Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

Снова пауза. Норман понимал, что без санкции Банка Англии такие векселя не будут учитываться британскими банкирами в сколько-нибудь приемлемом количестве. Он, кажется, колебался. Тогда я выложил третью карту.

— Господин Норман, Золотой дисконтный банк будет эмиссионным банком, выпускающим банкноты на базе золотого капитала в двести миллионов марок. Я намерен выпускать эти банкноты в фунтах стерлингов.

— Вы намерены выпускать в Германии банкноты в виде иностранной валюты?

— На первый взгляд идея может показаться вам экстраординарной. Но если экспортные фирмы используют иностранную валюту в своих операциях, то почему я не могу воспользоваться иностранной валютой в своих сделках с ними?

Норман опять замолчал, размышляя.

— Подумайте, господин управляющий, — продолжил я, — какие перспективы откроет эта мера для экономического сотрудничества между мировой державой Великобританией и Германией. Если мы хотим упрочить мир в Европе, то нужно освободиться от ограничений, навязанных резолюциями конференций и декларацией конгресса. Европейские страны должны быть тесно связаны экономически. В конце концов, мы должны когда-нибудь начать практическое движение в этом направлении.

Норман слушал с явно возрастающим интересом.

— У вас замечательные идеи, господин председатель.

Он стал воспринимать мои планы более благожелательно.

Мы обсудили весь спектр сопутствующих вопросов и проблем.

— Хорошо, господин председатель. Думаю, на сегодня достаточно. Я внимательно изучу все эти вопросы. Будьте любезны, приходите завтра в десять часов. Мы продолжим разговор.

Прибыв на следующее утро, я сразу понял, что мои доводы предыдущего дня все-таки произвели впечатление на Нормана. Он пребывал в благодушном настроении и попросил меня остаться на совместный ланч после переговоров, поскольку хотел представить меня членам совета управляющих и некоторым своим особо приближенным коллегам. Он также сообщил о своем намерении обсудить в тот же день мои предложения с влиятельными деятелями лондонского Сити и выразил надежду, что сможет утром дать мне определенный ответ.

— Сегодня же мне хотелось бы сообщить вам о другом деле, господин председатель, и узнать ваше мнение. Я получил письмо от господина Финали, президента Парижско-Нидерландского банка. Он сообщает, что французский банковский синдикат вместе с группой банкиров Рейнской области и с согласия немецкого правительства намерен учредить свой собственный центральный банк в Рейнской области, который будет выпускать свои банкноты независимо от Имперского банка. Господин Финали просит меня назвать несколько лондонских банков, которые могли бы присоединиться к новому синдикату. Мне очень хотелось бы знать, господин председатель, известно ли вам об этом плане и что вы думаете о нем.

Увы, я знал об этом плане. У меня нет желания углубляться в эти достойные сожаления сепаратистские тенденции, которые проявились в 1923 году в Рейнской области и Палатинате и которые отзываются болью в памяти немецкого народа. Я не хочу этого делать, тем более что некоторые лица, потворствовавшие этим тенденциям или, во всяком случае, не сопротивлявшиеся им, все еще продолжают активную общественную деятельность. Я надеялся, что прекращение споров вокруг Рура позволит Штреземану положить конец подобным явлениям. Это, однако, оказалось возможным только в политической сфере. В экономической же области деятельность сепаратистов продолжалась. Неспособность правительства эффективно помочь быстрому экономическому восстановлению земли Рейнланд-Вестфалия, а также усилия деловых группировок Рейнланда получить хоть какую-нибудь поддержку привели в конце концов к такой пагубной ситуации. Кабинет Маркса поддался давлению заинтересованных сторон и разрешил учредить независимый эмиссионный банк Рейнланда с участием капитала ряда западных стран.

Это было все, что я знал. Чего я не знал до сих пор, так это того, что подготовка к созданию сепаратистского банка продвинулась настолько далеко, что уже велись англо-французские переговоры о скорейшей реализации проекта. Я не сразу ответил на вопрос Нормана и не смог полностью скрыть свое внутреннее состояние.

— Господин управляющий, мне известно, что правительство Германии дало согласие на реализацию банковского проекта.

— Не сомневаюсь, что французское заявление относительно согласия германского правительства носит окончательный характер. Однако меня не очень интересует это согласие. Меня интересует, что думают об этом в Имперском банке.

Я снова перевел дыхание.

— Позиция Имперского банка ясна и непоколебима. Имперский банк определенно против этого и подобных проектов, которые имеют целью ограничить его верховенство в денежных вопросах на территории германского рейха.

— Благодарю вас, господин председатель. Мне этого достаточно. А теперь пойдем на ланч.

В комнатах, предназначенных для членов совета управляющих, имелось мало из того, что характеризует современный офис: наоборот, там преобладала уютная приватная атмосфера. Кабинет Нормана был обставлен массивной мебелью из красного дерева. Так же выглядела столовая, где весь персонал совета имел обыкновение собираться на ланч. Помещение было высоким и просторным, но в нем весь день должен был гореть электрический свет, поскольку соседние улицы были узки и дома, расположенные напротив, скрадывали значительную часть дневного света. В 1924 году банк еще не реконструировали, он сохранял старинный вид, за что приобрел прозвище «Старая леди с улицы Треднидл».

С горделивым видом Норман повел меня по обширному зданию и с некоторым волнением вывел во внутренний дворик, напоминающий испанское патио, в центре которого стоял мемориал в честь сотрудников банка, павших на фронтах Первой мировой войны. Этот мемориал произвел на меня сильное впечатление. Он изображал святого Христофора, переходившего вброд реку с младенцем Христом на плече.

Во время ланча я был неофициально представлен всем членам совета управляющих и заведующим отделами. Они общались в абсолютно свободной, непринужденной манере, что являло собой приятную противоположность моим прежним встречам с представителями западных кругов в Париже и Лондоне. Очевидно, Норман что-то уже сообщил им обо мне. Он явно был лидером в этом кругу. Управляющий Банком Англии избирается ежегодно на период одного года. Норман неизменно переизбирался на этот пост в течение двадцати лет, независимо от перемен в британском правительстве.

Через несколько лет мои отношения с Норманом переросли в настоящую дружбу. В юности он получил музыкальное образование в Дрездене и сохранил самые приятные воспоминания о своем пребывании в Германии. При всем своем мягкосердечии и внешней невозмутимости это был человек большой решимости и упорства в достижении цели. В молодости он участвовал в войне с бурами и часто проводил свой отпуск в Южной Африке. Он совершил много поездок в Америку, где имел немало настоящих друзей. Он вел постоянную переписку и имел частые личные контакты с руководителями многих иностранных центральных банков.

Когда моя дочь Инга родила третьего ребенка, Норман стал его крестным. На крестины он приехал в Берлин и держал ребенка, которого назвали Норман Яльмар, над купелью.

После Второй мировой войны мы возобновили нашу переписку. К тому времени я был в отставке и не отличался хорошим здоровьем. Мне хотелось съездить к нему, но я не смог получить английскую визу. Большим горем для меня стало то, что мне отказали в визе даже тогда, когда я хотел присутствовать на похоронах Нормана. Тогда я был недостаточно денацифицирован. Самого Нормана это не очень беспокоило.

Глава 25

Очаг сепаратизма

На следующее утро мы с Норманом продолжили свой разговор.

— Я основательно изучил ваше предложение. Обсудил его не только с членами своего совета, но также с приятелями-банкирами в Сити. Вы полагаете, что сумеете собрать в Германии сто миллионов марок в иностранной валюте?