Прошлое с нами (Книга первая)

Я наблюдал его манипуляции. Телефонист вдруг всполошился, каска свалилась на дно ровика.

—...Разрешите доложить... по местам,— продолжал без всяких пауз,— по пехоте, цель номер девять, правее ноль двадцать... четыре снаряда... беглый...

Орудийные расчеты ждут продолжения. Заряжающий застыл со снарядом в руках на полушаге. Наводчик уставился на командира орудия. Наводка закончена, командиры орудий готовы опустить вытянутую с флажком руку. Медленно перемещалась стрелка — 5, 10 секунд, 15, 20. Шумно дышат в ровике телефонисты. Прошло еще десять секунд. Не оборвалась ли линия? Нет, в трубке слышался шорох.

— Стой!

Команда поразила меня, как гром среди ясного неба. Какое-то недоразумение. Я попросил командира батареи к телефону. Прошла минута, другая.

— Слушаю...— произнес недовольно лейтенант Величко,— ну?

— Товарищ лейтенант, разрешите уточнить последнюю команду.

— Какая вам команда?

— Последняя.

— «Стой!»... и обращайтесь впредь через телефонистов, как положено... меня не отвлекать. Все! — на другом конце трубка ударилась об аппарат. Величко раздражен.

8 часов 30 минут. Стреляющий объявил очередной перерыв. Который по счету? К буссоли подошел замполит.

— Товарищ лейтенант, что там передают?

Ничего нового.

— Как же так? Нужно узнать...

Я говорил с командиром батареи, отвлекаю его, он недоволен.

— Да— протянул политрук,— война, по-моему, началась серьезно... летят бомбардировщики. Что, поговорим с людьми? Пойдемте.

Политрук шел впереди, я следом.

— Товарищ лейтенант, передают,— кричал в вдогонку телефонист,— передают... батарея... отбой!

— Как, не сделать ни одного выстрела и «отбой»?.. — политрук захватил ремень моей планшетки и спрашивает в упор, будто я главнокомандующий,— это невозможно... кто-то напутал, товарищ лейтенант, спросите командира батареи.

Я уже получил выговор.

— По-моему, недоразумение... нужно выяснить... вызовите лейтенанта Величко,— замполит опустился на корточки перед ровиком, передал мне трубку.

— Что вы хотите? — спросил командир батареи.

— Я получил команду «Отбой».

— Так... что же вам не понятно?

— Неожиданная команда, не вяжется...

— Почему вчера она у вас вязалась, а сегодня я должен повторять... Выводите огневые взводы к перекрестку на Владимир-Волынскую дорогу через фольварк Октавиан. Ожидайте там. Организовать охранение. Все!

Замполит безнадежно махнул рукой и вместе с орудийным номером принялся собирать буссоль.

В состоянии неизвестности

Автомобиль командира батареи стоял в тени деревьев под масксетью. Люди рубили ветки. Поздняков невесело кивнул, вот, дескать, чем занимаемся, вместо того чтобы вести огонь.

Лейтенант Величко прошел с хвоста колонны в голову.

— Немецкая тяжелая артиллерия продолжает обстрел дотов, пехота форсировала Западный Буг,— объявил он, когда все собрались,— опорные пункты в районе Млынска и Паромова окружены. В направлении Горохова наступают танки. Артиллерия молчит... Нет разрешения на открытие огня. Наш дивизион сменяет боевые порядки... Приготовить всем карты. ОП вот где будет,— лейтенант Величко отметил район,— основное направление сорок один ноль. Готовность к открытию огня девять часов тридцать минут. Нанесите маршрут движения... следите за воздухом. А сейчас марш!

Только я успел занять место в кабине — «Стой, воздух!» Какие принимать меры? Корректировщик застал 3-ю батарею врасплох, снизился до ста метров, сделал круг и ушел к границе.

Колонну вел командир батареи. Происходят часто остановки. Наблюдатель взвода управления поднимал флажки: «Воздух!» Движение прекращается:

— Слезай... в укрытие!

В небе одна волна бомбардировщиков сменяла другую. Высота тысяча метров. Местность под крылом на виду. По видимому, лейтенант Величко опасался бомбежки, но «юнкерсы» не обращали на 3-ю батарею внимания.

