Две жизни

Диву даешься и при мысли о том, как мог Христофоров со своими малочисленными помощниками врачами умудриться в тяжелейшие 1918–1919 годы всеобщей разрухи и недостатка во всем предохранить от неминуемых, казалось бы, эпидемий Северный фронт — эту чуть ли не единственную в республике котловину, в которую свозились больные, раненые, пленные со всех фронтов. И надо быть такой случайности, чтобы Христофоров, уберегший у себя на фронте сотни тысяч людей от этих эпидемий, сам погиб от тифа, едва попав на другой фронт!

Вспоминая товарищей, составлявших командование армии, хотелось бы сказать, что это были русские люди, любившие свою землю и свой народ. Хотя они и делали ошибки, как люди, но искренне стремились к благу Родины и соединяли в этом едином стремлении все свои усилия. Мы никогда не закрывали глаза на взаимные недостатки, но всегда при этом помогали друг другу. Я помню, как Орехов ругал меня за расточительность, когда я вздумал заказать себе кожаную куртку. Еще более памятны мне острые разногласия мои с Кузьминым, когда он вздумал вмешиваться в мои оперативные распоряжения, а я на них ответил телеграммой главкому с просьбой снять меня с должности и заменить Кузьминым. В ответ я получил от РВС Республики телеграмму, одинаково удовлетворившую и меня и Кузьмина: «Продолжайте спокойно работать. Советское правительство смотрит на вас как на одного из надежнейших защитников Республики».

Кузьмин вслед за этой телеграммой был назначен на другой фронт, что несколько позже не помешало ему просить о возвращений в 6-ю армию, а мне — согласиться на его просьбу. При расставании Кузьмин подарил мне свою брошюру «Чему учились под огнем врага» (1921 год) с надписью: «А. А. Самойло — первому, кто ознакомил с принципами военной науки».

Теплым и трогательным было мое прощание со своими товарищами по Революционному Военному Совету армии, когда я, закончив командование, уезжал из 6-й армии. С Александром Михайловичем Ореховым мы обнялись со слезами на глазах: я как бы предчувствовал скорую, безвременную кончину этого простого, прямого, искреннего человека.

Когда я вспоминаю товарищей Ветошкина и Орехова, их неутомимую деятельность по воспитанию комиссаров полков и дивизий, по насаждению железной дисциплины и порядка в частях, то невольно думаю о том, что именно таких энергичных, отдававших себя целиком борьбе политработников имел в виду В. И. Ленин, когда говорил, что без военкома мы не имели бы Красной Армии.

С М. К. Ветошкиным мне привелось после почти 35-летней разлуки встретиться совсем недавно — в 1955 году. Мы, конечно, не сразу узнали друг друга: годы сделали свое. Но как приятна была мне эта встреча! Мы живо вспомнили дела давно минувших дней, нашу незабываемую 6-ю армию…

Недавно в связи с пятидесятилетием общественно-политической деятельности и в ознаменование активного участия в революционном движении правительство наградило Михаила Кузьмича, ныне профессора, доктора исторических наук, орденом Ленина.

Как может видеть читатель, у меня не было оснований быть неудовлетворенным ходом событий на фронте, которым я командовал. Приближение весны 1919 года с радужными надеждами на успешные северодвинские операции, неразрывно для меня соединявшиеся с надеждами на освобождение от интервентов Архангельска, еще более подымали мое оптимистическое настроение. Помню, что, глядя из окна штаба на хлопоты начальника снабжения около посаженной им яблони, я размышлял о том, как обеспечить плодотворные результаты предстоящих операций.

Мне не приходило, однако, в голову, что непредвиденное событие может разрушить мои надежды так же, как одна холодная ночь может уничтожить все заботы о яблоне.

Это неожиданное событие в моей жизни и наступило в конце апреля 1919 года.

Костяев, начальник штаба главкома, мой товарищ по Генеральному штабу, вызвал меня к прямому проводу и от имени главкома предложил принять должность командующего армиями Восточного фронта вместо снимаемого с этого поста С. С. Каменева. Костяев добавил, что на мое место решено поставить Глаголева, работающего на Туркестанском фронте.

Как ни неожиданно для меня было это предложение, я тотчас представил себе всю его нелепость. Как можно было в критический момент самых горячих боевых действий снимать с должности командующего — пусть даже виновного в боевой неустойке, но держащего в руках все нити такого сложного аппарата, как управление фронтом! Эта нелепость неизмеримо вырастала в моих глазах оттого, что на замену Каменева выдвигался человек со стороны, находящийся совершенно не в курсе событий на фронте, не знающий войск и их начальников, не знающий ближайших сотрудников. Наконец, предложение было и противозаконно, так как замещать командующего можно лишь его начальником штаба как единственным человеком, стоящим в курсе дел и могущим без перерыва руководить боевыми действиями.

Нелепость предстоящей перемены вырастала еще больше при мысли, что моим собственным заместителем в 6-й армии являлся человек, очевидно, столь же незнакомый с условиями Северного фронта, как я с условиями Восточного.

Все эти соображения заставили меня категорически отклонить сделанное мне предложение.

В тот же день меня вызвал к проводу мой товарищ П. П. Лебедев, оказавшийся начальником штаба Восточного фронта. По его словам, он счел нужным предупредить меня, узнав о сделанном мне предложении, что весь состав Революционного Военного Совета фронта решил отказаться от своих должностей в случае смены Каменева. Это известие окончательно укрепило меня в своей позиции.

Однако Костяев заявил, что предложение главкома категорическое, и мне высылается официальное предписание, а также вагон для отъезда в Симбирск.

Чтобы понять мое отношение к этому приказу, надо вспомнить, что Восточный фронт был в тот период главным фронтом, где в напряженных сражениях непосредственно решался вопрос о самом существовании Советской республики. Интервенты сосредоточили против этого фронта наибольшие силы, снабдив их огромной военной техникой.

Мои печальные размышления по поводу назначения на Восточный фронт разделяли многие в нашей 6-й армии. 2 мая 1919 года от Военного совета ее я получил приказ по армии (№ 527), в котором было сказано: «Для армии тяжело это расставание, так как при вас она зарождалась, созидалась и превратилась в могучий оплот русской революции на Севере. Ей приходилось сражаться не только с врагами, но и с природой, климатом и некультурностью всего края. Но при вас все враги и все препятствия преодолевались. Расставаясь с вами, 6-я армия несет тяжелую утрату в руководстве ее боевой деятельностью, но сознает, что, в ущерб интересам 6-й армии, республика вручает вам судьбу свою на Востоке, а в ваших личных качествах, в вашей беззаветной любви к Родине и преданности народу 6-я армия видит залог дальнейших ваших боевых успехов и новых подвигов».

Сидя в вагоне по пути в Симбирск, к новой должности, я с горькой усмешкой вспомнил сравнение с яблоней, сделанное еще в Вологде. Теперь я казался себе чем-то вроде яблони, вырванной из земли…

2 мая 1919 года телеграммой главкома № 203 я был назначен временно командующим фронтом, а приказом Революционного Военного Совета Республики от 9 мая № 67 утвержден в этой должности.

Работа моя на новом фронте, как я и опасался, сложилась в условиях, тяжелее которых трудно себе представить. Реввоенсовет возглавлял фактически Гусев — старый большевик, хорошо осведомленный в военном деле. [96] Два других члена Реввоенсовета фронта были лишь исполнителями указаний Гусева. Каменев, как сам он потом сказал мне в Москве, правда, в шутливом тоне, таил неприязнь ко мне с той давней поры, когда в Киеве я отказался взять его, Каменева, моим помощником в штаб Киевского военного округа.