Последняя зима

Ни раздельные, ни совместные операции гитлеровцев и украинских националистов против партизан не достигали цели. Не потому ли пришлось им усиливать свою разведку? Не потому ли засылают они к партизанам уже не только глуповатых потаскушек, но и таких матерых бандитов, как Лукьянюк-Стальной?!

В начале января 1944 года Стальной был вызван к бандеровскому генералу Рудому и к одному из партийных главарей националистов руководителю северного "провода" некоему Сушко. Задание проникнуть в наше соединение Лукьянюк получил лично от него. Лазутчику разработали подробную легенду, а для того чтобы он мог ее подтвердить - прострелили руку. Стальной пробрался сначала в один из соседних партизанских отрядов, затем уже оттуда перевелся к нам. Но вот теперь разоблаченный вражеский разведчик сидит перед партизанскими чекистами и диктует перечень вопросов, на которые ему надлежало дать ответ своим хозяевам. Цитирую этот перечень по протоколу:

1. Имеют ли партизаны Федорова связь с Москвой?

2. Какую помощь получают партизаны из Москвы или из других мест?

3. Имеется ли у них радиосвязь?

4. Имеется ли типография?

5. Установить партизанских командиров, их происхождение и национальность. Быт, поведение, привычки, склонности командиров, комиссаров и политруков?

6. Каково настроение среди партизанских командиров и бойцов? Их отношение к Советской власти?

7. Количество партизан и их вооружение?

8. Каковы сигналы при приеме самолетов?

Иван Иванович аккуратно записал последний вопрос и обратился к Стальному:

- Наверно, все досконально разузнал! И про связь, и про типографию, и про вооружение... И настроены мы, сам видишь, неплохо, и к Советской власти относимся хорошо. Вот только самолеты последнее время не принимаем, поэтому и сигналов нет!

- Мне сигналы теперь не потребны... Другие выяснят! Нас много! бормочет Стальной и опять вызывающе злобно смотрит на Максимова.

Огромную выдержку надо было иметь особистам, чтобы не пристрелить этого мерзавца во время допроса. Иван Иванович и сейчас, сдержав охвативший его гнев, спокойно заметил:

- А нас еще больше!

Ночью я подписал приказ о смертной казни.

Утром на заснеженной поляне выстроились партизаны. Пришли люди из гражданского лагеря. На переброшенной между двух сосен оглобле уже болталась веревочная петля. Под ней поставили гитлеровского жандарма, бандеровского сотника, убийцу, палача и шпиона Ивана Лукьянюка.

Зачитывается приказ... С посуровевшими глазами слушают партизаны длинный перечень кровавых злодеяний бандеровца.

Когда Лукьянюку надели на шею веревку, он хотел улыбнуться, но не смог этого сделать, а лишь с усилием растянул губы, по-звериному обнажив зубы.

- Що ты, подлюга, скалишься? - спросил, не выдержав, дежурный по комендантской роте.

- Це звичай щирого украинца! - ответил Стальной.

- Выродок ты, а не украинец! - сказал дежурный. - Це мы украинцы... Мы, а не ты!

Через минуту тугая пеньковая петля оборвала подлую жизнь злодея и предателя.

ЛУЦКИЕ ПОДПОЛЬЩИКИ

Никого в местечке Рожище не удивило, что доктор Франтишек Фрид открыл собственную клинику. Появились же частные магазины, ресторанчики, мастерские, так почему и врачу не открыть небольшую частную больничку! Были бы только деньги.

Возмущало рожищан другое. Всем известно, что доктор по национальности чех. Теперь же Фрид, пользуясь тем, что хорошо знает немецкий язык, объявил себя фольксдойчем и завел дружбу с оккупационными начальниками. Он и лечит их, и в гостях бывает то у гебитскомиссара, то у фельдкоменданта, да и у себя в доме всегда рад принять этих негодяев. Вот как устраиваются бессовестные люди! Мало Фриду собственной клиники, недавно открыл он еще и аптеку в селе Переспа. Раскатывает себе из местечка в село да обратно...

