Зверь на престоле, или правда о царстве Петра Великого

«Оккупированные русской армией в ходе войны территории страны Суоми возвращались Стокгольму» [53, с. 95].

То есть без единого выстрела лишь росчерком пера целая страна отвоеванная у неприятеля весьма милостиво отдавалась ему обратно!

Так за что ж, в таком случае, воевал все это время Петр?

Но этим подарки отнюдь не ограничивались — побежденным требовалось выплатить и контрибуцию за понесенный моральный ущерб!

«За Ливонию и Моонзунд Россия секретным артикулом обязывалась выплатить 2 миллиона рейхсталлеров (1,5 миллиона рублей)» [53, с. 95].

Таким образом, сумма, которую он столь страстно желал отдать побежденным, в 7,5 раз превышала сумму, отданную за свою шкуру турецкому визирю и Кегаю в качестве бакшиша. То есть в сравнении с этим подарком побежденной Швеции и действительно: Петр из турецкого плену был отпущен просто задаром!

Так кто ж победил в войне России со Швецией?

Но и этим еще не заканчивались все чудеса, которыми венчалась в данной войне эта странная «победа». Петр соглашался на условия, которые позволяли бы Швеции приобретать Россию в качестве своей заморской территории — колонии. То есть сам этот «преобразователь» — «дивный гений» — совал голову своей державы в подъяремную кабалу как бы так только что «побежденной» им страны:

«Шведы так же получали право безпошлинного вывоза русского хлеба на 50 000 рублей в год и на 100 000 товаров, ассортимент коих скандинавы определяли сами» [53, с. 95].

То есть хозяевами своей страны после этого пресловутого «мира» мы уже больше не являлись…

А в какую сумму обошелся теперь подлежащий уничтожению Черноморский флот?! А в какую два похода на Азов?! А Таганрог, стоивший тысяч загубленных Петром русских жизней?!

«А за это Московия срывала все свои крепости на Черном море, в том числе такие большие, как Таганрог и Каменный Затон, отдавала Турции Азов, обязалась не вмешиваться в дела Польши и не держать флота на Черном море, а корабли, построенные под Воронежем и с таким трудом выведенные из Дона, сжечь» [14, с. 106].

Потому даже Дашкова высказалась об итогах всей его деятельности следующими словами: «…тиран, кого иностранные писатели, по невежеству или недобросовестности, провозгласили создателем великой империи, которая, однако, до него играла роль гораздо более великую, чем при нем самом!» (Дашкова, 1780) [46, с. 161].

Так что по любым меркам деятельность Петра в военной сфере ничего хорошего России не принесла: лишь превратила ее в колонию столь им любимой заграницы.

«Приходится признать, что в отношении армии Петр сыграл роль парового катка. Его действия скорее следует называть не столько «реформой», сколько «ломкой», «разрушением» или «взрыванием» — так будет значительно точнее» [14, с. 100].

Так что с сухопутными «подвигами» царя-супостата мы теперь разобрались достаточно основательно. Рассмотрели и саму суть и даже приблизительное количество наломанных им «дров». Теперь о методах проковыривания этого самого пресловутого куда-то там уж больно на тот день якобы необходимого «окна».

Война на море и за морем

Между тем о морских баталиях эрзац-воинства Петра, и здесь более чем потешного, можно сказать все то же самое.

Но сначала о самом флоте, основателем которого якобы является Петр.

«Петр вовсе не создал русский флот, и, если бы на свете существовала справедливость, именно об этом сегодня повествовали бы все учебники» [14, с. 108].

Одной из первых сказок, приписанных «реформатору», является им якобы прорубленное некое такое «окно в Европу». Однако же прекрасно известно, что:

«…рыболовный и торговый флот в Московии XVII века был. Поморские лодии-кочи добирались до Англии и Шпицбергена, а могучие каспийские бусы ходили в Персию и Азербайджан» [14, с. 108–109].

