Личное дело

Хорошо был я знаком и с Сергеем Федоровичем Ахромеевым, Маршалом Советского Союза, начальником Генерального штаба Вооруженных сил СССР, который был основным разработчиком и исполнителем операции по вводу наших войск в Афганистан. Кстати, эту операцию по праву называют блестящей — переброска войск, занятие ими ключевых объектов и размещение гарнизонами по всей стране заняли всего 48 часов, причем это было сделано почти без потерь. Ахромеев также не один год провел в Афганистане.

Как я уже упоминал, он принадлежал к числу тех, кто не считал ввод советских войск в Афганистан оптимальным решением. Он хорошо понимал, что военным путем афганскую проблему не решить, здесь нужен комплексный подход.

Хотелось бы отметить одну, на мой взгляд, важную особенность в отношениях Ахромеева с афганскими представителями, включая и высших руководителей этой страны. Я имею в виду его неизменную принципиальность. Он не стеснялся возражать, когда это было нужно, никогда не соглашался с ошибочной позицией, независимо от того, на каком уровне она высказывалась. При этом он умел убедительно аргументировать свою точку зрения.

Ахромеев быстро усвоил афганскую специфику, без учета которой строить военную политику вообще было невозможно. Наверное, именно поэтому он был одним из тех, кто самым активным образом стремился найти выход из сложившегося положения на путях национального примирения и согласия.

С Валентином Ивановичем Варенниковым я, пожалуй, провел в Афганистане больше времени, чем с кем-либо из других своих боевых друзей. Вот и сейчас, когда пишутся эти строки, Валентин Иванович где-то рядом: он, как и я, тоже узник «Матросской тишины»… Арест Варенникова лично я воспринимаю как вопиющую, да просто преступную несправедливость! Боюсь, что общество, которое так поступает со своими героями, обречено…

В Афганистане его знали как толкового военачальника, способного организатора, заботливого командира, храброго и самоотверженного генерала. Днем и ночью он был на посту, всегда там, где горячо, опасно. Варенников легко находил общий язык с офицерами и солдатами. В нем гармонично сочетались высокая требовательность и неизменная чуткость.

Валентин Иванович активно выступал за формирование политики национального примирения в Афганистане. Как показало время, он был абсолютно прав, когда подчеркивал важность установления контактов с полевыми командирами моджахедов, в частности с руководителем одной из наиболее влиятельных группировок противоборствующей стороны Шахом Ахмадом Масудом.

Генерал Варенников принимал непосредственное участие в подготовке и проведении ряда боевых операций. При этом у него на первом плане всегда была забота о жизни солдат и офицеров.

В 1986 году под руководством Варенникова было успешно осуществлено одно из наиболее крупных наступлений в местечке Джаварра на востоке Афганистана, вблизи границы с Пакистаном.

Этот район в течение ряда лет основательно укреплялся моджахедами и, по существу, представлял собой хорошо защищенную крепость в скалистых горах. Всего за несколько дней боевых действий крепость Джаварра была взята, причем с минимальными потерями с нашей стороны. Афганцы высоко отзывались о мужестве и воинском искусстве генерала Варенникова.

Как-то Наджибулла мне сказал, что афганские военные чувствуют себя уверенно, когда рядом с ними находится Варенников.

Шли годы нашего прямого участия в афганской войне, а долгожданный мир никак не приходил на эту многострадальную землю. Общественность — наша и международная — требовала определиться с дальнейшим пребыванием советских войск в этой стране, скорректировать степень вовлеченности Советского Союза в афганские дела.

В советском руководстве и среди лиц, имевших отношение к афганской проблеме на самых разных уровнях, доминировала в общем-то одна точка зрения — пора выводить войска. Альтернативы этому варианту не было.

В целом первый период советского военного присутствия в Афганистане с 1980 по 1985 год был неоднозначным. Новая власть медленно завоевывала позиции, не так быстро, как этого хотелось, расширяла свое влияние.

