Какая она, победа?

ничего страшного, все чувствуют себя не очень здорово, но посмотреть надо.

Потеплей укрыли. Напоили горячим чаем. Дали таблеток. Потом начали

собираться. Разгрузили рюкзак Художина. Володя стал возмущаться,

дескать, с какой стати, ни в коем случае; он продолжал ворчать и на спуске, и

эта воркотня выглядела вполне убедительно: он был в команде самым

сильным и лучше всех работал. Ему даже Борис Гаврилов завидовал. А уж

Гаврилову грех сетовать на свое здоровье — второй раз на Победе. Таких,

как он, всего три человека и есть на свете на всю альпинистскую братию.

Розин, Студенин да он, Гаврилов. Но у Гаврилйва оба раза траверс. Туда и

обратно. И тут уж он единственный.

К четырем часам спустились на 7300. Скальный гребень непрост, а

погода испортилась окончательно. Поставили палатку, заночевали. Володя

чувствовал себя нормально, и это как-то успокоило. А главное, вершина была

за плечами, теперь лишь небольшой подъем на Важа Пшавела и снова вниз,

вниз, до самого Дикого, до базовых лагерей и встреч с друзьями. Но утром 10

августа мела пурга, и она продолжалась весь день. Только веревочную

оттяжку и можно было разглядеть в вихре летящего над гребнем снега, и они

257

не рискнули свернуть палатку. Решили отсиживаться, и это казалось тогда

единственно возможным решением. Если б они знали, что Художин болен!

Если б люди умели отличать на семи тысячах больного человека от

здорового!

К вечеру у палатки раздались голоса, скрип шагов, и в палатку, раздирая

смерзшееся кольцо входа, просунулась чья-то заиндевевшая голова,

показалось чье-то лицо, покрытое коркой льда. Это был Студенин.

РАСЧЕТ ПО-СТУДЕНИНСКИ. КРАСНАЯ ПАЛАТКА

«Казахи», как и челябинцы, заявившие для участия в первенстве траверс

Победы, имели право выйти на маршрут лишь спустя пять дней после

соперников. Поэтому базовый лагерь на леднике Звездочка покинули только

2 августа в 3.30 ночи и налегке, минуя лагерь 4700, по крепкому фирну

поднялись к лагерю 5600, где были в 10 утра. Отдохнули, затем пошли на

Чон-Терен. Во время предварительных выходов здесь были натянуты перила,

и потому ни бергшрунд, ни заснеженные скалы при подъеме на седловину

особых трудностей не составили. Запуржило, повалил снег, но, прежде чем

обязательная для Победы буря успела развернуться во всю свою

впечатляющую мощь, «казахи» достигли пещеры, вырытой во время за-

бросок. Буря продолжалась и весь следующий день. Связывались по рации с

базой, с другими группами — везде одно и то же. Отсиживались.

Отсыпались. Пекли блинчики. На следующий день все то же, разве что

вместо блинчиков — суп с клецками и салом. Правда, к полудню небо

расчистилось, но снегу навалило столько, что тратить силы на барахтанье в

лавиноопасных сугробах не очень хотелось.

Выползли из пещеры 5 августа. Утро отличное, но снегу, снегу... С

облегчением встретили скалы, хотя и пришлось работать с крючьями, а

кончились скалы, снова снег, да такой, что зарылись в траншею, чувствуя,

как перегружен склон, как в любое мгновение может сойти лавина. . Погода

258

вновь стала стремительно портиться, и, когда опять вышли на скалы, когда

преодолевали ледовую стенку, ветер достиг ураганной силы, такой, что

буквально отрывал от стены. Приходилось пережидать его порывы — и все

же продолжать движение, потому что рыть пещеру было негде, а ставить

палатку представлялось чистейшим безумием. Так и шли, пронизываемые

насквозь, зная лишь одно, что останавливаться ни в коем случае нельзя, пока

на снежном взлете не наткнулись на пещеру челябинцев. Это был щедрый

подарок. Час работы по расширению — ночлег готов. Страшная погода за

стенами пещеры. Впрочем, как запишут «казахи» в своем отчете,

«характерная для района».