Чем объяснялось безразличие немецких бомбардировщиков к объектам в приграничной зоне? Эскадры 1-го воздушного флота с аэродромов в Восточной Польше обеспечивали продвижение моторизованных и танковых дивизий, наносивших главный удар в полосе южнее Владимира-Волынского. Передвижение небольших, подразделений на рокадных дорогах их не привлекало.

Орудия заняли новые огневые позиции. «К бою». С НП начали поступать команды. Всякий раз перед командой «Огонь!» стреляющий делал паузу, неуместную в понимании орудийных номеров. Они воспринимают по-своему обстановку. Отовсюду доносился грохот разрывов, пулеметная стрельба. Огонь ведет только немецкая артиллерия. Вторжение, по-видимому, шло полным ходом. А 3-я батарея продолжала вчерашние тренировки. Одну заняла позицию, другую. Сколько это будет еще длиться?

Вынужденное бездействие подавляло людей. И никто не мог вразумительно объяснить положение. Ни командиры, ни замполит. Неужели они не понимают значения событий? Очевидно, старшие должностные лица не знали, что происходит на границе.

Время 9 часов 55 минут. Снова корректировщик в районе ОП. Долго кружил, снижался, набирал высоту. Наконец, ушел. И вдруг — разрыв бризантного снаряда.

Немецкая артиллерия начала обстрел. Снаряды ложились в лесу, слева позади. Что там корректировщик обнаружил? Телефонист передал на НП сообщение о начале огневого налета.

се выше поднималось солнце. На позиции становится жарко. Со всех сторон слышен грохот, гул «юнкерсов».

К буссоли пришел Гаранин, следом за ним — замполит. Молча переглянулись. Скверно. Вот уже более получаса стреляющий не позволял орудийным номерам сойти с мест. С касками хлопоты. Одели их люди впервые. Поверх пилоток. Нет инструкции по подгонке. Ни я, ни Гаранин не знали, как обращаться с каской. Не держалась на голове, что ни делай. Давила затылок подгоночная тесемка, металл нагревался, пряжка грубая, как на поясном ремне, брезентовый тренчик сползал с подбородка.

Сущее наказание. У орудийных номеров скатка, карабин, противогаз. А те, кто работал со снарядом? В условиях огневой позиции каска мало пригодна, это ясно _,но командир батареи запрещал снимать что-либо из снаряжения.

Время 10 часов 15 минут. Наводка по очередной цели закончилась. Достаточно нажать спуск, и четыре гаубицы произведут выстрел. Стреляющий потребовал проверить установки. «Готово!» Долго длилась пауза, все думали перед командой «огонь».

— Стой! — и тут же: — Внимание, огневые взводы... отбой!

Оставлена вторая позиция. Колонна вытянулась вдоль опушки, ожидала приезда командира батареи. Тени становились короче. Уже не укроешься от солнца под деревом.

Прибыл командир батареи. Немецкая пехота продолжает наступление. В районе Хотячева попытки противника форсировать Западный Буг сорваны. Некоторые доты повреждены или подавлены немецкой артиллерией. Немецкие танки овладели районом Млынска и продвигаются в юго-западном направлении. Уровские подразделения отражали атаки стрелковым оружием.

Лейтенант Величко видел опасность в том, что противник обтекает, оставляет в тылу очаги сопротивления и не стремится овладеть ими. Немцы направляли основные усилия к тому, чтобы, не задерживаясь, продвинуться возможно дальше в глубь нашей территории.

— ...Сообщения с поля боя, которые поступают разными путями, не вносят ясности в понимание общей обстановки,— продолжал Величко.— Остался ли в силе договор о ненападении?.. Германия не объявила о состоянии войны. Наше командование склонно считать, что инцидент носит ограниченный характер. Во избежание осложнений артиллерийские части отводятся из предполья на рубеж Владимира-Волынского и восточнее. Для девяносто второго ОАД районы сосредоточения — лес в трех километрах юго-восточнее Владимира-Волынского. Третья батарея двигается общей колонной. Взвод управления в голове. Товарищ сержант,— командир батареи звал помкомвзвода управления,— подайте сигнал «все по местам!».

Предельная скорость тягача — около двадцати пяти километров. За автомобилем не угнаться. Дистанции увеличивались. Автомобиль командира батареи исчез за бугром.