Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

суфражисток и не оказали им массовой поддержки. Может быть, поэтому так жалко

выглядит собрание французских суфражисток под руководством Юбертины Оклер.

В дневнике Марии Башкирцевой появляется запись, где она описывает свое посещение ( и

не первое) еженедельного собрания общества “Права женщин”, которое организовала в

Париже m-lle Оклерк, как пишется в русских изданиях дневника, на самом же деле

Юбертина Оклер ( Hubertine Auclert).

“Сегодня вечером мы присутствовали на еженедельных работах общества “Права

женщин”. Это происходит в маленькой зале m-lle Оклерк (Оклер - авт.)

Лампа на бюро налево; направо камин, на котором стоит бюст Республики, а посредине, спиной к окну, которое находится напротив двери, стол, покрытый связками бумаг и

украшенный свечой, звонком и президентом, который имеет очень грязный и очень

глупый вид. Налево от президента m-lle Оклерк, которая, принимаясь говорить, каждый

раз опускает глаза и потирает руки. Штук двадцать старых женских типов и несколько

мужчин, - все такая дрянь, какую только возможно себе представить. Это юноши с

длинными волосами и невозможными прическами, которых никто не хочет слушать в

кофейнях.

Мужчины кричали о пролетариате, коллективизме и измене наиболее выдающихся

депутатов. M-lle Оклерк очень умна и понимает, что дело идет не о пролетариате и не о

миллионерах, но о женщине вообще, которая требует подобающих ей прав. На этом бы и

следовало удержать всех. Вместо этого они рассуждали о политических тонкостях”.

( Запись от 8 декабря 1880 года.)

В доступных мне энциклопедиях об Юбертине Оклер нет ничего, слишком мелкая фигура, поэтому воспользуемся сведениями, которые приводит в своей книге Колетт Конье:

“В 1876 году Юбертина Оклер основала общество “Права женщин”. Сторонники общества

распространяли петиции, устраивали уличные манифестации. В 1878 году Юбертина

Оклер не была допущена на первый международный Конгресс женщин, так как

подготовленная ею речь об избирательном праве показалась организаторам Конгресса

слишком радикальной. В 1880 году она отказалась платить налоги, потому что ее не

желали признать полноправной гражданкой общества: “У меня нет прав, а значит нет и

обязанностей, я не голосую, я и не плачу”. Пресса без конца иронизирует над ней.

“Фигаро” задает вопрос: если избирательное право будет предоставлено женщинам, то не

придется ли потом давать его и баранам. “Иллюстрасьон” замечает: “Юбертина Оклер

молода и красива, и если личные разочарования толкнули ее на путь политической

борьбы, она все же должна отдавать себе отчет в том, что сама физиология женщины

навсегда закрывает ей путь в ту область действия, которая предоставлена исключительно

мужчине”.

Несмотря на то, что Башкирцева иронически описывает собрание общества, она вступает

в него под именем Полины Орелль, представившись иностранкой, воспитанной во

Франции. Она ходит в общество, всегда надевая каштановый парик, платит ежемесячный

взнос в двадцать пять франков и дает свои карманные деньги Юбертине Оклер на издание

женского журнала “Гражданка”, в котором вскоре сама вскоре начнет публиковаться.

Можно представить себе, как возмутились бы ее “мамы”, узнав, что она субсидирует

издание социалистического журнала, является его акционером, а не покупает на эти

деньги шляпки от Уорфа.

“ Подумайте только, что у Жулиана из пятнадцати женщин оказалась только одна, которая

не смеялась и не крестилась при мысли об эмансипации женщин; одни это делали из

невежества, другие - потому что это неприлично. Я уже была готова послать к черту этих

бессмысленных существ, которые не хотят, чтобы их считали существами разумными. Они

будут говорить: женщина должна думать о своей красоте и т.д. и т.п., или: кто будет

воспитывать детей, если женщина займется политикой? Как будто все мужчины только и

занимаются политикой! Никто не заставляет женщину идти в кафе и произносить там

речи, мы хотим только, чтобы она была свободна в выборе своей карьеры, которую считает

для себя наиболее подходящей. “ Оставьте женщину на ее месте”, - говорят они. А где ее

место, скажите пожалуйста?.. Я в бешенстве от отчаянья, когда встречаю таких глупых

существ. А нужно не впадать в гнев, а убеждать и наставлять. Лучше всего это делать с

неграмотными женщинами или с республиканками из простого народа...”

