Прозрение

Опыт "внешней политработы", приобретенный в Сталинградской битве и в последующих наступательных боях, представлял собой исключительную ценность. Главное политическое управление делало все для того, чтобы вооружить этим опытом кадры пропагандистов. Этой теме был посвящен издававшийся нашим отделом бюллетень. Кроме того, было решено, используя весеннее затишье на фронтах, провести Всеармейское совещание начальников седьмых отделов политуправлений.

Готовясь к совещанию, мы в отделе под руководством Д. З. Мануильского провели всесторонний анализ сталинградского опыта: в результате каких именно пропагандистских акций сдавались в плен десятки тысяч вражеских солдат и офицеров. С этой же целью был вызван в Москву начальник седьмого отдела политуправления Донского фронта полковник И. П. Мельников. Д. З. Мануильский пригласил также немецких, румынских, итальянских и венгерских товарищей, выезжавших на фронты южного направления в составе бригад ГлавПУ РККА и проводивших там свою пропаганду, и устную, и печатную, среди войск противника. Сообщение Ивана Петровича Мельникова произвело весьма приятное впечатление. Среди многих вопросов организации пропаганды он выделил едва ли не самый главный: умение найти аргументы, которые заставили бы солдат и офицеров противника преодолеть психологический барьер и капитулировать.

Из сообщения Мельникова мы сделали и другой вывод: весьма действенным средством воздействия на вражеские войска стала пропаганда изнутри. К этому выводу приходили также В. Ульбрихт и Э. Вайнерт, много сделавшие для того, чтобы с помощью военнопленных, антифашистская настроенность которых не вызывала сомнений, устанавливать постоянную живую связь с окруженными вражескими частями. "Засылка новых идей и нового духа" - так, точно и метко, назвал Э. Вайнерт агитацию пленных-антифашистов в своих частях. Но для этого опять же надо было знать все, что происходит в стане противника. Увы, именно такого знания порой и недоставало армейским политорганам, и это не позволяло находить наиболее сильные аргументы в пропаганде среди вражеских войск. В. Ульбрихт, например, рассказал о таком курьезе: однажды он сделал подряд пять агитпередач, адресованных немцам, а пришли в ответ на эти передачи румыны - немцев на этом участке не было. Отметил В. Ульбрихт и такой факт: пропагандисты "не всегда отвечали на контраргументы противника". В частности, утверждение гитлеровцев о том, что "за декабрем придет май", то есть после поражения под Сталинградом придет успех весной, осталось без опровержения, а ведь этот аргумент подкреплял упавший дух врага. Да, упущения, недочеты в нашей работе тоже были. И их также предстояло обстоятельно проанализировать.

Всеармейское совещание открылось 15 апреля 1943 года. В Центральном Доме Красной Армии мы встречали боевых друзей - начальников седьмых отделов политуправлений фронтов, начальников седьмых отделений политотделов ряда армий, наиболее отличившихся старших инструкторов политотделов некоторых дивизий. Были приглашены и начальники политуправлений некоторых фронтов. Многих участников совещания я знал очень хорошо, с иными был только знаком или наслышан о них.

Минутой молчания все мы почтили память наших товарищей по оружию: незадолго до совещания скончался от ран, полученных под Сталинградом, уже известный читателю полковник Самойлов; под Новгородом в бою погибли все сотрудники седьмого отделения политотдела 2-й ударной армии во главе с полковым комиссаром Шабловским, а под Киевом - весь седьмой отдел политуправления фронта, возглавляемый батальонным комиссаром Рябошапко; в тех же краях на Днепре мы потеряли майоров Гельбраса и Изаковича, выполнявших задание Военного совета Южного фронта; на Северо-Западном геройской смертью пали пропагандисты Мишкин-Яблонский (в свое время он был личным секретарем Эрнста Тельмана) и Гершензон...

Какими словами передать чувства, обуревавшие меня в эту минуту? Чувства, никогда, пожалуй, не покидавшие меня, но теперь вспыхнувшие с особой остротой, особой болью. "Вопрос о жалости на войне - сложный вопрос, - очень точно заметил в своих воспоминаниях Л. И. Брежнев. - Война дело жестокое, и смерти на ней неизбежны... Тут нравственное оправдание одно быть вместе с бойцами в тяжелый момент, испытывать те же опасности. И делать все, что ты можешь сделать, чтобы уберечь их от излишнего риска, облегчить их невзгоды"{60}. Наши пропагандисты утверждали высокую правоту дела, которому они служили и во имя которого отдали свою жизнь. Памятником, наградой им явились победы Красной Армии - в этих победах частичка и их ратного подвига.

На совещании единодушное признание получил опыт Сталинграда. Этому способствовали и выступления участников беспримерной эпопеи. Они охотно делились "секретами" успеха, подчеркивали, что под Сталинградом доказано: моральный дух немецкой армии - это в конечном счете ее ахиллесова пята.

На совещании отмечалось, что командиры и политорганы теперь придают должное значение "внешней политработе". Так, подготавливая контрнаступление против 3-й румынской армии, Военный совет Юго-Западного фронта, например, специально указал командующим армиями: "Работа среди войск противника является одним из непременных условий успеха подготовляемых операций войск". И это действительно так. По признанию румынского командования 3-я армия оказалась морально индифферентной: не хотела воевать за интересы фашистской Германии, все более склоняясь к нашим лозунгам и призывам. При первом же мощном ударе оружием началась массовая сдача румынских солдат в плен. Начальник отдела политуправления Юго-Западного фронта А. Д. Питерский привел примеры непосредственного участия командиров и политработников в Пропагандистской работе: командующий армией генерал Д. Д. Лелюшенко писал листовки - а он хорошо знал, о чем надо писать и к чему призывать вражеских солдат; командир 137-й стрелковой дивизии генерал-майор А. И. Алферов обращался к окруженному немецкому гарнизону в Чертково - его выступление сыграло важную роль в капитуляции гарнизона.

Мне вспомнился рассказ Д. З. Мануильского, возвратившегося с фронта в феврале 1943 года, о подвиге начальника политотдела Лисичкина: