А. Блок. Его предшественники и современники

Фетом и в то же время как они в чем-то очень существенном далеки от него.

Вот, скажем, стихотворение «Она молода и прекрасна была…» (1898). Каждая

из трех строф этого стихотворения кончается одной и той же строкой — «Как

сердце мое разрывалось!..». Уже одна эта особенность, создающая единство

темы, варьирующейся и движущейся через строфы в виде звеньев одной цепи,

прикрепляет стихотворение к определенной поэтической традиции, наиболее

резко выраженной именно у Фета. Более пристальный взгляд на самую эту тему

обнаруживает и более глубинную, содержательную связь с Фетом. Любовная

ситуация решается в постоянном соотнесении с природным началом.

Получается то сплетение двух перебивающих друг друга тем, те «два узора»,

причудливая игра которыми образует характернейшую особенность структуры

фетовского стиха. В первой строфе задано сопоставление возлюбленной с

речным пейзажем:

Она молода и прекрасна была

И чистой мадонной осталась,

12 Блок Л. Д. И быль, и небылицы о Блоке и о себе. Рукопись (ЦГАЛИ).

Цит. по публикации В. Н. Орлова: «Менделеева Л. Д. Три эпизода из

воспоминаний об Александре Блоке» («День поэзии 1965». Л., 1965, с. 317).

13 См.: Жирмунский В. М. Композиция лирических стихотворений. Пг.,

1921; его же. Валерий Брюсов и наследие Пушкина. Пг., 1922.

Как зеркало речки спокойной, светла.

Как сердце мое разрывалось!..

Такое решение любовной темы абсолютно характерно для Фета. Вот

пример аналогичной фетовской композиции, завязывающейся подобным

образом:

Как лилея глядится в нагорный ручей,

Ты стояла над первою песней моей,

И была ли при этом победа, и чья, —

У ручья ль от цветка, у цветка ль от ручья?

Сходным образом развертывается тема и далее. В стихотворении Фета

четыре строфы. Так как в первой строфе решительно доминирует «природное

начало», психологический же аспект только слегка задан («Ты стояла над

первою песней моей…»), то вторая строфа целиком посвящена раскрытию

психологической стороны параллели: единства любящих, подобного

природному единству. Иначе говоря, в первой строфе своего стихотворения

Блок как бы свел две фетовские строфы в одну.

Во второй строфе Блок развертывает природный образ и одновременно

ведет тему душевной отчужденности участников любовной ситуации:

Она беззаботна, как синяя даль,

Как лебедь уснувший, казалась;

Кто знает, быть может, была и печаль…

Как сердце мое разрывалось!

В третьей строфе тема природы вообще исчезла. Она отсутствует также в

финальной строфе стихотворения Фета, однако именно в этом кажущемся

сходстве двух финалов таится глубокое различие двух лирических построений.

Драматическая вершина вещи у Фета — третья строфа (соответствующая

второй строфе Блока):

Та трава, что вдали на могиле твоей,

Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей,

И я знаю, взглянувши на звезды порой,

Что взирали на них мы как боги с тобой.

Возлюбленная мертва, но она живет в душе любящего так же, как живет

природа. Необычайной выразительностью,

максимальной во всем

стихотворении, отличается именно этот образ могильной травы. Конечно, он

продолжает тему банальной «лилеи над ручьем» из первой строфы.

Стихотворение Фета написано на тему о необычайной силе реальной

человеческой любви, более сильной, чем смерть. Сила любви — в ее

природности. Поэтому-то полной жизнью живет в стихотворении природа, хотя

специальной задачи ее изображения здесь нет. В финальной строфе природы

нет потому же, почему ее нет во второй строфе: строфы третья — четвертая

соотносятся друг с другом так же, как строфы первая — вторая; все

стихотворение представляет собой гармоническое равновесие двух половин,

состоящих каждая из двух строф.

По совершенно иным основаниям исчезает природа в финальной строфе у

Блока. В блоковском финале обнаруживается, что тема природы в

стихотворении вообще была мнимой, фиктивной. Речь все время шла о любви,

и только о любви, притом о любви неблагополучной. Именно в финале этот

драматизм выступает наиболее резко:

Когда же мне пела она про любовь,

То песня в душе отзывалась.

Но страсти не ведала пылкая кровь…

Как сердце мое разрывалось!..

Конечно, все стихотворение написано на тему: «Но страсти не ведала

пылкая кровь». Возлюбленная непонятна, непостижима любящему в своем

спокойствии, в своей «лебединой» невозмутимости. Вместо фетовского

единства любящих друг с другом здесь выступает взаимное непонимание.

Лирическое «я» стихотворения очевидным образом стремится к единству, к

гармонии. Это стремление, однако, нереализуемо. У Фета гармония композиции

соответствует теме внутреннего единства, душевной гармонии (хотя и

осложненной драматизмом жизни и смерти). У Блока уже гармонизующая,

связующая три строфы в одну цепь строка «Как сердце мое разрывалось!..»

дает дисгармонию; движение психологической темы обнаруживает эту

дисгармонию в композиции.

Итогом является, по-видимому не предусмотренное поэтом, выпадение

«природной темы» из стихотворения. В финале природа отсутствует потому, что

ее не было, в сущности, во всем стихотворении. И река, и лебедь оказываются

только сравнениями, возможными, но не обязательными: они могут

присутствовать, иллюстрируя холод и отчужденность возлюбленной, но могут и

не быть в стихотворении. Это — условные образы, поэтические штампы,

занятые у того же Фета, но к внутренней теме произведения реально не

имеющие отношения.

Получается явное, неприкрытое сходство с фетовскими построениями, и в

то же время в плане содержательного вывода, идейных итогов проступает

разительное отличие: ведь реальность (у Фета) или условный характер (у Блока)

соотнесения природного и душевного начал в стихе означает глубокую разницу

содержания. Может быть, еще резче проступает различие (при столь же

большом сходстве исходного композиционного хода) в тех случаях, где само

соотнесение природного и душевного начал носит динамический, подвижный,

развивающийся характер. Динамическая трактовка природной и душевной

жизни, вообще говоря, является главной идейно-художественной особенностью

поэзии Фета. В сопоставлявшихся выше стихотворениях Фета и Блока

«человек» и «природа» изображены в стабильном состоянии. Может быть,

именно эта застылость обусловливает, при незрелости поэта, реальную

чуждость «природного» ряда рисунку душевных состояний в стихе? Обращение

к динамически задуманным композициям обнаруживает, что это не так. В очень

важном для Блока стихотворении «Dolor ante Lucem» («Тоска перед светом»,

1899) задумана именно динамическая композиция с характерным, резко

«фетовским» двойным рисунком: перебои душевных состояний человека с

противоречивым внутренним миром даются сквозь динамику реального

чередования природных состояний — дня и ночи:

Каждый вечер, лишь только погаснет заря,

Я прощаюсь, желанием смерти горя,

И опять, на рассвете холодного дня,

Жизнь охватит меня и измучит меня!

В отличие от стихотворения «Она молода и прекрасна была…», природный

образ не вклинивается откуда-то извне в рисунок душевных отношений, но

динамически соотнесен с переходами измученного жизнью сознания от одного

настроения к другому, — поэтому он тянется через все стихотворение; вторая

строфа уточняет и резче выражает заданную в зачине коллизию, — это повтор в

более резкой тональности:

Я прощаюсь и с добрым, прощаюсь и с злым,

И надежда и ужас разлуки с земным,

А наутро встречаюсь с землею опять,

Чтобы зло проклинать, о добре тосковать!..