Курьезы холодной войны. Записки дипломата

— Да нет, это не совсем так, — неторопливо ответил я, размышляя над тем, стоит ли мне развивать моё туманное высказывание и если делать это, то как. При этом я также надеялся, что, оставшись неудовлетворенным моим невразумительным ответом, Бим начнет задавать уточняющие вопросы для разъяснения и тем самым предоставит мне дополнительное время на подготовку следующего уклончиво-туманного ответа.

— Что вы хотите этим сказать? — поспешил посол с новым неуютным для меня вопросом. Этот вопрос прозвучал как раз в тот момент, когда мы уже были буквально в двух шагах от закрытой двери, и прежде чем я успел что-то произнести в ответ, дежурный милиционер резко распахнул перед нами дверь, чтобы мы могли выйти на улицу. На какой-то момент мы оба были просто ослеплены мощным потоком обрушившегося на нас яркого апрельского солнца, неожиданно прорвавшегося через высокий проём открывшейся двери. Сейчас мы оказались на верхней ступеньке короткой лестницы, спускавшейся в стиснутый громадой здания каменный двор, прямо перед ожидавшей нас заведённой машиной министра с открытой задней дверцей и сидящим за рулём водителем в готовности ринуться в путь.

— Нет, это невозможно! Я абсолютно не понимаю, что всё-таки происходит! — взмолился Бим, обводя растерянным взглядом унылый пустой двор с одиноким чёрным автомобилем. — Разве мы не идём на встречу с министром? Зачем здесь эта машина? Неужели мы ещё должны куда-то ехать? Ведь мне сказали, что министр будет встречаться со мной здесь, в министерстве? — засыпал меня вопросами посол. По его виду можно было судить, насколько он был поражен этой последней переменой в ситуации. Он всё ещё продолжал оставаться около двери, недоумённо-вопросительно глядя на меня с верхней ступеньки лестницы, когда дежурный милиционер громко захлопнул за ним вход в здание.

Сейчас мне требовалось что-то сказать для успокоения ещё больше разволновавшегося и обеспокоенного посла. Джакоб Бим нравился мне как человек, а как к дипломату я относился к нему с уважением. Мне казалось, что несколько завышение детективный характер всей происходившей с ним истории неоправданно и несправедливо беспокоил и тревожил его.

— Господин посол, — сказал я, стоя между ним и ожидавшим нас автомобилем. — Я считаю, что у вас действительно нет никаких причин для волнений, — продолжал я, улыбаясь и стараясь звучать как можно более уверенно и оптимистично. — Основная разница между вашими встречами с министром в прошлом и сегодня — это только место встречи. Сегодня он пожелал принять вас в другой обстановке. Это его машина. Он хотел, чтобы сегодня вы приехали к нему на его автомобиле. Это совсем рядом. Вы увидите министра всего через несколько минут. Так что, пожалуйста, садитесь в машину, и мы поедем. Министр уже должен ждать вас.

Это, видимо, было всё, что я мог сказать Биму, чтобы успокоить его и побудить сесть в машину при сложившихся обстоятельствах.

— Всё в порядке и всё будет хорошо, — добавил я, снова приглашая посла к отъезду.

— Знаете, мой дорогой друг, — ответил Бим, по-прежнему сохраняя довольно серьёзный тон и медленно спускаясь к машине, около которой я стоял в нетерпеливом ожидании завершения этого важного элемента операции. — Это выглядит как похищение. Да, как хорошо спланированное похищение, — резюмировал он своё беспомощное положение. Но при этом на его лице впервые после наших приветствий около его автомобиля промелькнула улыбка, которая, правда, возможно, появилась, чтобы лучше скрыть его взволнованное состояние.

— Господин посол, — ответил я, стараясь тоном голоса выразить моё бодрое удивление по поводу сделанного им вывода. В этот момент Бим уже стоял рядом со мной у открытой дверцы машины, заинтриговано ожидая, что я ему преподнесу на этот раз. — Неужели кто-либо может себе представить похищение какого бы то ни было посла в столице Советского Союза, не говоря уже о похищении посла Соединённых Штатов в СССР? — продолжал я с легким юмором, ухватившись за идею Бима в качестве предлога перевести разговор в более легкую тональность. — О похищении, спланированным и организованном советским Министерством иностранных дел при прямом участии самого министра?

