Счастье мне улыбалось

На художественном совете Театра оперетты «Катрин» приняли хорошо. При обсуждении многие говорили, что это прекрасно, если у нас будет такой спектакль, и просто здорово, что оперетта написана специально для конкретной актрисы… Выступил и главный режиссер Ю. А. Петров, который в свое время был единственным, кто поддержал нашу «Эспаньолу». Теперь он тоже оказался единственным, но уже в другом смысле: «Да, все хорошо, если бы это не было для Татьяны Ивановны повторением пройденного в актерском плане». — «Что вы имеете в виду?» — «Все это напоминает Элизу Дулитл». — «Но при чем здесь Элиза? Она из замарашки превращается в леди, а Катрин как была, так и остается самой собой, несмотря на маршальские эполеты мужа»…

После Петрова выступил наш директор В. И. Розов, который не согласился с ним, а сказал, что ему все нравится — и музыка, и либретто, что спектакль надо обязательно ставить. Тут Петрова вызвали к телефону, а художественный совет в это время единогласно проголосовал за то, чтобы включить «Катрин» в репертуарный план. Мы начали работать, а через некоторое время Петров ушел из театра. «Катрин» мы делали уже без него…

Постановочная группа подобралась очень удачная. Режиссером Кремер предложил хорошо знакомого ему Евгения Радомысленского. Они сотрудничали давно: в Театре Сатиры Евгений Вениаминович ставил спектакли, к которым Анатолий Львович писал музыку. Я тоже была знакома с этим режиссером еще со времен работы в его фильме «Эксперимент», о чем уже упоминала выше. При подготовке «Катрин» заслуга Радомысленского была не только как интересного режиссера-постановщика, но и как режиссера — педагога актерского мастерства. Евгений Вениаминович много лет проработал в Школе-студии МХАТ, и среди его учеников немало широко известных теперь актеров. Стал заниматься он и с нашими артистами — благодаря ему они в этом спектакле заиграли совсем по-другому. На сцене уже не было привычных для оперетты штампов, приемов. Из Валерия Барынина, изначально очень хорошего актера, но все же актера опереточного, Радомысленский «вытащил» нечто такое, чего тот и сам, наверное, в себе не подозревал. Лефевр у него получился просто великолепный — это был и настоящий мужлан, солдат (правда, у Валерия и фактура для этого была подходящая, крупная), и в то же время сколько нежности было у него в сценах с Катрин.

Прекрасный Фуше получился у Эмиля Орловецкого — ему было что играть в этой роли. До сих пор Эмиль в основном играл героев, тут же у него был необычный, очень интересный сценический образ. А что сделал Радомысленский вместе с Вячеславом Богачевым! Это была настолько потрясающая работа, что Слава был признан критикой лучшим Наполеоном среди всех тогдашних театральных Наполеонов в Москве. Отличным Нейпером был первый исполнитель этой роли Марк Туманов. К сожалению, он потом ушел из театра.

Незаурядным был у нас и художник-постановщик — Сергей Михайлович Бархин. При минимуме декораций — на сцене только стилизованные колонны и некоторые предметы бутафории — он создал удивительно точный дух эпохи. А как было продумано оформление потолка! На сцене вроде бы ничего не менялось, и в то же время действие происходило в другой обстановке, что подчеркивалось какой-нибудь деталью: например, когда мы играли в апартаментах Наполеона, на потолке появлялся его знаменитый вензель… С большой заинтересованностью работал с нами ныне, к сожалению, Покойный дирижер Эльмар Абусалимов. Он ходил на наши актерские репетиции, на вокальные уроки, и потом, когда начались репетиции с оркестром, нам было с ним легко и просто.

Такой прекрасный состав постановочной группы, прекрасный состав исполнителей, но главное, качественный музыкальный и драматургический материал — все предвещало успех нашего спектакля, над которым все работали с увлечением. Сдавали мы «Катрин» художественному совету 28 декабря 1984 года. Как тогда было положено, в зале присутствовали и представители Управления культуры, некоторых творческих организаций. От Союза композиторов пришел Ян Абрамович Френкель. Когда мы отыграли спектакль и стали ждать начала обсуждения, то его просто не было — ничего обсуждать не стали. Единственный, кто выступил, был Френкель: «Я считаю, что это праздник, полный шампанского. И вообще, чего тут обсуждать? Все и так ясно — спектакль надо выпускать». Потом эти же слова о празднике и шампанском он повторил в своей статье, которая появилась в «Советской культуре» после премьеры «Катрин». А сыграли мы ее уже через день после сдачи — накануне Нового года, 30 декабря. Зрители приняли наш новый спектакль с восторгом.