В упомянутые годы удалось пройти значительный путь в создании армии, органов безопасности и внутренних дел Демократической Республики Афганистан. Вместе с отрядами самообороны (ополчения) вооруженные силы насчитывали до 340 тысяч человек, из них на службе в регулярной армии состояло до 200 тысяч бойцов. На своем вооружении афганская армия имела авиацию, танки, бронетранспортеры, артиллерию и многие другие виды современной боевой техники.

Одним из главных недостатков этой армии, который так и не удалось преодолеть до конца, была ее низкая мобильность. А ведь именно это качество имело особое значение для эффективной борьбы с небольшими летучими бандами моджахедов, наносившими то здесь, то там неожиданные удары и мгновенно рассеивавшимися затем по окрестным горам и селениям.

С одной стороны, вроде бы и шел процесс создания институтов народной власти, законодательную ветвь которой представлял Революционный Совет Демократической Республики Афганистан, а исполнительную — правительство в центре и губернаторы в провинциях. Существенно укрепились влияние и авторитет Народно-Демократической партии. К 1985 году она насчитывала уже до 220 тысяч членов, что для такой относительно отсталой страны было, бесспорно, не так уж и мало. Молодежная организация по численности была значительно меньше и не превышала 100 тысяч человек, но и эта цифра кое-что значила по масштабам Афганистана.

Впервые в истории была создана Всеафганская женская организация с высокой степенью политической активности. Несколько позже появились крестьянская организация, объединение предпринимателей. Все эти структуры действовали как в Кабуле, так и в большинстве провинций, однако степень их влияния на широкие массы продолжала оставаться слабой.

Главным пороком, мешавшим становлению афганской государственности и нормальному развитию общества, по-прежнему являлось постоянное стремление забегать вперед, попытки слепо копировать советский опыт без учета местной специфики. Многие афганские руководители придерживались крайне радикальных и опасных взглядов, заявляя, что даже опыт советских среднеазиатских республик мало подходит для афганского общества, поскольку будет, мол, лишь тормозить развитие. В качестве более подходящего примера для подражания они называли немусульманскую Россию.

Неимоверно трудно было переубеждать наших афганских друзей, доказывать всю ошибочность и вредность таких сверхреволюционных взглядов и порывов!

После прихода Горбачева к власти в 1985 году у него было вполне объяснимое желание побыстрее завершить войну в Афганистане. Поначалу он намеревался достичь этой цели преимущественно военным путем и даже подвергал критике Министерство обороны за пассивность и неэффективное ведение боевых действий. Однако такой подход был крайностью, поскольку решение афганской проблемы предполагало осуществление целого комплекса мер, и прежде всего политического характера.

Все это требовало взвешенных шагов, определенного времени и усилий, а терпение у Горбачева как раз всегда было в хроническом дефиците.

Спустя полгода новое шараханье, но уже в другую крайность. Ничего не добившись от военных, он вдруг вообразил, что афганская проблема — чуть ли не единственное препятствие на пути «нормализации» отношений между Советским Союзом и США, которое необходимо устранить любым путем. Отсюда вывод — уходить, причем как можно скорее.

Непредсказуемость в действиях Горбачева сбивала с толку афганских друзей и руководство тех стран, которые были вместе с нами на стороне кабульского режима. Бросалось в глаза, что многие афганцы, накрепко связавшие свою судьбу с нашей страной, первыми почувствовали опасность, все чаще на разных уровнях пытались выяснить, не бросит ли их Москва на произвол судьбы.

Тогда подобные опасения наших друзей казались просто наивными…

С 1986 по 1992 год пост министра госбезопасности Афганистана занимал сравнительно молодой генерал Якуби. Это был исключительно порядочный человек, верный друг. Он обладал редким даром организатора и аналитика, верно оценивал ситуацию в Афганистане и перспективы ее развития.