Я – Малала

Но никто не спрашивал моих родителей, хотят ли они принять какое-нибудь из этих предложений. Все решения принимало армейское руководство.

Для того чтобы решить, стоит ли отправлять меня на лечение за границу, генерал Кайани обратился к доктору Джавиду. Удивительно, сколько внимания уделил мне командующий армией – по воспоминаниям доктора Джавида, они обсуждали этот вопрос не меньше шести часов. Генерал сознавал, что моя смерть неизбежно вызовет нежелательные политические последствия. Он надеялся достичь политического консенсуса после того, как Талибан будет окончательно разгромлен. Но дело было не только в политических соображениях. Все, кто хорошо знал генерала, отмечали, что он очень внимательно и заботливо относится к людям. Его отец был простым солдатом и умер молодым, когда будущему генералу Кайани было всего восемь лет. Как старший сын, он должен был поддерживать всю семью. Став главнокомандующим, генерал Кайани прежде всего позаботился о жилье и образовании для солдат.

Доктор Фиона предупреждала, что у меня могут возникнуть нарушения речи и частичные параличи правой руки и ноги. Для того чтобы избежать этих последствий, необходима длительная реабилитация, которую невозможно провести в Пакистане из-за отсутствия нужной аппаратуры.

– Если вы хотите добиться наилучшего результата, девочку надо везти за границу, – советовала доктор Фиона.

Генерал Кайани настаивал на том, что в Америку меня отправлять нельзя, так как после инцидента с Раймондом Дэвисом и операции по уничтожению бен Ладена отношения между Пакистаном и Америкой были крайне напряженными. К тому же недавно на границе произошел инцидент, в результате которого несколько пакистанских солдат были убиты автоматными очередями, открытыми из вертолета ВВС США. Доктор Джавид рекомендовал несколько британских госпиталей – в Лондоне, Эдинбурге и Глазго.

– А почему бы не отправить ее в Бирмингем, в госпиталь, где работаете вы? – спросил генерал Кайани.

Доктор Джавид ответил, что не видит к этому никаких препятствий. В госпитале Королевы Елизаветы в Бирмингеме получали лечение британские солдаты, раненные во время афганских и иракских военных конфликтов. Доктор Джавид позвонил своему начальнику Кевину Болджеру и спросил, согласен ли госпиталь принять меня. Болджер незамедлительно дал согласие, хотя впоследствии говорил: «Никто из нас и представить себе не мог, сколько хлопот это повлечет за собой». Поместить несовершеннолетнюю иностранку в британский госпиталь оказалось совсем не просто, и Болджеру пришлось столкнуться со всеми хитросплетениями пакистанской и британской бюрократии. Меж тем драгоценное время уходило. Хотя мое состояние стабилизировалось, врачи полагали, что меня следует перевести в другой госпиталь в течение ближайших двух – максимум трех суток.

Наконец все необходимые документы были оформлены. Теперь докторам предстояло решить проблему моей транспортировки. Неясно было также, кто будет эту транспортировку оплачивать. Доктор Джавид предложил воспользоваться помощью Королевских воздушных сил Великобритании, которые доставляли раненых солдат из Афганистана, но генерал Кайани об этом и слышать не желал. Поздно ночью – генерал обычно работал допоздна – он вызвал к себе домой доктора Джавида и объяснил, что иностранные воздушные силы для разрешения этого вопроса привлекать не следует. Покушение на меня и так породило слишком много домыслов и слухов. Кое-кто утверждал, что я агент ЦРУ или что-то в этом роде. Генерал не хотел подливать масла в огонь.

Доктор Джавид не представлял, как поступить. Британское правительство предложило помощь, но для того, чтобы ее принять, требовался официальный запрос со стороны пакистанского правительства. А пакистанское правительство не желало делать запрос, считая его унизительным для себя. К счастью, тут вмешалась королевская семья Объединенных Арабских Эмиратов. Они предложили воспользоваться их личным самолетом, где имелось необходимое оборудование для перевозки тяжелобольных. Ранним утром в понедельник, 15 октября, самолет взмыл в воздух. Впервые в жизни я покинула Пакистан.

