Я – Малала

Несмотря ни на что, я мечтала снова стать первой ученицей в классе. Больше всего я хотела получить учебники физики и математики, ведь эти предметы давались мне труднее всего, и мне не терпелось начать заниматься.

В ноябре я рассчитывала вернуться домой.

На самом деле родители прилетели не через два дня, как планировали, а через десять, которые показались мне целой вечностью. Я изнывала от скуки и не сводила глаз с часов, висевших на стене в палате. Только движение стрелок убеждало меня в том, что время не замерло и я по-прежнему жива. Я плохо спала и впервые в жизни стала просыпаться рано. Каждое утро я с нетерпением ждала, когда же настанет семь часов и придут медсестры. Медсестры и доктор Фиона играли со мной в электронные игры. Больше всего мне нравилась игра под названием «Connect 4». Доктора Фиону мне редко удавалось победить, но всех остальных я обыгрывала. Медсестры и прочие сотрудники госпиталя сочувствовали мне, ведь я оказалась вдали от родины совершенно одна. Все были очень ко мне добры, в особенности доктор Има Чудхари, всегда веселая и жизнерадостная, и старшая медсестра Джулия Трейси, которая часто сидела около меня и гладила мою руку.

Единственной вещью, прилетевшей со мной из Пакистана, была бежевая шаль, которую полковник Джунаид передал для меня доктору Фионе. Сотрудникам госпиталя пришлось купить мне одежду. Но они понятия не имели о том, что девочки в долине Сват одеваются совсем не так, как английские подростки. Поэтому они сходили в «Некст» и «Бритиш хоум» и принесли мне целую гору всякой всячины – футболок, пижам, носков и даже лифчиков. Има спросила меня, хочу ли я носить традиционный мусульманский наряд, шальвар-камиз. Я кивнула в знак согласия.

– А какой цвет ты больше всего любишь? – поинтересовалась она.

– Розовый, – без колебаний ответила я.

Медсестер и докторов волновало, что я почти ничего не ем. Но мне не нравилась больничная еда, к тому же я подозревала, что она не халяль, то есть не дозволена шариатом. Поэтому я поддерживала свои силы исключительно молочными коктейлями. Как-то раз Джулия угостила меня сырными палочками, которые мне очень понравились. С тех пор она приносила мне их постоянно.

– Что ты любишь из еды? – спрашивали все вокруг.

– Жареных цыплят, – ответила я.

Има узнала, что в районе Смолл Хит есть кафе KFC, где продают халяльных жареных цыплят, и каждый день ездила туда, чтобы покупать мне их и жареную картошку. Однажды она даже приготовила мне карри.

Чтобы я не скучала, в палату принесли DVD-плеер. Одним из первых фильмов, который я посмотрела, стал «Играй, как Бекхэм». Наверное, сотрудники госпиталя решили, что история девочки из провинции Синд, которая бросает вызов традиционным нормам поведения своего народа и начинает играть в футбол, придется мне по душе. Но я пришла в ужас, увидев на экране девочек, бегающих по полю в трусах и майках, и попросила сестру выключить кино. После этого мне приносили только мультики – и современные, и диснеевские. Я посмотрела все фильмы о Шреке и «Подводную братву». В левом глазу по-прежнему все расплывалось, так что я закрывала его, когда смотрела кино, а из левого уха постоянно текла кровь, поэтому приходилось затыкать его ватными тампонами. Однажды я спросила сестру:

– Что это за опухоль у меня здесь выросла? – и положила ее руку себе на живот.

Я чувствовала, что там, под кожей, есть что-то твердое.

– Это кусок твоего черепа, – ответила она.

Я была потрясена.

Вскоре после того, как ко мне вернулась речь, я поднялась с постели и попробовала ходить. Пока я лежала, мне казалось, мои руки и ноги в полном порядке. Только левая рука несколько онемела, ведь пуля застряла в моем левом плече. Я и подумать не могла, что у меня возникнут какие-то проблемы с ходьбой. Но, сделав первые несколько шагов, я так выбилась из сил, словно прошла сотню километров. Доктора убеждали меня, что вскоре я буду бегать, как прежде; физиотерапия поможет вернуть моим мускулам прежнюю подвижность, говорили они.

