Ельцин

Еще одна проблема была связана с правом России действовать на внешнеполитической арене. Госсекретарь США Джеймс Бейкер, находившийся в Москве 14–16 марта 1991 года, отказался встретиться с Ельциным частным образом, после чего Ельцин отклонил приглашение на званый обед в посольстве. Посол Джек Мэтлок счел его поведение «мелочным и обреченным на провал» [706]. В середине апреля Ельцина довольно холодно принимали в Европейском парламенте в Страсбурге, откуда он уехал через несколько дней; не смог он добиться и того, чтобы президент Франсуа Миттеран встретился с ним в Елисейском дворце [707]. После визита во Францию Ельцин снова штурмовал США. Через Мэтлока он сообщил о своем желании повторно посетить Вашингтон и быть должным образом принятым президентом. В Америку он отправился незадолго до принятия присяги на посту российского президента, но всего лишь по приглашению сенаторов Роберта Доула и Джорджа Митчелла, а вовсе не президента Буша. Принимая Ельцина в Розовом саду 20 июня, Буш всячески подчеркивал свои отношения с советским правительством и упоминал Горбачева чаще, чем Ельцина. Страсбург и Вашингтон напомнили о том, «что Запад смотрит только на Горбачева» [708].

Это было верно относительно большинства западных лидеров, но не всех: Маргарет Тэтчер стала искренней поклонницей Ельцина с первой их встречи, и ее преемник, Джон Мейджор, разделял ее точку зрения. К ним присоединился Ричард Никсон, 37-й президент США. Никсон приехал в Москву сразу после Бейкера и встретился с Ельциным. Сотрудники неверно проинформировали Ельцина о семейной истории его гостя — сказали, что дед Никсона некоторое время жил в Екатеринбурге, в то время как на самом деле дед Никсона никогда не выезжал за пределы Соединенных Штатов. Фразу Ельцина Никсон выслушал спокойно, промолчал, а потом перешел к обсуждению текущей политической ситуации [709]. Никсону, который обсуждал будущее коммунизма и капитализма еще в июле 1959 года во время прославленных «кухонных дебатов» с Никитой Хрущевым, увиденное и услышанное в 1991 году понравилось. Вернувшись в Нью-Джерси, он сказал помощнице, что поездка в Россию преподнесла ему один сюрприз. «Какой же?» — спросила она.

Об этом Никсон говорил на встрече с президентом Бушем и в своих интервью, а также не раз писал в статьях.

Во время июньского визита Ельцина в Вашингтон американцы получили возможность оценить его способность сразу переходить к главному. На одном ужине он начал произносить подготовленную речь, но через две минуты передал текст переводчику, чтобы тот прочел ее по-английски. «Это вдвое сократило время выступления, и, когда оно кончилось, присутствующие устроили ему восторженную овацию стоя» [711]. Штатные аналитики американской разведки с этого момента начали относиться к Ельцину с уважением. В секретном отчете, распространенном среди государственных учреждений 1 июня советским отделом Центрального разведывательного управления, утверждалось, что правительство и пресса уделяют слишком много внимания выходкам Ельцина, его сильному желанию власти, отношениям с Горбачевым и тактике — «его сказочная персона и выдающаяся политическая одиссея к этому располагают». Но подобная картина является далеко не полной, и настало время признать это. «В противовес стереотипу, у Ельцина есть цели, которые он настойчиво преследует, и стратегия их достижения. Это очень важно не только потому, что цели определяют его действия, но еще и потому, что они в общих чертах отражают российскую демократическую альтернативу имперскому авторитаризму традиционалистов». Особое впечатление на аналитиков ЦРУ произвела способность Ельцина поддерживать движение к переменам в советском обществе и его «тонкое восприятие взаимозависимости целей» [712].

Свое положение в парламенте Ельцин рассматривал как ступеньку к российскому президентству. Большинство его соратников были более заинтересованы в законодательной деятельности и принимали менее активное участие в политике в отношении советского Центра. Даже Владимир Исаков, председатель Совета Республики (одной из двух палат российского Верховного Совета), профессор юриспруденции из Свердловска, политический центрист, был обеспокоен склонностью Ельцина действовать в одиночку. Ельцин выслушивал советы, в принципе соглашался, а потом поступал так, «словно разговора никогда не было» [713]. В феврале — марте 1991 года взаимная вежливость в группе исчезла, и бурные сессии Верховного Совета и съезда сопровождались проельцинскими уличными демонстрациями, в которых принимало участие до 300 тысяч человек. К местам демонстраций стягивались солдаты и милиция. Спасение Ельцина заключалось в том, чтобы заставить законодателей вынести вопрос об учреждении поста президента на всесоюзный референдум, который 17 марта должен был определить будущее СССР. 70 % российских участников высказались за сохранение союза, и 71 % поддержал идею прямых выборов Президента России. Пройдя по самой грани, Ельцин убедил парламент назначить выборы на 12 июня, годовщину принятия декларации о суверенитете, еще до того, как были согласованы президентские полномочия, что предстояло сделать 24 мая, всего за три недели до выборов. Фракция «Коммунисты за демократию», возглавляемая усатым героем афганской войны, летчиком-полковником Александром Руцким, обеспечила необходимое количество голосов.

По предложению Людмилы Пихоя, Ельцин выдвинул Руцкого на должность вице-президента, а два члена «Демократической России» и МДГ, Гавриил Попов и Анатолий Собчак, параллельно вели борьбу за новоучрежденные посты мэров Москвы и Ленинграда. Руководство предвыборной кампанией Ельцина было поручено Геннадию Бурбулису, представительному преподавателю диалектического материализма из Свердловска (родился он в Первоуральске), вошедшему в окружение Ельцина в 1990 году и надеявшемуся стать вице-президентом. 13 мая в эфире впервые появились программы Российского телевидения — одна из первых ласточек завоеванного суверенитета.

Из пяти кандидатов, боровшихся с Ельциным во время его третьих протестных выборов за два года, серьезным соперником был только бывший советский премьер Николай Рыжков, которого выдвинули российские коммунисты. У бровастого лидера новой Компартии РСФСР, Ивана Полозкова, не было ни малейших шансов, и в августе он ушел в отставку. Ельцин уклонился от дебатов с участием всех кандидатов и дважды уезжал из Москвы, формально по парламентским делам, тем самым заявляя о себе как о государственном деятеле, которого не волнует предвыборная возня. Если верить Владимиру Жириновскому, болтливому русскому националисту, занявшему третье место, то помощники Горбачева, работавшие через КГБ, предложили ему посетить те же города, где побывал Ельцин, и выделили 3 млн рублей (около 2 млн долларов) его кандидату в вице-президенты, Андрею Завидии, чтобы обеспечить сотрудничество Жириновского. Но Завидия, как утверждает Жириновский, не стал вовлекать его в эту игру и присвоил 90 % денег, а тот плана своей поездки не изменил [714].