Наедине с собой (СИ)

Начавшая было возникать паника унялась».

Как же было на самом деле, мы так и не узнаем. А еще на душе останется досада на журналистов.

Вряд в данном случае их работу назовешь высокопрофессиональной.

1986 год

Консультация по партийному строительству перед выпускными экзаменами. В моей группе

предмет читала дама (имея зачатки джентльменской натуры, имени не назову). Она и ведет

консультации. На этой разгорелась дискуссия. И вдруг она заявляет слушателю: если журналист

не поставит в известность партийный комитет, писать критический материал в газету рангом

повыше, он не имеет права.

Я, естественно, вспыхнул:

– Генеральный секретарь ЦК КПСС едва не ежедневно говорит о гласности, а вы этого как будто

не слышите? Так может это нарочитая глухота?

– Что вы себе позволяете? – преподавательница пунцовеет прямо на глазах.

Перепалка длится довольно долго, то затухая, то возрождаясь с новой силой. В конце концов, я не

выдерживаю, хватаю свой дипломат:

– Если вы отстаиваете такие нелепицы, то можете продолжать. Но я их слушать дальше не

намерен, – и, громко хлопнув дверью аудитории, ухожу. Несмотря на ее истошный вопль:

– Вернитесь, вы еще об этом пожалеете!

Из достоверных источников узнал, что дама, свернув консультацию, тут же побежала в партком –

жаловаться. Однако его секретарь оказался умнее, посоветовав ей не поднимать шума. Учиться

нам осталась пара недель, тем более, я представитель другой республики. Зачем, мол, огород

городить?

Прошла неделя. Меня вдруг из общежития приглашают на кафедру партийного строительства. Ну, думаю, сейчас ее заведующий будет читать мне мораль за недостойный поступок. Прихожу. В

кабинете – только дама.

– Садитесь, Николай! – приглашает она.

Так, значит, доставать решила сама.

– Вы знаете, зачем я вас пригласила?

– Нет, – отвечаю вполне искренне.

– По очень приятному поводу!

– Даже так? – не верю ни единому слову я.

– Именно!

– В таком случае, слушаю!

– Нам неожиданно на кафедру добавили штатную единицу, – смотрит на меня загадочно.

– Ну, и что? – недоумеваю я.

– А то, что я решила рекомендовать заведующему вас!

– Что?! – у меня едва не отваливается челюсть от удивления.

– Именно так! Более достойной кандидатуры я не вижу ни втором, ни, тем более, на первом курсе.

– Я вам, безусловно, благодарен. Но никогда в жизни идти на преподавательскую работу я бы не

согласился. Зато могу вам порекомендовать умного парня – Фельде с моего курса. Он, думаю, с

радостью пойдет.

– Не нужен нам Фельде! Я хочу, чтобы согласились вы.

Минут пятнадцать она меня уговаривала, а я, само собой, отказывался: долдонить всю жизнь одно

ми то же, словно дятел, такая перспектива не по мне. В конце концов, я ушел, напутствуемый ее

словами «еще подумать».

А через три дня, уже накануне выпуска, не без участия супруги, работающей на кафедре русского

языка и литературы, узнаю: никакой штатной единицы на кафедру партстроительства не добавлял.

И тут я понял женское восточное коварство: ей надо было, чтобы я согласился, чтобы ходил и

радостно потирал руки, растрезвонил всем о появившихся перспективах, а она бы… развела

руками. Более того, наверняка бы, сказала:

– Вот если бы вы не вели на той консультации так хамски, все было бы в ажуре. А так я

передумала.

Увы, я, сам того не ведая, не дал ей возможности отыграться.

***

Весь мир, затаив дыхание, следит за чернобыльской эпопеей. СМИ с самых различных точек

зрения рассматривают причины катастрофы. А я задумался вот над чем. Чернобыль – черная быль.

Что это – простое совпадение или провидение?