Как-то раз ко мне пришла еще одна Фиона – Фиона Александр. Она работала секретарем в пресс-центре госпиталя. Меня очень удивило, что здесь есть такая должность. В пакистанских госпиталях никаких пресс-центров не было, и мне трудно было представить, что они когда-нибудь появятся. До визита Фионы Александр я и подумать не могла, что моя судьба вызвала такой горячий интерес во всем мире. Когда меня отправляли за границу, решено было скрыть от средств массовой информации место моего пребывания. Но фотографии, сделанные в Пакистане перед моей отправкой в Великобританию, просочились в прессу, и журналисты выяснили, что я нахожусь в Бирмингеме. С тех пор вертолет компании «Скай ньюс» то и дело появлялся в небе над госпиталем, а пресс-центр буквально осаждали журналисты. Многие из них прибыли издалека – из Австралии и даже Японии. Фиона Александр работала журналистом в течение двадцати лет, она была редактором «Бирмингем пост» и сознавала, что ради информации журналисты готовы на все. Есть только один способ удержать их от самостоятельных расследований – предоставить им информацию, которую они жаждут получить. Поэтому пресс-центр начал ежедневно проводить брифинги, на которых сообщались последние новости о моем состоянии.

Множество людей хотели меня увидеть – министры, дипломаты, политики, даже представитель епископа Кентерберийского. Они приносили букеты цветов, иногда восхитительно красивые. Фиона Александр приносила мне горы визитных карточек, игрушек и открыток. Наступил Ид аль-Адха, Большой Ид, наш главный религиозный праздник, и я думала, что все это присылают мне мусульмане. Но потом, взглянув на даты, когда были отправлены открытки и подарки, я поняла, что они не имеют никакого отношения к празднику. Люди во всем мире, в первую очередь дети, как и я, ходившие в школу, желали мне скорейшего выздоровления. Я была ошеломлена и чрезвычайно тронута. Фиона рассмеялась, глядя на мое изумленное лицо.

– Ты видела только малую часть того, что тебе прислали, – сказала она.

Оказалось, что открыток накопилось уже несколько мешков – всего их было около 8000. На некоторых вместо адреса было написано «Малале, Бирмингемский госпиталь». На других – «Девочке, раненной в голову. Бирмингем». Тем не менее почта доставила все эти открытки по назначению. Авторы некоторых писем предлагали принять меня в свои семьи, словно я была сиротой. Встречались среди посланий и предложения руки и сердца.

Реханна рассказала мне, что миллионы людей во всем мире сочувствуют мне и молятся за меня. Я осознала, что поддержка и помощь, которую оказывали мне эти люди, спасли мою жизнь. Если я выжила, значит на это имелась веская причина. Помимо открыток, на мое имя присылали тонны шоколада и игрушечных мишек всех цветов и размеров. Но самый трогательный подарок сделали мне дети Беназир Бхутто, Билавал и Бахтавар. В посылке, которую они прислали, оказались две шали, принадлежавшие их покойной матери. Я прижалась к ним лицом, вдыхая запах ее духов. На одной из шалей я нашла длинный черный волос, что сделало подарок еще более ценным.

Благодаря пуле, пущенной талибами, моя правозащитная деятельность получила всемирный резонанс. В то время как я пластом лежала в постели, ожидая, когда мне разрешат встать, Гордон Браун, специальный посланник ООН по вопросам образования, в пошлом премьер-министр Великобритании, выпустил петицию под названием «Я – Малала». В этой петиции требовалось, чтобы в 2015 году все дети соответствующего возраста получили возможность ходить в школу. Мне приходили письма от глав правительств, министров и кинозвезд. Было среди них и письмо от внучки сэра Олафа Карое, последнего британского губернатора нашей провинции. Она писала, что, к стыду своему, не умеет ни говорить, ни читать на пушту, хотя ее дедушка свободно владел этим языком. Бейонсе прислала мне открытку и фото этой открытки выложила на «Фейсбук», Селена Гомес писала обо мне в «Твиттере», Мадонна посвятила мне песню. Было среди открыток и послание от моей любимой актрисы и общественной деятельницы Анджелины Джоли – мне не терпелось рассказать об этом Монибе.