Конечна же, ряд преимуществ имели и голландские суда. Но это больше относится к специфике тех морей, где ими пользовались. В наших же северных водах, что и понятно, более предпочтительно было пользоваться судами нашей постройки. Между тем, пусть наши корабли в ту пору еще и не рассекали воды океанских просторов, но даже на своих достаточно небольших морях мы использовали самые крупные корабли среди всех тех, которые имелись на тот день в мире.

«…испанский галеон, легко ходивший через Атлантику, не на много лучше снаряжен и, уж конечно, не крупнее каспийского буса… кто, собственно, мешал Петру совершенствовать русский флот, не уничтожая его?..» [14, с. 109].

Но антихристу, судя по всему, флот был вовсе не нужен. Ему требовалось создание очередной стройки века, где можно было бы извести как можно больше народа — другого объяснения им спроворенной глупости просто нет!

«Московский флот приказано было уничтожить, и его не стало. После этого на Каспийском море долгое время не было никакого флота — ни торгового, ни военного» [14, с. ПО].

И вот в чем заключается вся уже и изначально запланированная тщета всех усилий для воссоздания какого-то такого морского гения Петра:

«Все флоты, построенные Петром, сколочены в ударно короткие сроки из сырого леса… и представляли собой еле держащиеся на поверхности воды плавучие гробы» [14, с. 110–111].

Спрашивается, почему ж не подсушить-то лес? Куда гнали? Зачем спешили?

Все это смахивает на «большой скачок» Мао Цзэдуна, когда в одночасье перестреляли всех воробьев, после чего гусеницы сожрали весь урожай.

То есть на революцию. А она ведь никогда не объясняет последовательность производимых ею действий: она просто рубит. Потому и щепки летят.

И если петровский флот, ежегодно подновляемый сотнями вновь отструганных кораблей, быстрей успевал сгнивать, чем дойти до поля сражения, то вот какой срок годности имел флот, например, у англичан:

«В английском флоте, громившем Наполеона под Трафальгаром в 1806 году, были суда, помнившие времена Петра» [14, с. 111].

Таков был срок службы кораблей, думается, и в нашем Каспийском или Североморском флоте. Но, что и естественно, до появления на русских многочисленных верфях этого самого «реформатора». При его же «передовых» методах строительства это предприятие:

«…выливалось в такую копеечку, что плавучий гроб из сырого дуба и со сроком службы в пять лет получался как бы отлитым из золота» [14, с. 112].

Именно по этой причине:

«…через пять лет, так по-настоящему и не освоив не только море, но даже маленький залив, русский флот практически исчез. В 1711 г. в плавание могли выйти лишь несколько судов» [53, с. 135].

Так на чем же, в таком случае, вел свои морские сражения Петр, о которых истории историков нам всю плешь проели?

«…в 1715–1718 гг… все российское военное кораблестроение сконцентрировалось в Петербурге. Здесь каждый год, взамен потерянных и сгнивших, собиралось большое количество разных гребных судов. Но это были небольшие примитивные конструкции..» [53, с. 162].

А как же все им понастроенные в неимовернейших количествах верфи? Куда подевались еще и там в неимовернейших количествах наструганные корабли?

Да, они ежегодно сжирали:

«…от четверти до трети госбюджета…» [53, с. 174].

Но вот проку-то от них…

«Азовский флот сгнил, так ни разу и не вступив в бой с неприятелем… А эскадры Балтийского флота нанесли противнику столь непропорциональный моральный ущерб в сравнении с усилиями, потребовавшимися для обзаведения ими, что отечественная историография по сию пору стесняется этой статистики. За весь период боевых действий петровские моряки сумели вырвать из рядов врага всего один (!) линкор…» [53, с. 174].

Да и тот, небось, сел где-нибудь на мель. Потому и попал, чисто случайно, в полон к петровским потешникам.

Уже за год до смерти Петра:

«…из всех огромных 70–90-пушечных линкоров, во множестве построенных «царем-шхипером» на выколачиваемые из нищих мужиков последние копейки, в море из базы всего только несколько раз выходил только один. Остальные сгнили…» [53, с. 90].