И какой же неприятной для нас неожиданностью после такого успеха стала разгромная статья в «Неделе», где очень способный театральный критик не оставил от «Катрин» камня на камне. В ней было собрано все, что могло сыграть против нас, даже такие мелочи, как «кикс» в оркестре или то, что во время спектакля сломалась ножка у кушетки, на которую опустился Лефевр-Барынин (а он мужчина крупный). Словно такого рода мелкие, неизбежные в театре казусы имеют отношение к общему уровню спектакля. Сейчас противно об этом вспоминать, но тот, кто заказал эту статью, потом сам откровенно признался, что писалась она при нем.

У этой истории есть продолжение. Недавно автор статьи позвонил мне и попросил дать интервью. У меня не было никакого желания встречаться с ним, о чем я ему откровенно и сказала. Он удивился: «Почему?» — «Вы талантливый человек, но когда талантливый человек пишет по заказу такие статьи, это мерзко. Между прочим, «Катрин» уже шестнадцатый год и по-прежнему с успехом идет у нас в театре». — «Я рад». — «Я тоже…»

К счастью, есть и другие театральные критики, которые относятся по-доброму к нашему театру. Среди них широко известный Борис Михайлович Поюровский и Валерий Сергеевич Модестов, который пишет не просто рецензии, статьи, а настоящие театральные эссе. Сейчас он готовит книгу о нашем театре… Спасибо им обоим…

К сожалению, Саша Дмоховский не успел увидеть на сцене своего творения — он совсем немного не дожил до премьеры «Катрин». Умер внезапно — поехал получать какой-то гонорар и прямо у кассы вдруг почувствовал себя плохо… Было Саше всего 46 лет…

Я тогда уехала на гастроли и, когда звонила в Москву перед возвращением домой, Анатолий Львович ничего мне не сказал. Он встретил меня на вокзале, мы сели в машину, и тут я что-то почувствовала — словно что-то оборвалось внутри, что-то толкнуло меня спросить: «А где Саша?» А Саша и не должен был меня встречать, не должен был приезжать на вокзал… Но по какому-то наитию я вспомнила его именно тогда. Может быть, по настроению Анатолия Львовича поняла… Они с Сашей были очень близкими друзьями, относились друг к другу удивительно тепло.

Конечно, Саше Дмоховскому еще в детстве пришлось столько пережить из-за трагической судьбы родителей, но его раннему уходу немало способствовали и другие переживания. После развода с первой женой он долго не мог с ней разменяться: она всячески препятствовала этому, не желая расставаться с их огромной квартирой. Наконец после всякого рода сложностей размен состоялся, и Саша со своей второй женой Наташей получил небольшую квартиру. Начали перевозить туда книги, которых у Саши было очень много, и он таскал эти тяжелые пачки с Солянки, где жил с Наташей у тетки, куда-то в район проспекта Мира. Он ни разу даже не успел переночевать в новой квартире. Наташа осталась одна. И все шестнадцать лет хранит ему верность. Они были удивительно гармоничной парой. Саша, внешне не красавец, но такой обаятельный, интеллигентный, такой умница… И Наташа — высокая, интересная женщина. И вот одна. Сколько раз мы говорили ей, что так нельзя. Но после Саши для нее никто не существует: «Я не вижу никого, равного ему… Я живу с Сашей… Он всегда со мной…»

«Катрин» стала последней премьерой для Володи Шишкина, а роль танцмейстера Депрео — последней его новой ролью. Теперь в этой роли выступают другие артисты — Владимир Родин и Вячеслав Шляхтов. За эти годы, что «Катрин» не сходит со сцены, премьерный состав актеров в основном сохранился, но, конечно, вошли в спектакль и новые исполнители. После того как Валерий Барынин ушел из театра, мы не играли «Катрин» несколько месяцев. Выручил нас Виталий Мишле — закрыл собой образовавшуюся брешь, подготовив роль Лефевра. Я люблю и всегда любила играть с Виталием — он очень «теплый» партнер. И еще — на сцене он умеет любить: так играет любовь Лефевра к Катрин, что только диву даешься. Этой своей способностью Виталий напоминает мне Юру Богданова, у которого тоже было такое не слишком часто встречающееся у актеров качество. А про нас с Виталием Мишле кто-то в зале сказал: у всех такое ощущение, что нам хорошо друг с другом. Признаюсь, я рада это слышать, потому что так оно и есть — играть с Виталием одно удовольствие.