Такая долгая полярная ночь

Пережив на Колыме из трех «Д» (дистрофия, диспепсия и деменция) две — дистрофию и диспепсию, я, слава Богу, не докатился до деменции. Все время своего заключения я сумел думать, размышлять о том, что же случилось со страной и с моим народом. Вопросы: как это получилось и кто виноват, что в расхваленной пропагандой стране народ живет в страхе и миллионы людей влачат жалкое существование в лагерях, повторяю, эти вопросы тревожили мою душу, побуждали анализировать факты и делать выводы, которые надо было во имя сохранения жизни держать в себе.

На горле народа Сталин все туже затягивал красивый шелковый шнурок. Процессы над троцкистами, вредителями, шпионами и просто над теми, кого называли антисоветчиками убеждали легковерных, одураченных в справедливости закона. По сталинскому сценарию разыгрывались человеческие трагедии, когда измученные пытками люди на судебном процессе каялись в греховных умыслах и деяниях против советской власти, то есть оговаривали себя уже не ради спасения собственной жизни, а ради избавления от мучительства сталинских палачей. Часто за мелочи, за неосторожно рассказанный анекдот, за частушку, созданную народом и спетую в присутствии мерзавца-доносчика, люди по 58-й статье отправлялись в один из лагерей огромного, по выражению Солженицына — совести России — архипелага ГУЛАГа.

Мне известно, что полуграмотную крестьянку-колхозницу судили по 58-й статье за частушку:

Это расценивалось как антисоветская агитация.

В тридцатые годы, незадолго до начала второй мировой войны в Советском союзе, не скажу везде, так как не знаю, но во многих городах наблюдался недостаток мяса (говядины и свинины). И это было закономерно: образованные насильственным путем колхозы не могли создать в стране изобилие. Тогда Система вышла из созданного ею положения: в пищу пошла конина, в магазинах стали продавать колбасу из конского мяса. Народ откликнулся на этот пищевой эксперимент советской власти частушкой:

За эту частушку тоже давали 58-ю статью. Вспоминаю, что со мной в шестнадцатой камере Благовещенской режимной тюрьмы сидел осужденный, кажется, на 10 лет учитель с украинской фамилией Топчивод. Какой-то «патриот», а по-нашему стукач, донес на него, что он использует на уроках дореволюционные журналы. При обыске у этого учителя изъяли журналы, издававшиеся до революции 1917 года: «Солнце России», «Нива», «Огонек», «Синий журнал», «Сатирикон». В обвинительном заключении, на основании следствия, было сказано, что Топчивод хранил и использовал в антисоветских целях контрреволюционную литературу без антисоветского (?!) содержания. Каким надо быть ослом этому следователю, чтобы не знать, что когда издавались эти журналы еще даже намека на советскую власть не было. Однако «справедливый» суд осудил учителя.

В период моего пребывания в тюрьме я от заключенных, моих коллег по судьбе, слышал две поразившие меня истории. Вот первая: в одном из совхозов Дальнего Востока прославился своими производственными успехами один трудолюбивый человек. Его даже командировали в Москву на Выставку Достижений Народного Хозяйства (ВДНХ). Очевидно, он был там с экспонатами из своего совхоза. Его наградили орденом. А когда он вернулся в родное село и совхоз, то некоторые заболели и были поражены черной завистью. Более всего, как об этом потом догадались (а мы, как правило, догадываемся после совершившегося), завидовал секретарь партийной организации совхоза. Как так — награжден рядовой рабочий совхоза, а не он, партийный лидер, обеспечивший успехи совхоза в животноводстве и в сборе урожая? Был какой-то праздник, и сам парторг пришел домой к награжденному, вернувшемуся из Москвы, и пригласил его на нечто вроде банкета, а по-русски, застолье. Напрасно этот отличник совхоза отказывался, так как он был непьющий хороший семьянин. Его жена настояла, чтобы пошел — ведь его приглашает сам парторг. Дальше все было так, как было задумано. Непьющего напоили до умопомрачения, и, когда он свалился около крыльца, парторг и директор совхоза стали его тормошить и звать еще выпить. Он, пьяный, послал их подальше весьма нецензурно. Парторг, тоже пьяный, заявил, что в его лице оскорблена партия. Пьяный награжденный орденом отличник совхоза послал их всех вместе с партией тоже подальше очень крепкими словами. Результат: при свидетелях агитировал против партии и советской власти, 58-я статья, срок.

