Герои Шипки

— В деревне все уже спять. Наш болгарин бросил нас под забором, да и пошел искать своего земляка, и с ним опять прибег. Докладывал нам тот болгарин, что, мол, турки вчера привезли еще два орудия, горные, значить, в Буново, слышь, посылать хотят, а что пехоты там до тысячи да башибузуков ста два.

— А назад как же вы?

— Назад уж по дороге, ваше превосходительство. Так на тропочку малую из деревни вывели. Только этот наш пастух погнал баранов верхом, дюже снегу было по ло-гам-то. И заплутался он, потому вьюга сильная была. К утру привел он все же к нашим, на Златицкий перевал, там отогрелись. А сегодня с баранами сюда пришли, потому, сказывали, ваше превосходительство приказали энту позицию бросить. Только виноваты, ваше превосходительство, баранов дюжо растеряли, больше сот трех не будет...

— Молодчина ты, Попов! Спасибо тебе! Поблагодари от меня товарищей. Список их есть у меня. Все они

целы?

— Рады стараться, ваше превосходительство! — гаркнул вахмистр. — Двое, вон, себе по глупости пальцы ознобили, да и рожу так, пустяки!

— Отчего ж по глупости? — снова изумился Дандевиль.

— Потому у нас одежа хорошая была, ваше превосходительство, и теплая. Зачем они ознобились?

Как только вахмистр вышел, к Дандевилю явился, не скрывая своей хитроватой улыбки, Краснов.

— Едем на Златицкий перевал, — встретил его Дан-девиль, повеселевший после разговора с казачком.

— Отлично! — воскликнул старик, махнув кверху фуражкой. — Вот это дело! Сегодня, верно, еще не выедем?

— Нет, надо подготовиться. Распоряжусь и, наверное, завтра...

— Вот и чудесно! — улыбнулся Краснов. — Уж вы мне позвольте тогда с казачками на Бабью гору съездить. Очень она мне понравилась. Да и что там с орудиями, надо узнать...

Дандевиль молча обнял старого казака и расцеловал его.

15

Лейб-гвардии Преображенскому полку, как первому полку гвардии, выпала честь прокладывать путь в Балканах остальным войскам. Они разрабатывали дорогу на Чурьяк, первыми спустились в Чурьяк и заняли выход в долину Софии.

К 18 декабря у Чурьяка собрались главные силы Гурко — вся колонна Рауха и колонны Каталея и Вельяминова. Переход через Балканы в суровую зиму был блистательно завершен. Теперь Гурко мог закончить свой стратегический план — по долине Софии зайти в тыл неприступных турецких позиций у Араб-Конака и Шандорника.

Турки спешно укрепляли тылы своих горных крепостей, избрав для этого возвышенности у селения Ташки-сен. Гурко развернул войска, разделив их на несколько колонн. Генералу Вельяминову было поручено сторожить неприятеля со стороны Софии, Раух атаковал Ташкисен-ские высоты с фронта, а генерал Курлов обходил их с левого фланга. В то же время колонны графа Шувалова и полковника Васмунда должны были появиться в горах против правого фланга турок.

В девять утра 19 декабря раздались у Ташкисена первые пушечные выстрелы. Гурко с высокого холма близ села Даушкиной оглядывал поле битвы и мог убедиться, что его план наступления выполняется отменно.

Справа расстилалось ровное снежное поле Софийской долины, за которой в тумане смутно различались цепи Малого Балкана. Слева ниспадали в долину склоны Большого Балкана, а прямо напротив торчала возвышенность у Ташкисена, увенчанная по гребню двумя редутами и рядами ложементов. Лейб-гвардии Преображенский полк уже взбирался под выстрелами к неприятельским позициям. По долине двигались массами новые войска, выходившие со стороны Чурьяка, а слева спускались с гор колонны Шувалова и Васмунда.

Видя, как пх обтекают со всех сторон русские, турки не выдержали и, едва преображенцы ворвались в редуты, бежали к Араб-Конаку, а оттуда на Златицу. Однако там их встретили спустившиеся с перевала гренадеры Любовпцкого, казаки и драгуны Краснова и вся колонна Дандевиля. Со своей стороны, Гурко поручил преследовать неприятеля 3-й пехотной гвардейской дивизии генерала Каталея.