Сейчас очередь отвечать по затронутой им теме была за самим послом.

— Ну что здесь можно сказать… — начал он. — Кто его знает… Иногда обстоятельства неожиданно меняются…

На этот раз по его голосу можно было заметить, что с идеей похищения он явно преувеличил оценку своего положения и сейчас искал отступления к более спокойной позиции.

— Итак, теперь мы можем ехать? — спросил я посла, приглашая его жестом в машину.

Джакоб Бим ещё раз обвёл недоверчивым взглядом неприветливый каменный двор, посмотрел на единственную закрытую дверь входа в здание МИД, где он собирался встречаться с Л.Л. Громыко, и решительно нырнул на обитое толстой кожей заднее сиденье машины. Почувствовав огромное облегчение после длительных минут испытанного напряжения, я быстро последовал за Бимом и захлопнул дверь. Заждавшийся нас водитель твёрдо нажал на педаль газа, направляясь в переплёт московских улиц. Теперь мы были на пути в правительственный особняк. Мне подумалось, что наступил подходящий момент начать разговор на более приятную и отвлекающую посла тему.

— Как поживает в последнее время ваша семья? — спросил я Бима. Из наших предшествующих с ним разговоров мне было известно, что он очень любил своего сына и его семью, которые жили на ферме в штате Коннектикут. — Как идут фермерские дела у вашего сына? — уточнил я свой вопрос, рассчитывая на слабое место посла.

— Вы куда меня сейчас везёте? Где теперь я буду встречаться с вашим министром? — спросил меня Бим, как будто не услышав моего вопроса. Мы уже энергично преодолевали площадь министерства со стоящими на ней длинными рядами транспорта. Милицейская «Волга» сопровождения шла в 50–60 метрах впереди нас, обеспечивая нам быстрый проезд. По моим подсчётам, мы находились примерно в 12–14 минутах пути до места назначения и нашего с послом избавления от томительного напряжения нашей дипломатической авантюры. Эта мысль приободрила меня и несколько расслабила.

— До вашей встречи с министром остаётся всего лишь несколько минут. Мы едем быстро и уже подъезжаем. Довольно трудно себе представить, что по Москве можно ехать так легко и с такой скоростью.

Пока я комментировал наше продвижение в расчёте отвлечь посла от его тревожных мыслей, он беспрестанно перемещался на своём сиденье. Казалось, что он хотел тщательно запомнить те улицы и площади, через которые мы проезжали, со всех сторон: слева, справа, сзади и впереди быстро ехавшего автомобиля. Возможно, он искал какие-то выделяющиеся приметы городского пейзажа, чтобы определить направление нашего движения или запомнить его маршрут. В течение нескольких минут Бим беспрерывно двигал головой и телом, пытаясь лучше разглядеть мелькавшие улицы и площади, одновременно расспрашивая меня об их названиях. Когда машина уже несколько минут шла по набережной и река предстала перед нами во всю ширь, он сам определил наше местонахождение.

— Это, должно быть, Москва-река, — сказал Бим. — Мы, по-моему, едем в сторону Ленинских гор и университета, не так ли? — спросил он с более расслабленным видом.

— Да, вы совершенно правы. Это Москва-река. И мы едем к Ленинским горам, — подтвердил я. — Скажите, как идут дела у вашего сына там, в Коннектикуте? — продолжил я, желая вернуть посла к моему ранее заданному вопросу и поговорить хотя бы немного о его семье, находившейся в Штатах.

На сей раз Бим, видимо, был достаточно спокоен, чтобы отойти от волновавших его вопросов и коротко поговорить о своих родных, что, однако, не мешало ему продолжать внимательно следить за дорогой.

— Мы здесь собираемся поворачивать? — спросил он, прерывая наше обсуждение и показывая рукой вперёд, где машина сопровождения начала делать левый поворот. Вокруг не было видно ни одного другого автомобиля или пешехода.

— Да. Мы сейчас будем поворачивать, — ответил я, заметив, что мы уже проехали наш особняк, находившийся на противоположной стороне этой густо засаженной деревьями пустынной улице, и нам нужно было развернуться, чтобы к нему подъехать.