Моя жизнь 1964-1994 (СИ)

Клятву мы произносили хором, всем классом, — что зря время тянуть! "Как повяжешь галстук, — береги его, он ведь с красным знаменем цвета одного" — говорили строки одного стихотворения. Надо заметить, что все школьники Советского Союза были очень патриотичными в те годы. Помню, как мы дрожащими от волнения голосами, произносили клятву пионера: «Я, вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Свято соблюдать Законы Пионерии Советского Союза".

После школы, мы шли из школы с гордо распахнутыми куртками, чтобы все видели наши красные галстуки и значки. Пионерская форма в обычные дни совпадала со школьной формой, дополнявшейся лишь пионерской символикой — красным галстуком и пионерским значком. В торжественных же случаях (праздники, приветствия на партийных и комсомольских форумах, встреча иностранных делегаций и т. п.) надевалась парадная форма, которая включала в себя синюю форму, красные пилотки, белые перчатки. Важнейшими пионерскими атрибутами были дружинное знамя, отрядные флажки, горн и барабан, которые сопровождали все торжественные пионерские ритуалы. В каждой пионерской дружине имелась пионерская комната, где хранились соответствующие атрибуты и проходили заседания совета дружины. У нас в школе она находилась на первом этаже. В пионерской комнате, как правило, оформлялась ритуальная стойка с пионерскими атрибутами, ленинский уголок и уголок интернациональной дружбы. В школе и в классах пионерами выпускались и вывешивались рукописного оформления дружинные и отрядные стенгазеты. Кстати с самого начала учебы и до окончания школы я был членом редколлегии и как раз и занимался выпуском классных стенгазет. Правда, чаще всего оформлять их мне помогала мама, окончившая, как я уже рассказывал художественную школу, впрочем, я и сам тогда уже неплохо рисовал, так что «мои» стенгазеты всегда были на хорошем счету.

Так прошла весна и мы вновь ушли на летние каникулы.

5

Где-то в середине лета моя мама опять попала в больницу. А началось все с того, что она решила утопиться, так как все в ее жизни шло кувырком, начались ссоры с Игорем.

Пошла она на водохранилище к нашему кладбищу (на плотину) и решила плавать от берега к берегу, пока руки, ноги не сведет судорогой. А ширина водоема уже тогда была около полукилометра.

Плавала она туда сюда час, другой, — не сводит конечности и все тут, а самой утонуть страшно. Вот так проплавала она не вставая на дно несколько часов, кое как выползла на берег и еле-еле потопала домой. А на следующий день, видно от переутомления у нее вообще башню снесло и опять ее упекли в психушку.

В больнице ей, в этот раз еще и пункцию сделали. Кто не знает, — это взятие спино-мозговой жидкости на анализ. Сейчас, эта операция проходит вроде нормально, и то не всегда, а по тем временам, видно решили врачи в психушке просто поэксперементировать над больным человеком, так как в принципе, этот анализ не нужен был, как выяснилось впоследствии.

Ну и взяли в итоге как-то не так. Задели видно какие-то нервные окончания в позвоночнике. После этой операции у матери началась страшная бессонница, — все последующие годы без снотворного она уже заснуть сама не могла. Да здравствует наша гуманная медицина! Сволочи!

6

Когда мама была в адекватном состоянии мы ездили иногда в выходные в Ленинград, либо просто погулять и сходить в кино, либо иногда, во дворец спорта «Юбилейный» на фигурное катание, которое мама очень любила. Впрочем тогда во дворцах спорта только и можно было посмотреть спортивные соревнования. О концертах на стадионах никто тогда даже не помышлял! После «Юбилейного», по дороге домой, мы обязательно заходили в чебуречную. Здесь, возле «Юбилейного» делали наверно лучшие чебуреки в городе — тридцать шесть копеек порция на вытянутой металлической тарелке. Сложенные внахлест из четырех небольших, только извлеченных из кипящего масла, сочащихся острым бараньим бульоном и хрустящих отслаивающимися корочками азиатские пирожки, столь пришедшихся по вкусу местным жителям, что в меню их даже объявили чебуреками «по-ленинградски».

