Счастье мне улыбалось

Совершенно неожиданно для нас два года назад роль Лефевра захотел сыграть и Герард Васильев. Захотел сам. Мы все были приятно удивлены: ведь Лефевр простой мужик, солдат, а Гера привык к фракам. Тем не менее играет он эту не совсем обычную для него роль очень хорошо, только иногда увлекается в первом акте, в сцене ревности: так темпераментно швыряет меня на лестницу, что мне кажется, я и костей не соберу. Только шепчу ему: «Герка! Потише!» А когда он выходит уже маршалом, красивый, подтянутый, в мундире — глаз не оторвешь…

Впрочем, падений в «Катрин» мне хватало и без партнеров. Как-то на один из спектаклей ко мне должен был прийти кто-то из знакомых. В антракте я побежала встречать его из-за кулис: оттуда в директорскую ложу у нас ведет узенький коридорчик. Рабочие еще не успели убрать большой помост, который оказался как раз на моем пути. Торопясь, я наткнулась на этот помост и с размаху всем туловищем упала на него, а лицом умудрилась удариться об пол. Ударилась очень сильно. Но вот что значит наша профессия — лежу и думаю не о том, что у меня, может быть, выбиты и глаза, и зубы, а о том, как же теперь я буду играть второй акт…

Еще одно падение произошло прямо на глазах публики. Первый выход Катрин, я спускаюсь на сцену с высокой лестницы. И в какой-то момент мне показалось, что лестница кончилась, хотя оставалась еще одна ступенька. То ли луч света попал на меня так неудачно, то ли еще что, но я оступилась и так шлепнулась, что подвернулась нога. Колено — в кровь, все это видно из зала, потому что на мне белые чулки. И самое страшное — спектакль-то только начался! Как я его сыграла — не помню. Мне что-то делали с коленом, замораживали, чтобы снять боль… Слава Богачев со свойственным ему юмором сказал мне: «Это же надо! Играть спектакль пятнадцать лет и не сосчитать, что ступенек двенадцать»…

В «Катрин» хорошо выписаны не только мужские роли — Лефевра, Наполеона, Фуше и других. Колоритны и роли сестер Наполеона — Каролины и Элизы, королевы и герцогини. Их прекрасно играют Марина Коледова, Наташа Зейналова, Алла Агеева, Инара Гулиева. Прошло столько лет, но в игре всех занятых в этом спектакле совсем не чувствуется привыкания — он до сих пор смотрится так, как будто актеры играют премьеру. В одной из предыдущих глав я вспоминала о балете времен Галины Александровны Шаховской, о его высоком профессиональном уровне. Отрадно, что и сейчас у нас очень сильная балетная труппа. В «Катрин» наши молодые балерины и танцовщики так исполняют «Испанскую сюиту» (поставленную Ильей Гафтом), что останавливают действие — после их номера в зале начинается не просто овация, а скандирование, и артистам балета приходится по нескольку раз выходить на поклоны.

В чем тайна того, что спектакль и через столько лет после премьеры «не устал»? Думаю, в том, что у каждого из нас есть настоящий материал для ролей. Ведь актерам всегда интересно играть, когда в спектакле все на одинаковом уровне — и музыкальная его часть, и драматическая. А в «Катрин» сюжет развивается так динамично, что и мы все увлекаемся этим. Кроме того, спектакль «освежает» появление в нем новых исполнителей, особенно если это хорошие актеры. К примеру, первоначально Фуше играл Эмиль Орловецкий, затем на эту роль ввели Александра Маркелова. Новый актер — новые краски, и его партнеры по спектаклю начинают играть уже несколько по-иному. Сейчас Саша заменил в роли Наполеона Вячеслава Богачева. А после него играть очень непросто — настолько он был хорош. Но постепенно Саша «набирает», и у него роль Наполеона от спектакля к спектаклю становится все лучше и лучше… Так больно говорить, что Славы больше нет с нами. Он долго и тяжело болел, и даже врачи были поражены тем мужеством, с которым он принял неизбежное. Горько, что этот потрясающе талантливый, такой жизнелюбивый, веселый человек уже не прочтет этих добрых слов в свой адрес. Високосный 2000-й год, год Дракона, для нашего театра стал воистину драконовским. Не стало Эльмара Абусалимова, прямо на спектакле умерла Ира Семенова, вслед за Славой ушел еще один наш замечательный актер Юра Савельев…