Мои родители даже не представляли, какие жаркие споры разгорелись по поводу моей транспортировки. Они знали только, что меня решено отправить на лечение за границу. Естественно, они полагали, что будут меня сопровождать. Но у мамы и братьев не было ни паспортов, ни других документов. В воскресенье некий офицер сообщил моему отцу, что на следующий день меня отправляют в Англию и сопровождать меня будет он один, а мама с братьями останутся дома. Оформить им паспорта за такой короткий срок было невозможно, объяснили отцу. Его предупредили также, что по соображениям безопасности он не должен рассказывать о предстоящем перелете никому, даже маме.

Всю жизнь у отца не было от мамы никаких секретов, и, конечно, он не мог держать от нее в тайне такое важное известие. С тяжелым сердцем он сообщил ей, что летит в Англию, а она с сыновьями остается в Пакистане. Мой дядя Фаиз Мухаммед, присутствовавший при этом разговоре, был до крайности возмущен и встревожен, так как считал подобную ситуацию очень опасной для мамы и братьев.

– Если она останется в Мингоре одна с двумя мальчишками, с ними может случиться все, что угодно, – заявил он.

Отец позвонил офицеру, который с ним разговаривал.

– Я не могу покинуть жену и сыновей, – сказал он. – Я остаюсь в Пакистане, потому что не хочу подвергать их риску.

Отказ отца лететь вместе со мной породил новую проблему: я была несовершеннолетней и не могла покинуть страну без сопровождения взрослых родственников. Все, включая полковника Джунаида, доктора Джавида и доктора Фиону, пытались переубедить отца. Но он не из тех, кто поддается на уговоры. Отец твердо стоял на своем решении, хотя и понимал, какие трудности это вызывает.

– Моя дочь сейчас в надежных руках, – объяснил он доктору Джавиду. – В стране, куда она летит, ей ничего не угрожает. Я не могу оставить жену и сыновей без защиты и поддержки. Риск слишком велик. Я вверяю свою дочь милости Аллаха. Пусть будет, что будет. Я отец всем своим детям, и мои сыновья так же дороги мне, как и дочь.

Доктор Джавид пригласил отца в свой кабинет, чтобы поговорить с ним наедине.

– Вы уверены, что забота о безопасности семьи – единственная причина, по которой вы отказываетесь сопровождать Малалу? – спросил он.

Доктор Джавид подозревал, что силовые структуры оказывают на моего отца тайное давление.

– Моя жена просила меня не оставлять ее одну, – ответил отец.

Доктор положил ему руку на плечо и заверил, что позаботится обо мне и сделает все возможное, чтобы я выздоровела.

– Разве не чудо, что вы оказались в нашей стране как раз тогда, когда Малала была ранена? – сказал отец.

– Я верю, что Господь, послав людям проблему, непременно посылает и решение, – ответил доктор Джавид.

Отец подписал документ, согласно которому моим опекуном на время пребывания в Великобритании назначалась доктор Фиона Рейнольдс. Со слезами на глазах он передал ей мой паспорт и пожал руку.

– Фиона, я полностью вам доверяю. Прошу, позаботьтесь о моей дочери.

После этого родители пошли в палату, чтобы попрощаться со мной. Это было в воскресенье, в 11 часов вечера. Я лежала с закрытыми глазами, и только грудь, слегка вздымавшаяся от дыхания, говорила о том, что я жива. Мама заплакала, отец стал ее утешать, говоря, что опасность миновала и теперь я на пути к выздоровлению. Отек мозга уменьшился, анализы крови стали значительно лучше. Отец не сомневался, что доктор Фиона и доктор Джавид сумеют вернуть меня к жизни.

Родители возвратились в свой номер в гостинице, но никак не могли уснуть. Где-то около полуночи раздался стук в дверь. То был один из офицеров, пытавшихся убедить отца оставить семью и лететь в Великобританию. Он заявил, что отец должен непременно лететь со мной. В противном случае я останусь в Пакистане.

– Я же сказал вам, что вопрос решен, – ответил отец. – Я не покину семью. Вы зря нас потревожили.