быстро соединил он армию маркграфа Карла и корпус Цитена с войсками своего брата. Лаудон также поспешил примкнуть к главной армии Дауна. Здесь, на небольшом пространстве двух миль, стояли четыре враждующие армии друг против друга, и каждой день должно было ожидать кровавой развязки. Фридрих горел нетерпением сразиться; нерешительный Даун избегал битвы. Как превосходный мастер вести оборонительную войну, он, тотчас по приближении Фридриха, занял неприступную позицию; лагерь имперцев при Пирне был также слишком надежен, чтобы ожидать нападений. Между тем время шло; Фридрих делал самые искусные маневры, неприятель оставался в засаде. Но держа таким образом все силы Фридриха в напряжении, Даун воспользовался беззащитным состоянием Силезии. Он отправил туда отдельный корпус, который обложил крепости Опельн и Нейсе. Фридрих видел, что тратит напрасно время в Саксонии. Он решил идти в Силезию и выгнать оттуда австрийцев, а между тем, на походе, захватить главные магазины Дауна в Лузации. Авангард его дошел до Бауцена и овладел городом. Через несколько дней прибыл и сам Фридрих. Тут Даун понял угрожавшую ему опасность: армия его могла остаться без всякого продовольствия. Поспешно повел он свое войско по тому же направлению, по которому шел Фридрих, усиленными маршами успел его опередить и, наконец, став укрепленным лагерем, преградил ему путь в Силезию. Когда прусский король вывел войско из Бауцена и 10-го ок-{338}тября пришел в деревню Гохкирх, он был крайне удивлен, видя перед собою всю австрийскую армию. Позиция Дауна была превосходна: войско его стояло на пригорках, опушенных у подошвы лесом, в виде тупого угла, стороны которого обхватывали деревню Гохкирх, лежащую посередине. Идти далее было невозможно, расположиться под Гохкирхом безрассудно. Но Фридрих не хотел осрамить себя отступлением в виду неприятельской армии и приказал разбить свой лагерь под Гохкирхом. Напрасно генералы представляли ему всю опасность такого положения, напрасно принц Мориц Дессауский умолял его отступить. Король настаивал на своем и даже отправил под арест генерал-квартирмейстера Марвица за то, что тот не решался разбивать походных палаток под неприятельскими выстрелами.