Четвертое измерение
Четвертое измерение читать книгу онлайн
Эта книга незаурядного человека о пути, пройденном до него миллионами, впервые опубликовало издательство «Посев» в 1973 г., после чего она быстро стала библиографической редкостью. Однако книга не забылась: ее читали, копировали, «зачитывали», не желая с ней расставаться, и поэтому осуществлено её второе издание. Тот факт, что за четыре десятилетия лет книга не забылась, сам по себе весьма примечателен. Тем более, что описанная в ней страна – СССР, с его ГУЛАГом, - вроде бы ушла в небытие. И, тем не менее, читатели читают эту книгу взахлеб, с удивлением открывая для себя страну, в которой прожили всю жизнь. Секрет неувядающей актуальности этой книги в том, что она не столько о лагерях - хотя они подробно описаны в книге – сколько о Человеке, о том, что не «бытие определяет сознание», а Человек, создающий и изменяющий навязанные ему обстоятельства силой своего Духа.Авраам Шифрин родился в Минске в 1923г. Годовалым ребенком был увезен родителями в Москву, где и прожил вплоть до ухода на фронт в 1941г. Его отец, инженер-строитель, был арестован (по доносу соседа за анекдот) в 1937г. и, как стало позднее известно, отправлен в лагеря Колымы. Мать пытались вербовать в сексоты, предлагая в обмен на стукачество "более легкое наказание" для мужа. Вернувшись домой после очередного вызова в КГБ, она рассказала Аврааму и его старшей сестре, что ей предлагают. Вместе они решили, что на подлость – даже ради отца – идти нельзя. Эта попытка растления пробудила в подростке естественное чувство справедливости, заставила его возмутиться и навсегда превратила его в непримиримого врага преступной и безнравственной власти. В июне 1941г. Авраама призвали в действующую армию и отправили на передний край фронта, в штрафной батальон, где были в основном дети таких же репрессированных. В первый бой их отправили без оружия; на вопрос, чем же воевать, им было сказано: "Ваше оружие в руках врага - отнимите его!" Естественно, мало кто уцелел там. По закону, штрафбат - до первой крови или до первой награды. Авраам был вскоре ранен (в локтевой сустав правой руки) и отправлен в тыловой госпиталь. Руку хотели ампутировать, - он не дал. Дело было поздней осенью, а к весне он руку разработал, перепилив в госпитале весь запас дров. После этого он снова был направлен на передний край и снова в штрафбат! Тут он понял, что закона нет, и власти просто стремятся физически уничтожить тех, кого они сами превратили в своих врагов. Тогда он решил, что не даст себя так легко уничтожить и, когда он был ранен вторично (на сей раз это были множественные осколочные ранения в обе ноги плюс пулевое в правое бедро), по пути в госпиталь Авраам выбросил свои документы и при опросе назвал вымышленные биографические данные: сохранив, фамилию, назвал более ранний год рождения и имя Ибрагим. Вернувшись после выздоровления на фронт, он попал в нормальную часть и стал делать нормальную фронтовую карьеру. Грамотных было немного, а у него все же был один курс юридического за плечами, так что он вскоре стал офицером, а потом попал в военную прокуратуру. Войну он закончил капитаном (при демобилизации было присвоено звание майора), многократно награжденным, дважды раненным - это было достаточным основанием для дальнейшей карьеры на "гражданке". Благодаря завязанным на фронте связям он попал после демобилизации в Краснодарский край на должность старшего следователя края по уголовным делам с подчинением 120 следователей. Ему было 22 года… Он думал, что вот теперь он отомстит за отца, но вскоре понял, что до настоящих преступников, которые обладают неограниченной властью ему не добраться, что преследует он тех несчастных маленьких людишек, которых невыносимая жизнь загнала в тупик и сделала преступниками ради куска хлеба, и что он - всего лишь палка в руках ненавистной ему власти. Поняв это, Авраам ушел из системы прокуратуры и перешел работать в систему министерства вооружения (тогда это было отдельно от министерства обороны) на должность юрисконсульта. К этому моменту он уже был в Туле, неподалеку от Москвы.Шифрин был арестован 6 июня 1953 года. Несмотря на месяц в подземном карцере с холодной грязью по щиколотку на полу, месяц, в течение которого ему не давали спать, таская на ночные допросы, Авраам ни в чем не признался. Тем не менее, его приговорили к расстрелу. Но тут ему повезло: слетел Берия, а вместе с ним Кабулов, Меркулов и прочая нечисть, и после месяца в камере смертников ему объявили о замене приговора на 25+5+5. Сидел он, в основном, в Тайшетлаге, Озерлаге, в штрафняках на Вихоревке и в Семипалатинске (он участвовал в семи попытках побега из лагеря!), последний год досиживал в Потьме. Всего он просидел в лагерях и тюрьмах 10 лет и еще 4 года в ссылке в Караганде. Он всегда смеялся: "Я везучий: в штрафбат послали на убой - не погиб; приговорили к расстрелу - не расстреляли; дали 25 лет - просидел всего десять…"
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Свободное от работы время я делил между занятиями — тут была индуистская литература, я вникал в Упанишады — и встречами с приятелями. Кроме того, я нашел полный текст Библии и изучал ее заново.
