Четвертое измерение
Четвертое измерение читать книгу онлайн
Эта книга незаурядного человека о пути, пройденном до него миллионами, впервые опубликовало издательство «Посев» в 1973 г., после чего она быстро стала библиографической редкостью. Однако книга не забылась: ее читали, копировали, «зачитывали», не желая с ней расставаться, и поэтому осуществлено её второе издание. Тот факт, что за четыре десятилетия лет книга не забылась, сам по себе весьма примечателен. Тем более, что описанная в ней страна – СССР, с его ГУЛАГом, - вроде бы ушла в небытие. И, тем не менее, читатели читают эту книгу взахлеб, с удивлением открывая для себя страну, в которой прожили всю жизнь. Секрет неувядающей актуальности этой книги в том, что она не столько о лагерях - хотя они подробно описаны в книге – сколько о Человеке, о том, что не «бытие определяет сознание», а Человек, создающий и изменяющий навязанные ему обстоятельства силой своего Духа.Авраам Шифрин родился в Минске в 1923г. Годовалым ребенком был увезен родителями в Москву, где и прожил вплоть до ухода на фронт в 1941г. Его отец, инженер-строитель, был арестован (по доносу соседа за анекдот) в 1937г. и, как стало позднее известно, отправлен в лагеря Колымы. Мать пытались вербовать в сексоты, предлагая в обмен на стукачество "более легкое наказание" для мужа. Вернувшись домой после очередного вызова в КГБ, она рассказала Аврааму и его старшей сестре, что ей предлагают. Вместе они решили, что на подлость – даже ради отца – идти нельзя. Эта попытка растления пробудила в подростке естественное чувство справедливости, заставила его возмутиться и навсегда превратила его в непримиримого врага преступной и безнравственной власти. В июне 1941г. Авраама призвали в действующую армию и отправили на передний край фронта, в штрафной батальон, где были в основном дети таких же репрессированных. В первый бой их отправили без оружия; на вопрос, чем же воевать, им было сказано: "Ваше оружие в руках врага - отнимите его!" Естественно, мало кто уцелел там. По закону, штрафбат - до первой крови или до первой награды. Авраам был вскоре ранен (в локтевой сустав правой руки) и отправлен в тыловой госпиталь. Руку хотели ампутировать, - он не дал. Дело было поздней осенью, а к весне он руку разработал, перепилив в госпитале весь запас дров. После этого он снова был направлен на передний край и снова в штрафбат! Тут он понял, что закона нет, и власти просто стремятся физически уничтожить тех, кого они сами превратили в своих врагов. Тогда он решил, что не даст себя так легко уничтожить и, когда он был ранен вторично (на сей раз это были множественные осколочные ранения в обе ноги плюс пулевое в правое бедро), по пути в госпиталь Авраам выбросил свои документы и при опросе назвал вымышленные биографические данные: сохранив, фамилию, назвал более ранний год рождения и имя Ибрагим. Вернувшись после выздоровления на фронт, он попал в нормальную часть и стал делать нормальную фронтовую карьеру. Грамотных было немного, а у него все же был один курс юридического за плечами, так что он вскоре стал офицером, а потом попал в военную прокуратуру. Войну он закончил капитаном (при демобилизации было присвоено звание майора), многократно награжденным, дважды раненным - это было достаточным основанием для дальнейшей карьеры на "гражданке". Благодаря завязанным на фронте связям он попал после демобилизации в Краснодарский край на должность старшего следователя края по уголовным делам с подчинением 120 следователей. Ему было 22 года… Он думал, что вот теперь он отомстит за отца, но вскоре понял, что до настоящих преступников, которые обладают неограниченной властью ему не добраться, что преследует он тех несчастных маленьких людишек, которых невыносимая жизнь загнала в тупик и сделала преступниками ради куска хлеба, и что он - всего лишь палка в руках ненавистной ему власти. Поняв это, Авраам ушел из системы прокуратуры и перешел работать в систему министерства вооружения (тогда это было отдельно от министерства обороны) на должность юрисконсульта. К этому моменту он уже был в Туле, неподалеку от Москвы.Шифрин был арестован 6 июня 1953 года. Несмотря на месяц в подземном карцере с холодной грязью по щиколотку на полу, месяц, в течение которого ему не давали спать, таская на ночные допросы, Авраам ни в чем не признался. Тем не менее, его приговорили к расстрелу. Но тут ему повезло: слетел Берия, а вместе с ним Кабулов, Меркулов и прочая нечисть, и после месяца в камере смертников ему объявили о замене приговора на 25+5+5. Сидел он, в основном, в Тайшетлаге, Озерлаге, в штрафняках на Вихоревке и в Семипалатинске (он участвовал в семи попытках побега из лагеря!), последний год досиживал в Потьме. Всего он просидел в лагерях и тюрьмах 10 лет и еще 4 года в ссылке в Караганде. Он всегда смеялся: "Я везучий: в штрафбат послали на убой - не погиб; приговорили к расстрелу - не расстреляли; дали 25 лет - просидел всего десять…"
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Уже ранее я решил, что не буду больше заниматься юридической работой. Всю жизнь я увлекался художественной резьбой по дереву, и мне посоветовали идти в трест, ведавший сувенирными изделиями, которые, как оказалось, никто тут из дерева не делал. Меня, действительно, приняли, собравшись организовать мастерскую деревянных сувениров. Доказательством моего умения послужили вещи моей работы: я их предусмотрительно взял с собой.
