Маргарет Тэтчер. Женщина у власти

Теперь перед ней встала задача: не дать растратиться впустую энергии военной поры. Раз страна смогла продемонстрировать свое мужество в войне, то почему бы не использовать то же воодушевление в мирное время? Резкий экономический спад, наступивший после второй мировой войны, не обязательно должен был повториться. И несмотря на все еще высокий процент безработицы, имелись вполне определенные основания для оптимизма. Признаки того, что экономическое положение начинает улучшаться, подтверждались. В течение 1982 года инфляция снизилась с 12 до 6 процентов, бюджетный дефицит был приведен в норму, а в торговом балансе обозначилось активное сальдо — показатель экономического здоровья. Этот сдвиг произошел отчасти по причине краха ОПЕК, организации тринадцати стран — экспортеров нефти, установившей высокие продажные цены на нефть в 70-е годы, а отчасти — благодаря доходам от добычи нефти в Северном море. Сочетание благоприятных симптомов в экономике с победой на Фолклендах вызвало общий духовный подъем в стране. Впервые со времени водворения Тэтчер на Даунинг-стрит исследования общественного мнения констатировали, что в Англии большинство людей смотрят в будущее не с пессимизмом, а с оптимизмом. Премьер-министр истолковала эти настроения как симптом того, что страна больше не желает, чтобы ею помыкали и предъявляли к ней требования. «Мы перестали быть отступающей нацией». Это была ее надежда, ее долговременная цель, но остановилось ли отступление на самом деле? Судить об этом было еще слишком рано: робкие обнадеживающие признаки не давали полной уверенности. Как заявил Питер Дженкинс, определенно только одно: афишируя себя и Англию в роли победительницы, премьер-министр добилась того, что «фолклендский фактор стал тэтчеровским фактором» {2}.

Поворот к лучшему послужил поводом для предположений и догадок о возможном назначении ею досрочных выборов. Ее срок полномочий истекал только в мае 1984 года, но правительство, которое медлит с назначением выборов вплоть до окончания срока полномочий, часто подвергает себя риску. В последние месяцы своего пребывания у власти оно теряет маневренность, так как больше не может держать оппозицию в напряжении и заставлять ее нервничать.

Для того чтобы воспользоваться победой на Фолклендах и другими благоприятными факторами для получения нового пятилетнего мандата, ей следовало назначить выборы или на июнь, или на октябрь 1983 года. Она склонялась к тому, чтобы назначить выборы на октябрь. Ведь в случае поражения ей пришлось бы — и перспектива эта ей не улыбалась — уйти намного раньше времени. Май представлялся привлекательным месяцем для избирательной кампании: длинные светлые вечера позволяли максимально развернуться с предвыборной агитацией, но при назначении выборов на май получилось, что пребывание правительства у власти едва-едва составит четырехлетний срок, тогда как, по убеждению Тэтчер, чтобы послужить стране с полной отдачей, правительство должно отработать как минимум полные четыре года из пятилетнего срока своих полномочий {3}. Это исключало назначение выборов до мая, но предвыборная лихорадка достигла к началу весны такой интенсивности, что и откладывать их до осени тоже не представлялось возможным. В ожидании неминуемых выборов Майкл Фут подстриг свои спутанные седые лохмы, а Тэтчер, все еще не решившая, какая дата наиболее благоприятна, поставила коронки на зубы — на всякий случай.

В начале мая политические советники Тэтчер настояли на том, чтобы она провела в Чекерсе — своей загородной резиденции — однодневное стратегическое совещание с целью оценки предвыборных шансов. Они констатировали очевидный факт: ее политическое положение превосходно, оно прочнее, чем у любого другого английского лидера со времен второй мировой войны. По данным опроса общественного мнения, проведенного самым надежным английским агентством, консерваторы имели 15-процентный перевес над лейбористами: их поддерживали 49 процентов опрошенных против 34 процентов, поддерживающих лейбористов, тогда как за альянс социал-демократов и либералов собиралось голосовать только 15 процентов. По данным других опросов, тори лидировали с перевесом от 11 до 21 процента. Инфляция снизилась до 4 процентов, самого низкого показателя за последние пятнадцать лет, но, как ожидалось, к осени снова должна была пойти вверх. Единодушный совет собравшихся за столом совещания гласил: «Назначайте выборы», и Тэтчер вынуждена была согласиться.