По вопросам философии мы часто беседовали с Евгеном Грицяком, Иваном Долишным, Костутисом Йокубинасом — литовцем, специализировавшемся на востоковедении. Иногда мы разговаривали с молодым моряком Станиславом Пономаренко, любителем японской истории и литературы; у него я нашел давно любимую мною книгу Лофкадио Хёрна «Сердце», из которой лучится подлинная Япония. Бывал я и у украинских националистов, узнавал их новости.
Но после атмосферы спецстрогого тюремного режима, где всякое подхалимство было исключено, — я был неприятно поражен тем, что здесь, в лагере, процветали приспособленцы и подлецы, служившие верой и правдой своим угнетателям. Негодяи и трусы были среди людей всех национальностей. Особенно отличались в этом отношении старые гитлеровские убийцы. Однажды, например, я услышал такой разговор:
— Ты, Васильич, за шо сидышь?
— Да ни за шо.
— А все ж?
— Говорят, будто я людив убивав.
— А ты убивав?
— Да ни. Я жидив убивав. А людей я не убивав.
Эти люди сидели с 1943-1945 гг., и маразм их не поддается описанию. Они так вжились в бесчисленные годы тюрьмы, что можно было вдруг услышать и такую сентенцию спокойно рассуждавшего арестанта:
— Конечно, срок сроку рознь. Теперь вот и по году дают. А я так думаю: десять лет — это ничего, это еще можно. Вот двадцать пять — это многовато...
Эти жандармы почти все ходили с красными повязками: сменили свастику.
Я вспоминал, что были времена, когда написать жалобу или просьбу о помиловании считалось позором. Теперь же были «короли», «чемпионы», писавшие жалобы чуть ли не ежедневно и униженно выпрашивавшие у начальства хорошие характеристики. Среди них, к нашему стыду, были и представители нашей маленькой общины: Геройский и Печорский, кланявшиеся каждому офицеру и солдату.
Приехавшие из Москвы молодые ученые-физики рассказывали нам то, что было понятно из общего состояния промышленности страны; везде был обман, очковтирательство и показуха. Помню рассказ о том, как приехала в один из институтов английская делегация атомщиков. А в институте стояла установка, смонтированная по украденным в Англии чертежам, но скрытая в кожухах другой конфигурации. Причем, достичь результатов англичан не удалось еще и вполовину.
Показали гостям «оригинальную установку советской конструкции» — внутрь-то не залезешь! — и сразу повели их в зал, к столам с приготовленным изысканным завтраком. Начались тосты и речи. И директор института вдруг спокойно заявляет:
— Коллектив наших ученых добился результатов... — и называет цифру достигнутых температур — в три раза выше реально полученной.
Англичане встали, поздравляют русских коллег и просят:
— Покажите нам фотографии этих потрясающих вспышек, мы еще такого не видели, мы от вас отстали!
— Принесите фотографии, — обращается директор к сотруднику, ведающему фотолабораторией.
Тот встал растерянный и недоумевающе смотрит на начальство: что нести, ведь нет таких снимков...
— Ах, я и забыл! Эти проклятые условия секретности! — восклицает директор. — Видите, растерялся человек: все уже закрыто охраной в сейфы.
— Ничего, ничего, — успокаивают англичане «огорченного» директора, — в другой раз.
А по возвращении в Англию делегация объявляет корреспондентам: «Россия обогнала нас, мы отстали от большевиков на пять лет».
Этот год в лагере был богат приездами больных ностальгией. Вначале привезли грузинского князя, вернувшегося из Парижа. Этого крупного радиоспециалиста выманили в Москву, заставили построить громадную глушительную установку против западных радиостанций, а потом отправили в лагеря: знающих такие секреты власти СССР не любят держать на свободе.
