Его университеты

ему была более приятна, чем песни.

Как бы там ни было, но факт остается фактом: Булат Окуджава часто бывал несправедлив к своим песням. Именно поэтому, возможно, многие прекрасные песни, принадлежавшие перу этого мастера, мы уже никогда не узнаем. Не узнаем только потому, что он не хотел вспоминать какие-то свои ранние песни, считая их слабыми или несерьезными. Люди же, которые их слышали тогда, даже если они сейчас и живы, не помнят этих песен, часто просто потому, что Окуджава пел их, не указывая на то, что автором их был он, а бытовых магнитофонов тогда еще не было. Но может быть, здесь нас ждут еще открытия. Вот, например история, записанная недавно со слов Евгении Васильевны Кобликовой, вдовы калужского писателя Владимира Кобликова, с которым Булат был очень дружен.

...В 1954 году, когда Булат работал в калужской газете «Молодой ленинец», он как-то в гостях у Кобликовых пел под фортепиано разные песни, и в их числе исполнил уже тогда широко известную песню про чемоданчик (спустя много лет она прозвучала в исполнении А.Панкратова-Черного в фильме «Мы из джаза»):

«На попочке стоял чемоданчик,

На полочке стоял чемоданчик

На полочке стоял,

На полочке стоял,

На полочке стоял чемоданчик!..»

Кобликовы понятия не имели о том, что их друг баловался сочинением песен, и когда они вдруг услышали, как он после исполнения этой песни, как бы невзначай, сказал: «Между прочим, эту песню сочинил я, еще в студенческие годы», они были поражены.

Конечно, свидетельство одного человека не может служить достаточным основанием, для того, чтобы считать авторство этой песни установленным. Хотя Евгения Васильевна твердо настаивала на том, что она помнит это очень хорошо потому, что они с мужем были так удивлены, что Булат, оказывается, сочиняет песни, что запомнили это навсегда. Мы знаем, что человеческая память иногда может играть злые шутки со своим обладателем, примеров таких масса, но все-таки сбрасывать такое свидетельство со счетов нельзя.

Может быть, Булат просто пошутил, «разыграл» своих друзей, приписав себе чужую песню? Но уж очень это на него не похоже. Так что, биографам поэта предстоят еще труды не малые...

Впрочем, уже после нашей встречи с Евгенией Васильевной, нам довелось говорить с человеком, который в семидесятых годах прошлого столетия отдыхал в каком-то пансионате в Тульской области, где был какой-то штатный массовик-затейник, исполнявший под гармошку, в частности, и песню про «чемоданчик». И, как утверждает наш собеседник, этот массовик-затейник говорил, что песня эта принадлежит Булату Окуджава.

...Дружба с Галей Смольяниновой постепенно переросла во влюбленность, и в 1947 году они поженились.

«Глаз озорные глуби.

В улыбку растянут рот.

Все так же надеется,

Все так же любит,

И, значит, не подведет».

А незадолго до этого из карагандинской ссылки вернулась мама Булата, Ашхен Степановна. Последний раз Булат видел ее десять лет назад, еще ребенком, и теперь, встречая ее, он боялся, что не узнает ее. Старшая сестра ее Сильва, в отличии от Ашхен, не была коммунисткой, и хорошо знала цену большевикам. Поэтому она справедливо решила, чтобы не искушать судьбу, спрятать Ашхен подальше, пока о ней все забудут. Ашхен устроили бухгалтером в артель в каком-то захолустье в Армении.

Галина

Забегая вперед, скажем, что Сильва недооценила большевиков. Про Ашхен не забыли и вскоре снова забрали. В 1949 году Ашхен была арестована и по решению Особого совещания сослана в село Большой Улуй Красноярского края на вечное поселение.

«... Чуть за Красноярском - твой лесоповал,

Конвоир на фронте сроду не бывал.

Он тебя прикладом, он тебя пинком,

Чтоб тебе не думать больше ни о ком

Тулуп его жарок, да холоден взгляд...

Прости его мама: он не виноват

Он себе на душу греха не берет –

Он не за себя ведь -

он за весь народ...»

Но до этого Ашхен успела побывать на свадьбе своего старшего сына и познакомиться с новыми родственниками.

Ашхен Степановна Напбандян

После свадьбы Булат переехал в дом Смольяниновых. Семья занимала две угловые комнаты в коммунальной квартире на улице Каспийской. В одной комнате разместились молодожены и младший брат Галины Геннадий, которому было тогда четырнадцать лет, в другой - родители и Ира. Несмотря на такую тесноту и различные неудобства, жили весело и дружно. Семья была музыкальная, все любили петь. И хотя в новом доме пианино не было, зато тесть играл на мандолине, балалайке и гитаре. Он-то и научил Булата играть на гитаре. Теперь Булат стал подбирать мелодии к своим стихам на гитаре.

Василий Харитонович скептически относился к поэтическим опытам Булата. Он считал, что не подобает мужчине выбирать основным занятием стихи. Стихами семью не прокормишь. Но одна песня тестю очень понравилась, и он переменил свое отношение к

творчеству ЗЯТЯ. Это песня «Ни кукушкам, ни ромашкам». С этой песней тоже не все понятно. Сам Окуджава ее датировал гораздо более поздними годами. Но дочь Василия Харитоновича Ирина Васильевна настаивает на том, что эту песню она слышала именно тогда, когда они жили все вместе, то есть не позже 1950 года. Она помнит, что отец похвалил эту песню, «...видимо, содержание затронуло что-то личное, в ней было что-то достоверное и реальное для него..., а хорошую мелодию он всегда чувствовал и ценил». Вот и еще одна загадка для будущих биографов поэта, дипломников и диссертантов...

Вскоре тесть Булата был назначен начальником политотдела строительной войсковой части, и ему была выделена отдельная квартира на улице Бараташвили, возле центрального рынка. В этой квартире у молодых уже была своя отдельная комната.

Ирина Васильевна Живописцева вспоминает:

«Влияние Булата на нас тогда не осознавалось, но оно было сильным, хотя некоторые взгляды его и поступки казались спорными и неприемлемыми, а порой чужими. По всей видимости, для него в нашей семье тоже были сложности».

Поэтому для разрядки копившейся в течении года напряженности, летом молодежь обязательно куда-нибудь уезжала.

После встречи с Пастернаком у Булата и его друзей состоялась еще одна встреча со столичными поэтами. Когда они учились на третьем курсе в Тбилиси приехали Павел Антокольский, Александр Межиров и Николай Тихонов. Молодые поэты договорились с мэтрами, что те их послушают и пришли в гостиницу.

«Антокольский нас усадил, и, так как я самый лучший был, первый начал читать. Он совершенно не реагировал на мои стихи и, когда я кончил, даже ничего мне не сказал и вообще был очень хмурый. Потом второй читал - тоже никакой реакции, потом третий, и, наконец, дошла очередь Силина. Нам было очень стыдно, что теперь Силин будет представлять нашу группу. И вдруг Антокольский оживился и попросил его повторить еще раз... Теперь, когда я это вспоминаюi я понимаю, что мы-то писали очень плохо, мы писали подражательные стихи, с претензией, а он писал о себе коряво и искренне, о своей жизни, и это была настоящая поэзия. Мы этого тогда не понимали, но вдруг как- то иначе на Силина посмотрели и прониклись нему уважением...»

К сожалению, литературный кружок их вскоре закончил свое существование по не зависящим от них причинам. Кончилось это все очень печально.

Еще до университета Лев Софианиди был посвящен в деятельность так называемой «повстанческой террористической организации «Смерть Берии!»

Булат Окуджава и Павел Антокольский тридцать лет спустя