Восходитель

«На гребне я шел следом за отцом. С обеих сторон зияли пропасти. В одном месте было так страшно, что ноги мои начали дрожать. Я еле двигался, думал не пройду. Когда отец поворачивался и смотрел в мою сторону, я присаживался и делал вид, что шнурую ботинок. Но отцу была понятна моя хитрость.

К середине дня выбрались к вершине, к той самой точке, от которой куда ни пойдешь, -все вниз. Отдышались, разговорились, заахали: вид с вершины был великолепен...

Нет лучше точки для обзора, чем Бангуриани, - Сказал Бекну.

И это было действительно так Кругом, до края видимости, теснились снежные пики и гребни десятки сотни вершин. Одни напоминали застывшие облака, д гие строгие шатры, третьи острые башни. Чхумлиан не раз любовался горами с верхнего пастбища, но такой картины он еще не видел. Помимо знакомых Ушбы, Эльбруса, Чатына, Далла-Коры, Бжедуха, Лекзыра, Лайлы, Тетнульда он увидел Светгар, а правее его залитые солнцем безенгийские громады Гестолу, Шхару, Дыхтау.....

Он стоял между отцом и Максимом и, как зачарованный, смотрел на белых стражей вечности. Может быть, его восторг передался отцу, и Виссарион запел в полный голос: «0-0-0, Лиле 0-0-0, исгвами дидаби-о-о-о...»

Это была песня о солнце, «Лиле». Ее подхватили Максим, Бекну, другие инструкторы и участники. Хор звучал торжественно и мощно, как огромный орган. Мурашки побежали по спине паренька. Так совершилось альпинистское крещение Чхумлиана.

На церемонии награждения, состоявшейся в Местии, батоно Сандро, большой мастер цветисто-звонких речей, Сказал:

Первое послевоенное массовое восхождение закончилось полным триумфом! Мне, руководителю трех альпиниад Сванетии, Покорителю Шхары, а также пика, гордо носящего имя автора «Витязя в тигровой Шкуре», приятно первый значок «Альпинист СССР» вручить самому молодому восходителю, преодолевшему неприступные скалы и вечные снега знаменитой вершины Бан-Гуриани, славному сыну страны Руставели Чхумлиану Хергиани.

Поднялся веселый гул. Разрешите вместе со значком, -продолжал Гвалия, вручить ему документ об этом героическом событии, который, возможно, понадобится ему для отстаивания приоритета перед Европой на западе, Японией на востоке и страной, что простирается за океанами, именуемой США.

Старики чесали бороды: ну и завернул Сандро! Но Чхумлиан воспринял эту шуточную речь вполне серьезно. Ему и впрямь казалось, что он покорил не вершину за дальними сенокосами, а высшую точку земли.

Он совершенно забыл неприятные минуты страха, одолевавшего его на гребне. Он чувствовал себя настоящим восходителем: вот она, на груди, подтверждающая мастерство *** Чхумлиана не знало границ. Отец не выдержал.

Будь я на твоем месте, Сказал он строго, я бы не взял награды. Во-первых, ты труслив и к тому же хвастун.

Пристыженный восходитель перестал задаваться. Более того, он стал совершать поступки, доселе не свойственные ему.

Как-то на празднике Джгвиб он выиграл пять схваток. Оставалась еще одна. Его последним противником был Нопе. Кто же станет первым? Большинство не сомневалось в победе Чхумлиана.

- Будешь бороться или сразу сдашься? - спросили Нопе.

- Конечно, буду.

Драчун Нопе исподлобья посматривал на друга - соперника. Поединок начался фейерверком красивых тк: оба партнера умели бороться...

Но вот Чхумлиан провел прием, и Нопе, описав в воздухе дугу, - едва не оказался поверженным. Хохот поднялся на весь свиф. Кто-то из остряков кричал:

- Нопе, продержись хотя бы минуту, козу подарю.

В глазах Нопе светилось отчаяние.

Чхумлиан провел подсечку, и колено соперника кнулось земли. Еще больший поднялся смех. Свиф поощрял Своего любимца. Брось его через себя, Чхумлиан брось.

Нопе пошел с подножкой, но, налетев на контрприёмы заплясал на одной ноге. Толкни его чуть, и он бы свалился. Но Чхумлиан не воспользовался моментом. Более того, он сам вскоре оказался в затруднительном положении и, к удивлению зрителей, коснулся коленом земли

- Ничья, - объявил судья.

- Ничья, - подтвердил Чхумлиан.

И никто тогда, кроме Нопе, не догадался, что Чхумлиан специально сделал ничью. Он не хотел, чтобы над другом смеялись.

Урок Виссариона не прошел даром: сын учился управлять своим честолюбием, вкушая ощущения иного, высшего, порядка.