Потом приехало еще несколько человек. Среди них был один парень, влюбившийся во время туристской поездки и оставшийся в Швеции, а девушке он быстро надоел. И не нашел, умник, другого выхода: вернулся в Россию и поехал в концлагерь как «изменник Родины».
Все эти «возвращенцы» использовались КГБ для пропаганды: их заставляли выступать по радио и перед телеобъективом с клеветой на те страны, которые они покидали, — это вымогалось угрозами ареста. Но потом их все равно посылали в лагеря.
Один из этих ребят привлекал честным, открытым лицом. Он рассказал, что уехал, по сути дела, случайно: был в армии в Германии и, наслушавшись разговоров о «загранице», дезертировал на Запад, попросил политического убежища. Его отвезли в Англию. И простой шахтер, украинский деревенский хлопец, попал на прием к королеве: отвезли поблагодарить за предоставленное подданство. А королева подарила ему поездку по Европе. «Посмотрите, — сказала, — все страны, может быть, где-нибудь понравится больше, чем у нас».
Объездил он пять-шесть стран, вернулся и... соскучился по родным. Пошел в советское посольство, а там его начали уговаривать: «Вернись, народ тебя простит». Пошли письма от матери: «Сыночек, приезжай». Уже потом, в Москве, он узнал, что письма были подделаны, а мать о них и не знала.
И вернулся парень. Встретили его в московском аэропорту сотрудники КГБ. Он был уверен, что для начала посадят, следствие проведут. А его отвезли в шикарную интуристовскую гостиницу, поселили в номере, объявили, что будут давать ему ежедневно по 50 рублей на расходы.
— Почему? — спрашивает.
— Мы вас оставляем тут по делам и поэтому должны платить.
Ходит он по городу. КГБ — за ним. А в гостиницу то и дело иностранные корреспонденты приходят: как вас Родина встретила? — видят, что он на свободе, пишут об этом.
Так он с месяц прожил. Прекратили им корреспонденты интересоваться, тогда его и вызвали в КГБ, предложили выступить с клеветой на Англию. Он отказался, и сразу попал в камеру. Объявили: заочно приговорен военным трибуналом за измену Родине к расстрелу. Но через месяц заменили расстрел на 15 лет лагерей.
В 1962 году приехал к нам нашумевший негодяй и трус Голуб. Он остался в Германии во время туристической поездки, устроился работать по профессии — химиком. Жил припеваючи, но жена, попавшая в лапы КГБ, постоянно слала ему письма, уверяя, что ничего ему не будет, уговаривала вернуться. И вернулся. Сколько же этот трус вылил клеветы на пресс-конференциях в Москве! Уж так он старался оправдать «доверие партии»! Но когда затих шум, и корреспонденты отстали от него, поехал он к нам с пятнадцатилетним сроком. И через неделю после приезда уже так привычно поднимал руки и выворачивал карманы на обыске, что кто-то, глядя на него, брезгливо сказал: «Эта мразь каталась по жизненному бильярду и, наконец, попала в свою лузу: тут ему и место!»
Глава XXXV
В наши будни ворвалась новость: восстание в Новочеркасске! Люди, ехавшие по этапу в лагеря, сами говорили с арестованными из Новочеркасска и привозили нам свежие сообщения.
Произошло там, по рассказам, следующее: Хрущев довел страну до голода, в магазинах нельзя было купить масла, мяса, сахара и даже хлеба; и в это время новый «гений человечества» сильно повысил цены на основные продукты питания. А их и в магазинах-то нет...
И рабочие вместе со студентами новочеркасских, вузов стихийно вышли на мирную демонстрацию: толпы людей стали сходиться на центральную площадь, к зданию городского комитета КПСС.
Созвонились руководители области с Москвой или нет, никто не знал, но вряд ли они на свой страх и риск вызвали войска и дали команду стрелять в мирную толпу с детьми, которая кричала: «Хлеба, мяса! Не можем работать без еды!»
Вызванные солдаты и танки окружили беззащитных людей, и в рупор прозвучали слова офицера-танкиста: «Немедленно разойтись! В случае неподчинения имею приказ открыть огонь!»
А толпа, наэлектризованная тем, что люди, наконец, сошлись вместе (чего в СССР вообще не бывает, так как это строго наказуемо, это — бунт) и могут высказать то, что мучало годами, кричала: «Почему голодаем?! Давай продукты!»
