Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

Собственно говоря, на все эти моменты Ленин ссылался осенью 1915 г. в полемике с Каутским, Мартовым и Аксельродом. На словах, — писал Ленин, — Мартов или Аксельрод могли бы быть представителями интернационализма, однако «настоящий», «базельский» интернационализм предусматривал на случай войны ориентацию на пролетарскую революцию, в то время как «центристы» не продумали до конца именно организационно-политических аспектов этого вопроса. Иначе говоря, не произошло разрыва со II Интернационалом. [542] Ленин еще в 1914 г. оценивал само начало войны как крах всех форм оппортунизма. [543] Он сформулировал свой тезис о превращении империалистической                      войны в гражданскую войну таким образом, чтобы он соответствовал и постановлению Базельского конгресса. В позицию Ленина и позже не вмещались аргументы реальной политики. Меньшевики часто упрекали его в том, что он не учитывает реальных настроений западноевропейских рабочих, «их веру в победу в войне». [544]

По мнению Ленина, рыхлое сплочение антивоенно-пацифистских сил не могло иметь никакого прогрессивного содержания, поскольку его «не поняли бы» представители действительно антивоенных, революционных сил. Альтернативой для Ленина могло быть только одно: старый Интернационал мертв (как сказала после голосования за военные кредиты Роза Люксембург, «немецкая социал-демократия — смердящий труп»), следовательно, началось сплочение революционных сил. Поэтому уход от этих кардинальных вопросов был в глазах Ленина тяжелейшим грехом, быть может, даже более тяжелым, чем открытый переход на сторону социал-шовинизма. В одной из своих статей, написанной летом 1915 г., но тогда не опубликованной, Ленин «классически» сформулировал это в полемике с Вл. Косовским, писавшим в бундовской газете о восстановлении старого Интернационала. Ленин не хотел и слышать о подобном «неорганичном» сплочении международных сил, указав на то, «каково развитие оппортунизма в Европе за последние десятилетия». [545] Эта твердая, идеологически обоснованная точка зрения Ленина, вытекавшая из всей истории марксизма, а особенно русского марксизма, в данной исторической ситуации превратилась в очень важную позицию, способствовавшую поступательному развитию событий.

Сам Ленин, как мы видели, уже задолго до мировой войны предполагал возможность катаклизма, тем не менее август 1914 г. застал его, как и весь мир, включая все рабочее движение, врасплох. Но еще большим сюрпризом и разочарованием стало для Ленина то, что после начала войны ведущие группировки социал-демократии — от Вандервельде до Плеханова — покорились интересам военной политики. «Военные настроения» охватили даже и анархистов, ведь на службу войны против немцев встали такие известные теоретики, как Кропоткин, Корнелиссен или Малато. [546] Конечно, «национал-шовинистическое падение» многих социалистических группировок лишь на первый взгляд было неподготовленным и «необоснованным». Достаточно вспомнить, например, Пилсудского или Муссолини, которые очень наглядно иллюстрируют процесс смены рабочей политики и интернационалистической солидарности на националистическую идеологию защиты отечества, происходивший под влиянием национально-государственных устремлений. Таким образом, политической целью Ленина было именно обострение противоречий, которое дало бы возможность новому революционному направлению показать себя в самом чистом виде.