А кого в кучера взял! Этому тоже простить нельзя! На козлах докторской упряжки восседает Василий Николаевич Бега. До войны был он сельским активистом в Тихотине, пользовался общим уважением, а теперь вон куда подался! Правда, не у немцев служит, но все-таки... Шел бы лучше в партизаны. Нет, духу не хватает у Беги, на козлах-то, конечно, спокойнее!

Так думали, так рассуждали жители местечка, не подозревая, что Василий Бега - руководитель самой большой в районе антифашистской подпольной группы, а доктор Фрид - деятельный ее участник.

Покинуть буржуазную Чехословакию заставили доктора его революционные взгляды, жажда активной борьбы с фашизмом. В 1937 году он уехал в Испанию и стал врачом одной из интернациональных бригад. Возвращаться на родину после испанской войны для Фрида было рискованно. Он эмигрировал в Польшу, где подыскал себе должность сельского врача. Работа нашлась в далеком волынском селе Доросины, и это оказалось к лучшему. В 1939 году пришла сюда Советская власть. Доктор встретил ее с огромной радостью.

В первые же месяцы немецкой оккупации оставшиеся в тылу коммунисты привлекли Фрида к подпольной работе. Доктор взялся за нее без малейших колебаний. По заданию подпольщиков Фрид переехал в районный центр Рожище, вошел в доверие к немцам, открыл больницу, а потом и сельскую аптеку километрах в двадцати от местечка.

Положение, которое сумел занять Фрид, было на редкость удобным для подпольщиков. Близость доктора к фашистскому начальству позволяла ему добывать немаловажные разведывательные сведения. Больница и аптека стали отличным местом для конспиративных встреч. Нужные люди приходили сюда якобы за врачебной помощью, за лекарствами, ни у кого не вызывая подозрений. Причем с этими людьми имел возможность говорить не только Франтишек Фрид, но и сам руководитель подпольщиков Василий Бега, поскольку он работал у доктора.

Однако это еще не все. Выглядевшие вполне закономерными частые поездки Фрида со споим кучером то в Луцк за медикаментами, то в Пересну проверить аптеку совершались в интересах подпольной организации. Аптекой заведовал свой человек. Помимо всего прочего он имел возможность, не отходя от фармацевтических весов, прямо через окно, выходившее на шоссе Коведь - Луцк, следить за немецкими автомашинами, видеть, какие и куда ведутся перевозки. В клинике нередко укрывались под видом больных работники подполья. Из медикаментов и перевязочных материалов, отпускаемых немцами Фриду, удавалось выкраивать немалую долю и для нужд ближайшего партизанского отряда.

Мнимая коммерческая предприимчивость доктора отлично прикрывала совсем иные дела. Но до чего же угнетали Бегу и Фрида, как болезненно отзывались в душе косые взгляды, а порой и откровенно презрительные усмешки советских людей по их адресу! Впрочем, таков удел многих подпольщиков.

Полностью отбрасывать вынужденную игру в "хозяина" и "работника" Фрид с Бегой могли главным образом во время дальних поездок. Вот и теперь, возвращаясь из Переспы в Рожище, они, как только выехали за село, начали разговор уже без всякой конспирации.

- Все в порядке, Василь Николаевич! - сказал Фрид. - Приходил вчера в аптеку связной от Крука. Отряд готов принять группу военнопленных из Луцка. Проводник будет ждать в землянке у Матвейчука. Срок дали нам недельный. Уложимся?

- Обязаны уложиться, хотя группа в Луцке скопилась большая. Двадцать четыре человека! Все проверенные, с оружием. Надо бы мне самому по этому делу в город съездить. Сможешь меня туда отправить?

- Что за разговор! Завтра же отправлю. Резервные наряды есть. Поедешь за лекарствами, и все. И пожалуй, ехать надо на комендантской машине. Надежнее! После того как я проиграл этому фон Бальцу двести марок, он особенно со мной любезен. Захватить тебя не откажет, а машина каждый день в Луцк ходит.

- Добре! - усмехнулся Бега. - Помощи коменданта в таких делах мы никогда не отвергали.

На другой день Василий Николаевич действительно уехал в город, удобно расположившись рядом с шофером Немецкой машины. Он сошел у аптечной базы, получил там медикаменты, полагавшиеся по наряду, и уже потом направился в другой конец города.