Решившись, она начала действовать с такой стремительностью, что захватила врасплох заднескамеечников. День выборов был назначен на 10 июня, и у парламента осталось всего три дня на то, чтобы завершить свои дела. В результате правительство должно было отказаться от утверждения некоторых важных законопроектов, в том числе и неудобной рекомендации повысить на 30–50 процентов оклады членам парламента и министрам кабинета. Тэтчер поспешила объявить, что этот законопроект рассмотрит парламент нового созыва, но и она, и члены ее кабинета откажутся от надбавки к своему жалованью, если законопроект будет принят.

Более однобокую избирательную кампанию и более неравноценных соперников трудно было бы вообразить. К моменту начала кампании в рядах лейбористской партии царил хаос. Ее платформа — сорокастраничный манифест, который еле успели отпечатать вовремя, — явилась предметом нескончаемых внутрипартийных споров. Вскоре после публикации этого документа стало ясно, что для партии было бы лучше, если бы его не существовало. Нереалистичный, радикальный и чрезмерно детализированный, он предоставлял консерваторам неисчерпаемые возможности для критики. Претенциозно озаглавленный «Новая надежда для Британии», он содержал обещания увеличить на 17 миллиардов долларов государственные расходы; сократить численность безработных с трех миллионов до одного; вывести Англию из Общего рынка; отказаться от ядерного оружия (в том числе от подводных лодок, оснащенных ракетами «Трайдент», и крылатых ракет); упразднить палату лордов; национализировать новые отрасли промышленности и ренационализировать отрасли, приватизированные консерваторами. Кроме того, лейбористы торжественно обещали вернуть профсоюзам отобранную власть.

«Эта партия обещает луну с неба, но ей придется брать луну в долг, — писала лондонская «Таймс». — Как всегда, расплачиваться должен будет кто-то еще. В этом документе нет «новой надежды для Британии. В нем нет никакой надежды». Не менее критично отзывались о манифесте и умеренные лейбористы — члены парламента. Питер Шор, весьма уважаемый министр энергетики в теневом кабинете, горько жаловался, что его партия написала «самую длинную записку самоубийцы в мировой истории». Бескомпромиссные социалисты вели к катастрофе то, что еще оставалось от лейбористской партии.

Консерваторам представлялась полная возможность играть наверняка, что они и сделали, Тэтчер не давала широковещательных обещаний и, стремясь к упрочению уже достигнутого, даже умерила некоторые из своих наиболее радикальных предложений, выдвинутых во время первой избирательной кампании, но только не в том, что касалось профсоюзов. Здесь она, напротив, обещала усилить контроль над профсоюзами, и в том числе добиться обязательного переизбрания их лидеров каждые пять лет и положить конец системе пожизненных назначений, выпестовавшей некоторых из наиболее реакционных и неуправляемых боссов. По новому закону, который она собиралась принять, будет предусмотрена гарантия, что забастовки не станут объявляться без предварительного тайного голосования. Это лишит политизированных профсоюзных вожаков возможности принуждать к забастовке рядовых членов, желающих продолжать работу. А поскольку лейбористская партия по-прежнему финансировалась в основном из профсоюзных средств, предлагаемый законопроект являл собой прямой вызов этим прочно укрепившимся на своих местах боссам с мощным политическим влиянием. Тэтчер предлагала также усилить централизованный конроль над свободно расходующими средства муниципальными советами главных городов Англии, в которых чаще всего хозяйничали лейбористы.