Рассуждать на тему — в чем успех спектакля-долгожителя? — можно долго. Удачная постановка? Бесспорно. Хороший состав исполнителей? И это тоже имеет значение. Но ведь «Катрин» ставили не только у нас, и в других театрах она тоже шла успешно. Например, в Кемеровском музыкальном театре была другая постановка, а спектакль шел восемь лет. Это в провинции, в городе не таком большом, как Москва. Потом спектакль возобновили, и он идет у них снова. Играют «Катрин» и в других городах страны. Этот интерес театров — свидетельство того, что и пьеса, и музыка «Катрин» «самоигральны», то есть материал в ней такого качества, что его трудно испортить.

Кстати, наша «Катрин» — одна из многих версий пьесы Сарду. На эту тему, на этот сюжет в разных странах под разными названиями было написано четыре оперы, несколько оперетт — и в Болгарии, и во Франции, и в Германии, и в Австрии…

«Катрин» уже несколько лет шла у нас в театре, когда ко мне обратился Вадим Зеликовский, написавший либретто для мюзикла по роману Моэма «Театр». Естественно, я отправила его к Анатолию Кремеру, поскольку, как и в случае с «Эспаньолой», не считала себя вправе что-то решать. Когда Анатолий Львович ознакомился с тем, что принес ему Вадим, то не только не загорелся написать музыку, а сказал, что либретто не годится. Но поскольку было видно, что задумано это человеком бесспорно талантливым, предложил почти полностью переделать представленный литературный материал. И они начали работать.

Анатолий Кремер никогда не пишет музыку на тот вариант пьесы, который ему предлагают, а во все вникает сам, работает с текстами очень тщательно, доводя их до нужного ему уровня. Он и к себе беспощаден, но и из бедных литераторов «пьет кровушку» — заставляет их переделывать, переписывать, пока не добьется, чтобы и драматургия была выстроена, и язык был выразителен. Зато произносить со сцены текст роли в его опереттах, мюзиклах актерам доставляет удовольствие. Кремер написал много музыки для драматических спектаклей — таких работ у него около двухсот. Поэтому композитор он очень театральный: прекрасно знает законы сцены, чувствует актеров. Музыка его всегда в гармонии с тем, как развивается действие.

Мне не раз задавали вопрос: а не рисковали ли авторы, актеры, взявшись за работу над «Джулией»? Ведь тогда с большим успехом прошел по телевидению фильм «Театр» с блистательной Вией Артмане в главной роли, и зрителям было с кем сравнивать. Конечно, такие мысли приходили и нам. Но мы нисколько этим не смущались, так как наша «Джулия» была совсем другая, непохожая на то, что сделали на Рижской киностудии. В фильме размышления Джулии Ламберт или обращения автора к ней идут как закадровый голос. А в театре, тем более в театре музыкальном, такой прием не годится — здесь совершенно другие законы. Это вообще разные виды искусства. Так что ни о какой схожести спектакля с фильмом говорить не приходилось. Даже названия у них разные. И сценически сюжет у нас выстраивался так, что кульминация спектакля была в самом конце.

Кстати, сценическая форма была придумана у нас очень интересно. Джимми Ленгтон — автор, режиссер — выходил на авансцену и, стоя перед занавесом, говорил зрителям, что специально к этому дню написал пьесу «Да здравствует театр!» Но пьеса пройдет всего один раз, потому что это последний вечер, последний спектакль, когда на сцене появится великая актриса Англии Джулия Ламберт. Сегодня она прощается с театром.

Начинался пролог, в котором выходили все актеры вместе с Джулией. А потом она и ее коллеги разыгрывали как бы историю ее жизни, точнее, отдельные эпизоды жизни великой актрисы. И во время спектакля, какая бы сцена ни игралась, никто не менял костюмов. Муж Джулии, директор театра Майкл, играя себя молодого, оставался все в том же золотистом пиджаке и с теми же седыми висками. Так же и Джулия. Но, хотя ей не приходилось в начале этого спектакля о жизни прикидываться двадцатилетней девочкой, а надо было оставаться просто актрисой, играющей себя в молодости, помню, как я стеснялась играть молоденькую Джулию.