Ленин считал наиболее важным изучение скрывавшегося за идеологиями «функционирования» противоречивых экономических интересов, прежде всего столкновения «глобального» и «национального», поскольку без этого была бы невозможной оценка характера и перспектив войны. В контекст анализа этой проблематики укладывались все важнейшие идеологические и политические тезисы Ленина. Хотя в другой связи об этом уже говорилось в предыдущих главах книги, с рассматриваемой точки зрения также интересно, что в предисловии к брошюре Бухарина «Мировое хозяйство и империализм» Ленин подробно остановился на теории ультраимпериализма Каутского, изложившего в теоретических категориях перспективу империализма, что ослабляло революционную альтернативу. Известно, что Каутский нарисовал перспективу объединения крупных капиталистических концернов, крупных монополий финансового капитала в единый всемирный трест. Ленин обнаружил в этом вывод, аналогичный апологетическому выводу «струвистов» и «экономистов» 90-х годов XIX в., которые «преклонялись перед капитализмом, примирились с ним». Ультраимпериализм Каутского, то есть интернациональное объединение «государственно-обособленных империализмов», которое «могло бы» устранить войны и острые политические конфликты, Ленин относил к числу наивных утопий, в осуществимости которых, конечно, не мог быть убежден и сам Каутский, ведь в то время как раз шла мировая война. В толковании Ленина, смысл этой теории состоял в том, чтобы «утешить» всех тех, кто мечтал о возможности «мирного капитализма». Каутский действительно считал, что империализм может быть «исправлен» и ему может быть придана «мирная форма». [547] Однако, по мнению Ленина, эта «оторванная от действительности» теория не относится к числу осуществимых предсказаний, поскольку в определенные периоды времени капитализм разламывается под тяжестью собственных внутренних противоречий, что классически доказывалось мировой войной. Ленин резко критиковал понятие империализма у Каутского, который понимал под ним лишь своего рода экспансионистскую политику. Ленин же, как мы видели, считал империализмом системную разновидность современного капиталистического хозяйства, общества и политики. По словам Ленина, теория Каутского представляет собой «мелкобуржуазное уговаривание финансистов не делать зла». [548] Следовательно, в глазах Ленина война была важным этапом на пути к крушению капитализма. [549] По похожим методологическим причинам Ленин крайне настороженно принял сформулированный Троцким и другими лозунг Соединенных Штатов Европы, имея в виду тот случай, при котором новая интегрированная государственная структура будет построена не на коллективистско-социалистическом фундаменте, а на подчинении «слабых» «сильным» и станет новой политической формой капитала. Согласно ленинскому анализу, на новом, империалистическом, деструктивном этапе своего развития капиталистическая система не способна освободиться от своих известных противоречий (национального и социально-экономического угнетения, бедности, эксплуатации, монополистической конкурентной борьбы за рынки сбыта и т. д.), а между тем, по оценке Ленина, эти противоречия сломают любое государственное единство, основанное на уничтожении национальных государств, поскольку «неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма». [550] Нужно отметить, что в среде большевиков вообще шла дискуссия о характере империализма, свет на которую проливает письмо Бухарина Ленину, написанное летом 1915 г. В этом письме Бухарин решительно выступил против публикации одной из статей М. Н. Покровского в «Коммунисте». Он был недоволен тем, что историк не понял новых черт развития империализма в контексте истории капитализма и потерялся в исторических параллелях. Интересно, что именно с этой точки зрения Бухарин критиковал и позицию Зиновьева, который не почувствовал новых исторических тенденций, проявившихся в колониальной политике. [551]

В споре с Г. Л. Пятаковым, позиция которого была близка бухаринской, Ленин, отвергая изучение империализма на основе (внешней) политики и мнений, преувеличивавших значение внутриполитической экспансии, выводил реальное политическое содержание нового этапа развития из «монополистического капитализма», сменившего свободную конкуренцию. При этом он пользовался характерными для него заостренными формулировками: «Свободной конкуренции, — писал он, — соответствует демократия. Монополии соответствует политическая реакция. “Финансовый капитал стремится к господству, а не к свободе”, - справедливо говорит Р. Гильфердинг в своем “Финансовом капитале”». [552] Поэтому политика и не может быть отделена от экономики, хотя в этих двух сферах и действуют не одни и те же законы, но в то же время между политикой и экономикой нужно сделать различие, потому что иначе невозможна политическая борьба. А между тем, по оценке Гильфердинга и Ленина, под влиянием развития империализма осуществляется «поворот от демократии к политической реакции», больше того, Ленин писал прямо о «замене демократии вообще олигархией» [553] (что подсказывает актуально-интересное толкование и при современных формах глобального господства капитала). Радикального устранения конкуренции в интересах повышения нормы прибыли трудно или вообще невозможно добиться в рамках «либерального самоуправления». В то же время отождествление экономики и политики, которым часто «грешили» «абстрактные интернационалисты», воспринималось как неприемлемый методологический недостаток. Ленин уже тогда подчеркивал, что «экономическая аннексия» вполне осуществима без политической, и этому есть много примеров в мировой экономике — например, Аргентина была на деле «торговой колонией» Англии без нарушения ее политической независимости. В то время независимые национальные государства уже часто становились экономическими вассалами более сильных держав. Таким образом, Ленин считал очевидным, что сильный финансовый капитал одной страны может скупить предприятия конкурентов в другой, политически независимой стране. [554]