***

Откуда такая непроходимая тупость? Выпускной экзамен по философии в ВПШ. Узбеку

Абдуджалилову среди вопросов попалась и работа Энгельса «Происхождение семьи, частной

собственности и государства». Парень ответил, как умел. Вставать бы ему и идти, получив свою

«четверку». Ан нет, он вместо того, чтобы встать и идти, решил блеснуть «мышлением»:

– Что касается происхождения человека, то я сам думаю по-иному.

– Да ладно, потом поговорим, а сейчас идите, – пыталась спасти положение преподавательница, ведшая предмет в его группе.

– Нет-нет, – прервал ее председатель экзаменационной комиссии. – Пусть говорит. Очень даже

интересно послушать!

– Я думаю, – обрадовался возможности «блеснуть» (как никак гласность!) Абдуджалилов, – что

человек произошел от человека, а обезьяна – от обезьяны.

Подробности типа «выпускник ВПШ имеет отличную от классика марксизма-ленинизма точку

зрения» опускаю. Кончилось все тем, что парню, поставив единицу по философии, не дали

диплом. Вручили справку о том, что он «в течение двух лет прослушал курс Ташкентской Высшей

партийной школы». Все понимали, что это – волчий билет. Пытались заступиться и мы, студенты, и секретарь парткома (ему за «недосмотр» тоже грозили неприятности), и некоторые

преподаватели. Все – напрасно.

Вывод: бдительный профессор, в отличие от Абдуджалилова, точно произошел от обезьяны.

Причем совсем недавно. Какой урок вынесут из произошедшего остальные слушатели (а само

собой, история будет передаваться из поколения в поколение)? Думать можешь, что угодно, но

говорить об этом не следует. Особенно товарищам (?) по партии. Хороша же тогда партия

получается!

***

Женщина-гарем.

***

Сосед родителей в Пирятине Федор П., отличнейший, кстати, мужик, впервые поехал к сыну в

Москву, где тот как раз получил квартиру. И что же наиболее необычного он вынес из этого

визита?

А то, что, оказывается, в больших городах – уму непостижимая вещь! – «где едят, там и нужду

справляют». Уже позже, прибыв в Пирятин на лето, сами москвичи рассказывали: да, отец

справить естественные надобности уходил на улицу, где долго искал или общественный туалет, или подходящее «природное» место.

Кстати, подумав, я пришел к выводу, что не так уж не прав Федор П. В погоне за благами

цивилизации мы, в самом деле, немного оскотинились.

***

Бытие определяет сознание? Но …бытие у граждан нашей страны – как у близнецов, а сознание –

различно.

Ашхабад. 200 дней под крышей обкома (1986-1987)

1986 год

Пока был в отпуске, мне назначили другое место работы: вместо заместителя редактора

республиканской газеты стал заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации

Ашхабадского обкома КПТ. Отбивался, как мог. Мне помогал главный редактор «Туркменской

искры» Слушник. Ничего не помогло: партия заказывала музыку, партия меня и танцует. О том, что не хочу быть чиновником, прямо сказал и первой встрече с первым секретарем обкома

Чертищевым. Он сказал, что новую политику должны делать новые люди. И добавил:

– Ты будешь редактором всех газет области, поднимай это дело.

Короче, начал я трудиться на партийном ниве. Увы, очень скоро понял, что я не только других не

смогу повести за собой, а и сам деградирую. Рабочий день начинался с 8.00, а выезжал я с другого

конца города в 6.40. Заканчивался в 21.00, следовательно, домой я возвращался не раньше 22.30

(вечерний транспорт – это что-то). Сорок минут утром на туалет, еду и столько же вечером на то

же самое. Итог: собой я распоряжаюсь с 23.00 до 6.00. А это – сон. Не только почитать книгу, посмотреть ТВ, даже газеты некогда перелистать (в обкоме ведь нередко вечерами еще и

задерживались).

Признаюсь: впервые в жизни я хотел утром не проснуться. На полном, как говорится, серьезе.