И другая история: в одном из учебных заведений Хабаровского края юные ученики вступили в конфликт с учителем и не нашли ничего умнее, как перевесить все портреты в классной комнате вниз головой. Портреты были «великого и мудрого вождя и учителя» Сталина и членов ЦК партии. Дальше, как обычно — следствие, выяснение зачинщиков, суд и срок всем по 58 статье. Один из осужденных юношей был сыном прославленного и награжденного за боевые операции на Халхин-Голе летчика. Этот летчик, не помню его звание, прилетел в Москву и чуть ли не в ногах у Сталина валялся, моля за сына. И вождь велел выпустить мальчишку. А остальные остались сидеть в лагерях.

Глава 65

Теперь, на склоне своих лет я часто задумываюсь, что же помогло мне стать не коммунистом, в смысле — большевиком, не псевдодемократом, и вообще как получилось, что действительность не создала из меня лицемера и карьериста.

Моя мать и чтение умных, хороших книг воспитали меня как честного мыслящего человека. Я рано стал анализировать явления жизни и поступки людей. Причем разных людей, какое бы общественное положение они не занимали. Так я стал реалистом. Именно реальная жизнь, подвергнутая анализу, давала мне обширный материал для размышлений. Но делиться своими мыслями, особенно в студенческие мои годы, я мог только с матерью, так как действительная жизнь нашего советского общества была полна фактов репрессирования людей, которые даже не проявили себя как инакомыслящие. Многим бросалось в глаза и заставляло задумываться странное явление советской жизни: обильная агитация и восхваление «верного сына партии» при выборах в Верховный Совет, а через короткое время извещение о том, что этот «верный коммунист», преданный партии и советской власти, вдруг оказался врагом народа или иностранным шпионом. Выходит, народ был одурачен и голосовал за негодяя, и этот ставленник правящей в стране партии чем-то не угодил диктатору Сталину, и его немедленно репрессировали с ярлыком «враг народа». И у меня возникал в моем сознании вопрос: так кто же враг настоящий? Если вчера ты был «верным сыном партии и любимцем народа», а сегодня ты уже «враг народа», то что остается думать человеку, способному ясно мыслить, чья голова не одурачена пропагандой?

Я был в студенческие годы членом коммунистического союза молодежи, то есть комсомольцем. Многие из молодежи, искренно преданные родине, были увлечены коммунистическими идеями. В самом деле, как было бы хорошо построить за земле братство всех людей, социальное равенство, жизнь человека свободного в свободном мире. «Утопия» Томаса Мора, книга Фомы Кампанеллы «Государство Солнца», работы по социальному справедливому устройству мира социалистов-утопистов Роберта Оуэна, Шарля Фурье, Сен-Симона и особенно «Путешествие с Икарию» французского коммуниста Этьена Кабэ — все эти мыслители и их труды вдохновляли и, как был сказал я сейчас, очаровывали, то есть вселяли веру, формировали то, что умники называют идеологией. Но действительность умеющего мыслить и анализировать отрезвляла, показывала резкие противоречия идей социализма и коммунизма, внедряемых в сознание людей, с методами их, якобы, претворения в жизнь. Анализ порождал сомнение. И теперь я думаю, что мало было таких людей, кто бы искренно верил в возможность построения коммунизма в одной стране. Но эта доктрина насаждалась в сознание людей диктаторской властью. Для меня, попавшего в жернова сталинской репрессивной системы, к сомнению и недоверию по отношению к официальной идеологии присоединился скепсис — результат анализа — в мыслях о свободе человека в нашей стране и была ли она дарована народу революцией 1917 года. И жизнь моя в заключении и после освобождения вдохновлялась изречением Рене Декарта: «De omnibus dubitandum» (Во всем сомневайся). Это изречение стало девизом в моей жизни до сих пор.