Война и люди

...Продвижение частей корпуса было настолько быстрым, что противник порой не успевал отводить отдельные подразделения. Они оказывались у нас в тылу, создавая всякого рода неожиданности. То там, то здесь вспыхивали скоротечные бои. Один из таких боев разгорелся в Оравски-Подзамок, куда перемещался КП корпуса. Я приехал туда к полудню. Передовые части уже продвинулись далеко вперед, здесь все было спокойно, даже стрельбы не слышно. Еду и любуюсь природой. Оравски-Подзамок — одно из самых красивых мест в Чехословакии.

В глубине ущелья бурлит река Орава. Она причудливо изгибается, вьется между отрогами хребта. От берегов ее поднимаются сплошь покрытые лесом горы. На самой высокой горе весь в зелени (а была весна в разгаре) — белый замок. Настоящий сказочный дворец-теремок! Прилепился он на вершине, как орлиное гнездо.

В Оравски-Подзамок жители праздновали свое освобождение. Наших частей здесь не было, задержались лишь комендантская рота да саперное подразделение, готовившее КП корпуса.

Вдруг ко мне подбегает солдат.

— Товарищ полковник, немцы идут! Большая колонна...

— Какие немцы? Все впереди, а вам немцы мерещатся.

Однако, взбежав повыше, я отчетливо увидел в трехчетырех километрах двигающуюся колонну. Она шла по извилистой горной дороге из Наместово на Оравски-Подзамок.

— Может, наши? — спрашиваю солдата.

— Нет. Я от них па машине едва ушел.

Гитлеровцев увидели и местные жители. Женщин и детей как рукой смело с улицы.

В эти короткие минуты мы успели поставить в оборону все, что было, — комендантскую роту, саперов, легкораненых из медсанбатов. Даже некоторые жители Подзамка добровольно взялись за оружие.

К счастью, в самые последние минуты подошли зенитная рота и батарея зенитных орудий. В роте было двенадцать крупнокалиберных пулеметов. Вызвал к себе командира. Говорю старшему лейтенанту:

— Пулеметы поднять к замку, там есть даже бойницы, вся дорога видна как на ладони. Подойдут гитлеровцы поближе — бей.

Немецкая колонна численностью до двух батальонов на бронетранспортерах и автомашинах, с обозом приближалась...

Бой был коротким. Сильный огонь в упор ошеломил неприятеля. Гитлеровцы валились в кюветы, бежали в горы, падали под пулями. Уже в последний момент расчеты зепитных орудий с помощью группы чехов по идущей к замку дороге вытащили зенитные пушки на самую высоту. Расчеты быстро изготовились к бою.

Грянули выстрелы. Загорелась машина на дороге. За двадцать минут удалось расстрелять и рассеять всю колонну.

Такие схватки в тылу вспыхивали часто. И всякий раз чехи и словаки активно помогали громить врага.

Весь конец апреля дивизии с боями продвигались по склонам хребтов. В этот период были взяты Терехова, Бела, Варин, Бадшов.

Успешно действовали десантники 2-й гвардейской дивизии. Как-то я заехал к ним, и мне рассказали о судьбе отважного разведчика старшего сержанта Николая Никитина.

В разведку они пошли вшестером. По дороге нагнали длинный, растянувшийся на несколько километров обоз. Чешские, словацкие женщины, дети, старики. Бойцы остановились у передних подвод. Расспросили, не видели ли немцев. Пошутили и пошли дальше.

Через несколько километров встретились с противником. Навстречу разведчикам катили на полной скорости несколько десятков тупорылых немецких машин, до отказа набитых гитлеровцами.

— Давайте, ребята, в сторону! — крикнул солдат, шедший впереди в дозоре.

— А обоз? — отозвался Никитин.

Он сказал только эти два слова. Но его поняли все. Сзади — женщипы, дети, старики. Гитлеровцам плевать, что это мирное население. Передавят, перестреляют.

И шестеро заняли оборону по обочинам дороги. Шестеро стояли насмерть, пока не подошли наши войска.

Тяжело раненного Никитина увезли в тыл. Говорят, что, приходя в сознание, он пытался шутить. И в этом весь Никитин! Отважный воин, никогда не унывающий весельчак.