Поесть вкусно я любил, особенно в городе, а вот дома готовить никто толком и не умел. Все свое детство я питался в основном винегретами и салатами, купленными в магазине-кулинарии на развес, да пирожками, которых всегда дома хватало.

В основном я так и питался: со школы приду, пирожок в зубы и гулять, погуляю немного, опять домой загляну, суну пару пирожков в карман и опять на улицу. Правда в школе меня бесплатно кормили, так как мама уже на инвалидности была. Так что голодным я вообще-то не сидел. Хотя вспоминаются дни, когда я с удовольствием ел с другом Сережкой Ивановым хлеб с репчатым луком и солью, как Буратино в кино, и нам очень даже нравилось. Вот только не помню, то ли мы голодные тогда были, то ли просто нравилось это блюдо.

Кстати я и до сих пор питаюсь точно так же, — пирожки, булочки, бутерброды… Никогда я ни ел, как большинство семей, за общим столом, первое, второе, третье. И до сих пор я на желудок не жалуюсь, — работает как часы. Так что все разговоры о непременном правильном питании, по моему ерунда! Как с детства приучишь работать желудок, так он и будет работать всю жизнь.

7

Насколько я помню, кажется в этом году у нас в Славянке закончили строительство нового дома культуры, напротив железнодорожной станции. Там был большой кинозал, на втором этаже хорошая библиотека, в которой я в дальнейшем был частым гостем, так как читать любил всегда. Читал и дома и на уроках, под партой. В основном сначала сказки, а потом постепенно начал читать фантастику и приключения. Особенно полюбились рассказы Александра Беляева. Думаю, все знают и в нынешние времена такие его произведения как: «Человек-амфибия», «Голова профессора Доуэля», «Продавец воздуха» и т.д.

Мне мама рассказала как-то об этом писателе, что он писал почти все свои произведения почти полностью парализованный, лежа в кровати. Я прочитал ради любопытства его «Человека-амфибию» и меня уже было не оторвать, пока я все его книги не прочитал.

Как я уже упомянул, теперь в новом ДК был отличный кинозал и после школы, мы частенько шли с друзьями не домой, а в кино.

В этот год, я впервые посмотрел фильм "Всадник без головы" и потом боялся вечером в сарай за дровами и углем для печки идти. Все казалось, что вот сейчас из-за угла дома появиться лошадь с сидящим на ней мертвецом без головы!

8

Как раз в середине лета, когда моя мама попала опять в больницу, вновь приехала к своим родным моя сестра Наташа, и я уехал пожить немного в Ленинграде. Опять были поездки по музеям и прочим памятным местам Ленинграда, катание на катерах по Неве, или до Петергофа, где мы любовались фонтанами. Довольно часто мы ездили с Наташиным дедом Васей в ЦПКО (Центральный парк культуры и отдыха), кататься на всяких качелях, каруселях и прочих аттракционах. Играли и возде дома с ребятами и девчонками из нашего и соседних домов. Короче все как всегда. В середине августа, Наташа вновь улетела, и я тоже вернулся в Славянку.

С появлением мопеда (как ни странно, но он у меня все еще ездил), я стал с ребятами ездить на «Ижорскую свалку», как мы ее называли. До этого мы там иногда бывали, но ходили туда пешком или на велосипедах, а это километров пятнадцать наверно. Вообще-то это была обычная огромная колпинская городская свалка, куда свозили весь мусор из города Колпино и бракованную продукцию с ближайших фабрик. Кто помнит кино «Золотая мина», тот видел в начале фильма эту свалку, — как раз там и снимали!

Целыми рюкзаками мы везли оттуда всякие обрезки искусственной кожи, наверно с какой-то фабрики, целые рулоны неразрезанных этикеток от шоколадок и конфет, рулоны неразрезанной бракованной фотопленки. Зачем нам все это надо было, мы и сами не знали. Тащили, как сороки, все что блестит, ну в нашем случае, все, что возможно куда-нибудь, когда-нибудь пригодится, хотя по большей части, все это барахло потом выкидывалось, но интересен был сам процесс поиска.