План обходного движения через Балканы и обложения турок на линии Араб-Конак — Шандорник был окончательно исполнен.

В Ташкисене Гурко получил извещение, что у Софии происходит горячее дело: неприятель большими силами атаковал колонну Вельяминова. Однако два часа спустя прискакали новые вестовые с донесением, что атака везде отбита, и привезли с собой турецкое знамя, которое тотчас было выставлено на крыльце командующего.

Весть о нападении турок на заслон Вельяминова побудила Гурко ускорить наступление на Софию. В ночь с 20 на 21 декабря он приказал авангарду Рауха выступить из Ташкисена, а в полдень выехал сам.

Сделав около двадцати верст, Гурко услышал невдалеке стук ружейных выстрелов, раздавшихся на самом шоссе. Генерал дал шпоры лошади, и свита поскакала за ним по скользкому шоссе. Не доезжая с версту до места сражения, Гурко поднялся на курганчик, чтобы лучше следить за его ходом. Впереди лежала река Искер, по ту сторону которой ярко пылала деревня Враждебна, подожженная турками. Засевшие у моста несколько рот турецкой пехоты обстреливали аванпостную цепь преобра-женцев. От Софии двигалась масса неприятельской пехоты на подкрепление туркам.

Гурко приказал преображенцам взять влево, перейти Искер по льду и ударить противнику во фланг, в то время как гвардейская стрелковая бригада наступала с фронта. Затем он распорядился выставить к курганчику орудия и бросать гранаты в подходивших от Софии турок.

Пушки вынеслись на полных рысях, и тотчас же загудели в воздухе гранаты. Первые же выстрелы заставили турецкую пехоту остановиться, а затем повернуть назад.

Преображенцы шли через Искер побатальонно, маршируя как на параде. Солнце опускалось уже к закату на цепи Витоша, окрасив их в густые синие тона. Противоположные цепи Большого Балкана светились нежнорозовым светом и казались прозрачными. Бледно-розово отливала и вся снежная долина Софии. В пылавшем селении Враждебна густой дым поднимался шестью громадными столбами, сквозь которые просвечивало красное пламя.

— Смотри! Как красиво! — воскликнул поручик Кропоткин, маршируя рядом с Рейтерном. — Это же не бой, это опера!

Он повернул к штабс-капитану свое молодое улыбающееся лицо и, не меняя выражения, стал медленно оседать на лед.

— Кропоткин! Голубчик! Что с тобой? Ты ранен? — закричал Рейтерн, подхватывая его под мышки.

— Нет, — явственно ответил поручик, продолжая улыбаться. — Я не ранен. Я убит.

Улыбка уже застывала на его лице, которое делалось иным, фаянсовым, белело уже нездешней белизной.

Преображенцы обошли маршем горящую деревню Враждебна и были остановлены приказом Гурко. Он хотел подождать, пока вернутся основные силы из Араб-Конака и Ташкисена.

16

Получив донесение, что сербские войска, пользуясь непрерывными победами русских, сами продвинулись вперед, заняли город Пирот и приближаются к Софии, Гурко предложил союзникам закрепить общее братство совместным наступлением на Софию 24 декабря, накануне праздника рождества Христова.

По диспозиции 24 декабря колонна Вельяминова должна была обойти Софию с правого фланга, а Раух

241

16 Герои Шипки

вести атаку с фронта. Войска стояли наготове, когда 23 декабря около одиннадцати утра от Рауха прискакал вестовой с донесением, что София оставлена турками, бросившими все свои лагеря и огромные склады. Причина их бегства была та же самая, что и поспешное отступление из-под Араб-Конака: искусный и быстрый маневр обходного движения через Балканы.

Гурко в минуту уже сидел на коне и мчался в галоп по шоссе к городу. Густыми колоннами шли войска, и солдатская песня гремела повсюду густо, с удальским напевом: «Ах, вы сени, мои сени...» — раздавалось в одном месте. «Где мы с вечера резвились...» — хором выводили солдаты впереди.

— Здорово, стрелки! Здорово, измайловцы! — прерывал на секунду песню мчавшийся мимо колонн Гурко. — Спасибо вам за службу!

«В хороводах веселились...» — звучало сейчас же за проскакавшим генералом.