Сразу после операции Никитина отправили в тыловой госпиталь. Больше встречаться с ним мне не довелось.

Где он — чудесный человек? Жив ли? И если здравствует, как бы мне хотелось, чтобы мои записки попали ему на глаза!

На всей территории Чехословакии нам большую помощь оказывали местные жители и партизаны.

Товарищи из Главного политического управления чехословацкой Народной армии любезно прислали мне воспоминания двух участников партизанского движения в полосе наступления нашего корпуса.

Вот воспоминания Яна Гудеца, начальника штаба одной из партизанских бригад:

«У нас имелись конкретные сведения о движении 1-го чехословацкого армейского корпуса и советских дивизий 17-го гвардейского стрелкового корпуса, что позволяло нам на коммуникациях Выходная, Липтовски-Градок проводить мероприятия, мешающие действиям противника и создающие угрозу подвозу боевой техники.

До прихода освободительных войск в районе Липтовски, Микулаш партизаны старались добыть точнейшие сведения об оборонительных сооружениях противника. В ходе одного партизанского мероприятия в районе Липтовски, Порубка мы захватили группу немецких солдат, в том числе одного офицера, и достали карту, в которой были отмечены оборонительные сооружения немецко-фашистских войск на Липтове. Этот документ передали штабу советских войск. Незабываема встреча партизанской бригады с Красной Армией. Встреча произошла в Порубце, в районе, где в настоящее время находится Национальный комитет. О первом часе встречи словами не расскажешь. Все были переполнены счастьем. Люди обнимались, целовались, кричали, пели гимны, в воздух взлетали ракеты. Это была незабываемая братская встреча людей, которых, может быть, в жизни унте никогда не встретим, но мы их никогда не забудем».

Партизан Елин Ковачик вспоминает: «Основной задачей партизанских подразделений на Ораве, где с половины февраля до начала апреля 1945 года сражался 17-й гвардейский стрелковый корпус, являлись не прямые бои с противником, а направление групп в целях уничтожения железных дорог, немецких эшелонов, захвата пленных, особенно немецких офицеров, и их направление через фронт Красной Армии или в 1-й чехословацкий армейский корпус...»

Накануне 1 Мая 1945 года мне позвонил начальник политотдела 138-й дивизии полковник Вишняк, поздравил с наступающим праздником.

— Сейчас в полках готовятся встретить Май. Очень прошу, приезжайте, дела есть, и не только праздничные.

К вечеру я со своим неизменным спутником — шофером Гришей Микляевым выехал в штаб 138-й дивизии. Дорога проходила по крутому склону, порой врезалась в скалы, нависала над пропастью. Движение по дорогам войны в горах — это прежде всего мастерство, я бы даже сказал, героизм шофера, героизм ежечасный, будничный.

Едем мы с Гришей Микляевым на своем вездеходе в Варин, а все мысли уже там, в дивизии.

Микляев, собранный и сосредоточенный, с сурово нахмуренными бровями, немного наклонившись на баранку, слился с машиной. Внимательно следит за крутыми поворотами, спусками и подъемами... Медленно, словно ощупью, мы поднимались на вершину хребта, преодолевая промежуточные перевалы. Водянистый густой туман перешел в моросящий дождь. Стекла кабины запотели, руки и лицо покрылись мелкой холодной изморосью, усилился ветер.

На самом перевале к нам подбежали бойцы, предупредили, что мы на виду у противника, возможен пулеметный обстрел.

Гриша повел машину на полной скорости. Мы удачно проскочили опасное место. У Вишняка я пробыл весь день. Праздник отметили на славу. Выпили по чарке за победу, посидели, побалагурили, вспомнили мирные дни. Потом с командиром дивизии и начподивом прошли в штаб.

— Докладывайте, каковы ваши планы.

Вопрос этот волновал командование корпуса не случайно. 138-я дивизия наступала на нашем фланге, за хребтом. Впереди не было дорог и крупных населенных пунктов. Хребты как бы связывались на пути соединения в узел. Вот и возникла проблема: стоит ли идти здесь?

Васильев ответил на мой вопрос вроде бы шутя:

— А может, мы праздники потопчемся в этом тупике? Хоть отоспимся!