Имя начальника геологической партии из Чимкента, мастера спорта

международного класса по альпинизму Бориса Студенина получило

известность после того, как в 1966 году со своей командой он успешно

прошел вариант мышляевского маршрута по северной стене пика Свободная

Корея. Затем Студенин обращается к высотному альпинизму: он делает

восхождение на пик Ленина, поднимается на Хан-Тенгри, а вслед за этим

осуществляет сложнейший траверс шестой категории трудности Хан-Тенгри-

Шатер. Был он и на Победе, через пик Важа Пшавела. Поскольку своим

траверсом 1967 года челябинцы решили здесь последнюю, казалось бы,

альпинистскую проблему, Студенин задумал встречный траверс, с востока на

запад, то есть против ветра. Поговаривали еще и о том, что траверс на восток

— дело нехитрое в техническом отношении, что куда сложней спускаться с

Победы после траверса на ледник Дикий через скальные пояса пика Важа

Пшавела. Что ж, этот отрезок пути Студенину уже знаком, можно и

попробовать. .

Погоду утром 6 августа даже с большой оговоркой нельзя было назвать

сносной; но все же сквозь залпы снеговых зарядов подчас брезжили неясные

просветы, а виднеющиеся в эти просветы фирновые склоны давали надежду

на то, что в случае чего можно будет зарыться в фирн. Поэтому решили

выйти, и не пожалели об этом, потому что, прежде чем буран вновь набрал

259

силу, они успели подняться до 6800. Здесь вырыли пещеру, закопались,

истратив остатки муки на клецки. Клецки на 6800! Пожалуй, это было

осуществлено впервые в истории отечественной кулинарии.

Утром 7 августа поздравили Студенина с днем рождения. Победа по

этому случаю одарила хорошей погодой, но вскоре опять началось то, к чему

они как будто начали даже привыкать. Они продолжали подъем, то и дело

выходя на скалы, надеясь таким образом спастись от снега, в котором они

тонули чуть ли не по плечи. Потоки снега! Они струились по склону, заливая

ступеньки, засыпая очки. С неимоверным трудом пробились на вершину

Восточной Победы, сняли записку Рябухина, начали искать, куда бы

приткнуться. Буря осталась ниже, под вершиной, но здесь был сильный ветер

да еще с туманом, а впереди маячил острый карнизный гребень, где нужен

был глаз да глаз. Облюбовали мульду, зарылись в пещеру, позволили себе

всяческие гастрономические и кулинарные излишества в виде балыка, икры,

а главное, жиденькой манной кашки и десяти литров горячего киселя. Такой

тактики — отсиживаться лишь в самых крайних случаях — они старались

придерживаться и впредь, пока наконец не оказались на вершине. Вершина?

Да, это вершина, они извлекают из тура записку Рябухина. Что-то

непонятное с датами. Неужели они нагнали челябинцев? Достали

фотоаппарат для традиционного снимка, но шторки замерзли после первого

же кадра. Ветер бил прямо в лоб, и укрыться от него было негде. Ни минуты,

чтобы насладиться победой. Да и какая это победа? У них траверс!

Начали спуск с вершины. С Главной вершины Победы! Наст по-

прежнему очень тверд, а на север, в сторону Звездочки выгнулись хищные

спины карнизов. Первая сотня метров, вторая, третья... Ребята перемерзли, на

лицах зловещие маски льда, нужен отдых и хоть немного тепла, пусть даже

заключенного в пластиковой кружке растопленного снега. И тут они увидели

красную палатку. И вновь не сразу сообразили, что это челябинцы: ведь

Рябухин вышел пятью днями раньше, это могли быть только москвичи

«Буревестника», только группа Валентина Иванова, осуществляющая

260

встречный траверс!. Но это был Рябухин. Красная палатка, затерянная среди

завьюженных скал и снежных наметов! Студенин заглянул в палатку и сразу