Получив с работы письмо в милицию и прописавшись, я пошел искать комнату. Ведь давая право прописки, квартиру не дают. Где же прописывать паспорт? Приходится искать человека, который согласен за деньги лишь прописать тебя: с этого момента ты живешь у него «на бумаге». А фактически снимаешь комнату где-то еще. Западный читатель спросит: зачем такие сложности? почему не прописаться у того, кто сдает комнату? Очень просто: никто не рискует впустить к себе человека, фактически прописанного — ведь в этом случае жилец получает законное право отнять у хозяина снятую комнату. Как будто, и закон разумный, призванный бороться со спекуляцией жильем. Но на деле это приводит к страшному жилищному кризису: люди боятся сдать комнату, а государство строит медленно и своевременно обеспечить людей квартирами не может. Страшнее квартирного вопроса, пожалуй, лишь арест: годами, а иногда и всю жизнь люди мучаются в невыносимых условиях — в подвалах, землянках; комната в обшей квартире с тремя-четырьмя соседями считается нормальным явлением, а владелец ее — счастливым человеком.
Перед тем, как выехать из Казахстана, я объехал всю эту республику, Узбекистан, Киргизию, Туркмению, Кавказ, Краснодарский край, Западную Украину, побывал в Алма-Ате, Ташкенте, Бухаре, Ашхабаде, Душанбе, Дербенте, Тбилиси, Краснодаре, Станиславе, Львове. С обстановкой в Москве я был знаком и до этого. Везде жилищный вопрос — первый и почти неразрешимый. Люди, получившие квартиру, боятся тронуться с места: переезд означает лишение жилья, а значит — опять мучения.
Начав жить в Одессе, я сразу же внутренне привязался к этому городу. Есть в нем что-то одновременно уютное и непровинциальное. И в одесситах есть какая-то симпатичность южан, скрашивающая даже их отрицательные стороны.
Город оказался переполненным еврейской молодежью: не так просто выгнать одессита из Одессы, даже не давая ему учиться в университете, и всячески мешая его продвижению по работе.
Вскоре я чувствовал себя в Одессе своим и по мере сил собирал маленький (вначале) кружок молодежи. Одним из первых постоянных посетителей стал Анатолий Альтман; уже после моего выезда в Израиль он был осужден на 12 лет тюрьмы. Не добившись официального разрешения на отъезд из России, он с Эдиком Кузнецовым и другими друзьями совершил отчаянную попытку улететь нелегально, захватив самолет в Ленинграде. И я лишь одобряю усилия этих людей, вынужденных незаконными действиями правительства прибегать к крайним мерам.
Одним из первых наших дел — помимо дальнейшего печатания «Экзодуса», — было распространение книг Владимира Жаботинского. Ведь он был одесситом, ходил по этим улицам, жил в шумных домах с проходными двориками, купался в этом же море. Но не поэтому был нам близок и дорог Жаботинский: его мысли и труды не старели! Мы читали его старые сионистские работы и удивлялись: ведь и сегодня каждая строчка била в цель, задевала нужные струны сердца, объясняла ситуацию.
К сожалению, и говоря об одесситах, я снова не могу называть многих людей, и поныне работающих там и добивающихся разрешения на выезд в Израиль. Однако кое-кто из ходивших под угрозой ареста, но не прекращавших работы, уже здесь: Галя Ладыженская, постоянно курсировавшая между Одессой, Москвой и Ригой с пачками сионистской литературы; Эмма Малис, несмотря на очень тяжелую домашнюю обстановку, всегда находившая время и силы для работы; три брата Хазины, пришедшие к сионизму и активно помогавшие другим на этом пути; полковник, инвалид войны, отбывший 15 лет в концлагерях Семен Крапивский; талантливый поэт Исай Авербух и вышедшая за него замуж Рут Александрович... — как приятно писать о них, уже вырвавшихся из ада!