(Неизданное, 2 декабря 1880 года. На следующий день после первого посещения общества

“Права женщин”.)

Женщины из другого, более обеспеченного класса, боятся молвы, а девушки так и вовсе, боятся, что не выйдут замуж, будучи замечены в симпатии к эмансипации. Именно

француженки, как мы уже отмечали, не поддерживали феминистское движение.

Впрочем, тут нет ничего удивительного, если учесть, что во Франции в 1880 году не было

ни одного лицея для девочек, лишь к 1910 году их стало 138 и в них училось 33 000

девочек. Нелишне сказать, что, в так называемой, “отсталой” России уже в 1900 году в

средней школе училось 250 000 девочек. И это данные западных историков.

“Что касается университетского образования для женщин, то оно было развито примерно

одинаково во всех европейских странах, за исключением царской России, показавшей

выдающийся пример развития: с 2000 девушек-студенток в 1905 году - до 9300 человек в

1911 г.; а в США в 1910 г. было 56 000 девушек-студенток (вдвое больше, чем в 1890 г.); так что США намного обогнали Европу по этому показателю. В 1914 году в Германии,

Франции и Италии насчитывалось по 4500-5000 студенток университетов (в каждой из

стран), а в Англии - 2700. Отметим также, что университетское образование для девочек

было разрешено в России, США и в Швейцарии с 1860-х годов, а в Австрии - только с

1897 года; в Германии - с 1900-1908 годов (в Берлине)”. ( Из книги Эрика Хобсбаума. “Век

империи. 1875-1914”.)

Я привожу эти данные, чтобы были понятны записи Марии Башкирцевой, жившей во

Франции, отчасти и для того, чтобы было понятно, как была извращена для нас

идеологами коммунизма история собственной страны, которой мы обязаны были бы

гордиться.

Башкирцева записывает в своем неизданном дневнике после посещения 20 декабря 1880

года конференции в зале Петрель в одном из пригородов Парижа, где собралось около

пятидесяти человек и где она занимала место в президиуме, как одна из присутствующих

женщин прервала оратора-мужчину:

- Вы не хотите, чтобы мы учились и эмансипировались, потому что боитесь, что мы

покинем семейный очаг и перестанет штопать ваши носки. Успокойтесь! Мы будем варить

суп и штопать носки, но, вернувшись домой, мужчина сможет увидеть женщину,

способную понять его!

20 февраля 1881 года Полина Орелль публикует в журнале “Гражданка” полемическую

статью о женщине-художнике:

“Я никого не удивлю, если скажу, что женщин не принимают в Школу изящных искусств, как впрочем, и в другие места.

Однако их принимают в Медицинскую Школу, тогда почему - не в Школу Изящных

искусств? Загадка. Может быть, боятся скандала, который вызовет женский элемент в этой

легендарной среде? Но ведь можно сделать, как в России или в Швеции, создать

отдельные мастерские, где будут писать с натуры, и собирать всех участников только на

лекции. (Здесь Башкирцева ошибается. В России рисование с натуры в Академии в то

время уже было совместным - авт.) Может быть, в этом и есть решение? Но пока его нет, об этом никто и никогда не думал - вот и все.

А вы, высокомерно объявляющие себя более сильными, более умными, более

способными, чем мы, вы присвоили себе одну из лучших школ в мире и получаете там все

необходимые знания.

Женщины же, которых вы считаете хрупкими, слабыми, ограниченными, большинство из