Конечно, он вовсе не собирался в будущем отказы. ваться от побед. Спорт есть спорт. И надо побеждать, но только если это красивая, человеческая победа.

Като

Игры, спортивные состязания, здоровый крестьянский труд и все это на чистом воздухе не проходили даром: Чхумлиан вырос в ладного юношу. В шестнадцать лет его взяли на заработки в Зугдидский район - копали ямы, канавы. С отхожего промысла вернулись поздней осенью. Чхумлиан привез домой первые заработанные деньги. Виссарион пересчитал их, похвалил. Сын почувствовал себя вполне взрослым челове.ком. ХО телось действовать, работать. Но надо было ходить в школу, учиться. А со школой получалось не совсем ладно. С первого класса он учился хорошо. После тифа, в тяжелое для семьи время, начались пропуски занятий, потом он и Ева оставили школу; В пятый класс пошел только в 1945 году, усевшись за одну парту с маленьким Леваном, соседским мальчиком. У нового пятиклассника пробивались усы. Почувствовав себя переростком, Чхумлиан вновь забросил занятия. «Буду работать», заявил он дома. Через год, по настоянию отца, он все же вернулся в школу, но теперь уже в вечернюю, где учились не только его ровесники, но и люди постарше.

Как и ко всем в свое время, к Чхумлиану пришла любовь. В семнадцать лет он влюбился в Като Барлиани. Сколько раз он играл с ней в прятки и ловитки, ходил за гэхом и малиной, сколько раз дергал за косу, не удосуживая особым вниманием. Он даже не заметил, как из босоногой занозы за какие-нибудь три-четыре года выросло очаровательное существо. Като стала стройной и величавой. Лицо ее, не поддающееся загару, поражало белизной. Она хорошо пела, танцевала, играла на гитаре, пандури и была всегда в центре девичьей компании, собиравшейся под ясенем у Мацхвар или у ее дома.

Чхумлиана неудержимо тянуло к Като, ему. постоянно хотелось ее видеть, слышать... Но девушка нравилась не только ему, на нее поглядывали все лагамские парни, да что лагамские - всей Местии, И это больно кололо сердце.

Чхумлиану хотелось скорее дать понять Като, что его детская небрежность по отношению к ней давно прошла и что она для него отнюдь не безразлична. Но как просто было играть, и как, сложно теперь сказать два-три слова.

Чхумлиан томился от невысказанных чувств. Как-то утром он подкараулил Като у нарзана и спросил:

- Кто это тебе все пишет?

- Кто пишет? Хотя бы вот...

Чхумлиан достал из кармана конверт.

- А ты что, почтальон?

Смущенный юноша сунул конверт на старое место. - Я пошутил...

Пути любви они такие странные И зачем пришла в голову эта нелепая шутка с пустым конвертом еще обидится,

Раскачивая кувшином, Като удалялась вверх по улице. Ее стройные ноги легко ступали по черным сланцевым плитам. Чхумлиан догнал девушку у Мацхвар.

Тольно ты не обижайся. Давай я помогу.

И хотя до налитки оставалось совсем немного, девушка, к радости Чхумлиана, отдала ношу: пусть себе несёт... если ему так хочется.

Она позволила ему помочь Это же что-то! Прыгая, с камня на камень, ободренный юноша сбежал вниз к свифу. Вечером, ногда совсем стемнело, он подошел к дому Като и простоял у ворот, пока не погасли окна. Было слышно, как трутся в закуте козы. Уходить не хотелось.

А утром следующего дня его вновь потянуло к верхнему дому. Он слышал за забором голос Манял, матери Като. Заглянул в щель: Като рубила дрова. Собравшись с духом, Чхумлиан распахнул калитку. Гамарджоба! Пришел с Кабарды на заработки

Возьмете? - Возьмем, ответила Манял

Чхумлиан взял у Като колун с длинной тонкой ручкой и играючи принялся раскраивать толстые сосновые; чурки..

Манял со вниманием посматривала на знакомого гостя, бывавшего здесь много раз. Только сегодняшний визит особый. Молодой горец помогал, девушке рубить дрова. Казалось бы, дело совсем необременительное, пустячное, но как: оно много здесь значило. И не надо слов, не надо заверений, все ясно: он влюблён в Като. А та памятная посиделка у барлианцев, похожая наверное, на все сельские посиделки. Началась она, как всегда, с новостей. Потом спели «Мирангулу», грустную; песню о юноше. Потом пошли танцы., Чхумлиан неотрывно следил за Като, всматриваясь в завитушки волос у висков и шеи, в ровный, как нитка белый пробор, разделявший черные пряди, розоватую мочку уха. Любая деталь ее простого наряда была для него притягательно дорогой.