И вот, грянули события Шестидневной войны, и никто не знал еще, что она будет всего шестидневной. А радио СССР с первых минут боев кричало о бомбежке городов Израиля и о танках египтян, идущих в атаку, вперед.
Но были у нас, в СССР, и люди, верившие в то, что Израилю — жить! И мы смеялись над плачущими. В ответ они кидались на нас с кулаками. Это тоже было хорошо — волноваться за Израиль может только тот, кто душою с ним.
По городу в первые дни войны ходили шумные группы арабских офицеров — учащихся военных школ СССР: они торжествовали победу и кричали о евреях, «сброшенных в море». Атмосфера была накалена до предела. И не было ничего удивительного в том, что вечером на Пушкинской улице вспыхнула драка между этими арабскими молодчиками и еврейской молодежью.
Арабы торжествовали, евреи были злы. И через пять минут арабов топтали ногами.
Интересно, что мимо дерущихся проезжали на мотоциклах милиционеры, и какой-то араб, рванувшись к ним, закричал: «Сионисты бьют арабов!» — но милиция не остановилась.
А радио СССР уже не передавало победных реляций.
Мы же систематически слушали передачи «Кол Исраэль» и уже знали: арабы разбиты. Давид победил Голиафа!
Еврейская Одесса праздновала победу: многие открыто поздравляли друг друга даже на улицах: счастье переполняло людей.
Кстати, в ряде случаев и русские, и украинцы чистосердечно поздравляли евреев, и делали это не только друзья (это-то неудивительно!), даже антисемиты говорили: «Ай да евреи! Вот это дали арабам! Теперь вместо «Бей жидов!» надо будет говорить «Бей по-жидовски!»
Следует понимать психологию этих людей, всю жизнь проживших под давлением силы и власти: они уважают только силу, других критериев для них нет. Думаю, что если бы в шесть дней победили арабы, они точно так же хвалили бы их силу и мощь.
Вспоминается интересное происшествие: в 1968 году в Одессе, по указанию обкома КПСС и Облоно провели соревнование между комсомольцами-учащимися. Двое победителей (юноша и девушка) должны были на первомайской демонстрации идти впереди колонны школьников и нести знамена настоящих боевых частей (армии и флота), защищавших во время второй мировой войны Одессу — город-герой. И победителями оказались еврейские юноша и девочка. Одели их в офицерскую форму и встали они со знаменами. Но колонны перед парадом осматривают. И осмотр вел секретарь обкома — Синица (о нем шутили: может ли птица съесть человека? — Может, если эта птица — Синица). Увидев два типично семитских лица под знаменами, он громко сказал заведующему Облоно:
— Что, никого, кроме жидов, не нашли?
Это слышали и победители соревнований, и многие школьники. Неудачливых «победителей» срочно увели, сняли с них офицерскую форму и нарядили в нее парня и девушку с «арийскими» лицами. А «развенчанные» вернулись в строй. И там начались разговоры, пересуды, шум... Но вот раздалась команда, и колонна пошла на площадь. С трибуны кричат:
— Да здравствуют советские школьники!
Молчание.
— Да здравствует наша партия!
Молчание.
Сколько с трибуны ни кричали — колонна прошла молча. Заведующего Облоно и руководителя обкома комсомола сняли с работы...
Я знаю случай искреннего выступления русской девушки против еврея, высказавшегося в те дни отрицательно об Израиле: она публично дала ему пощечину; это было на одном из заводов.
События в Израиле дали эмоциональный толчок: те, кто еще не был готов к выезду в Израиль, хотя бы просто заговорили об этой стране — равнодушия больше не было.
Говорили не только евреи. Помню разговор, как-то услышанный в автобусе — спорили громко:
— Да что ты мне говоришь! Евреи все лентяи, им бы только торговать!
— А ты в святые не лезь, — парировал другой голос. — Небось, и сам не прочь деньгу зашибить. А что евреи работать не хотят, так чего удивляться: считай две тыщи лет в чужих людях живут приживалами — на кого им стараться? Вот, немцы у нас работали пленные, так поглядишь на них и удивляешься: двигает лопатой, как в замедленной киносъемке. А почему? Не для себя работает! Чего ты мне поешь? Мы тоже хороши: и на себя работаем, в России живем, а лентяи какие? Нас бы на тысчонку лет в другую страну — поглядел бы я, как бы ты работал!
