Товарищи в борьбе

За время наступления наши потери были весьма чувствительными. В некоторых батальонах едва насчитывалось по сотне штыков. Казалось, пора бы и на пополнение. Но обстановка не позволяла.

Левый фланг армии - 1-я и 2-я дивизии - выдвинулся далеко на запад. Линия фронта загнулась на северо-восток и проходила через Вельбоки и Надажыце. 3-я, 6-я пехотные дивизии и 1-я кавалерийская бригада вышли к отсечной позиции Померанского вала, но здесь противнику удалось остановить их.

Меня особенно беспокоил открытый фланг сильно поредевшей 2-й дивизии, тем более что севернее его разведка обнаружила два новых полка немецкой 5-й легкой пехотной дивизии.

Беспокоил и разрыв, образовавшийся между ударной группировкой, наступавшей на Мирославец, и войсками, оборонявшимися на северном фланге армии. Его следовало во что бы то ни стало ликвидировать, и я приказал командиру 2-й пехотной дивизии утром 11 февраля нанести удар по Бендлино, Жабин, а 1-й - на Боруйско и захватить Лович Валецки.

Два дня продолжались упорные бои. Наконец утром 13 февраля обе дивизии выполнили приказ и вышли к отсечной позиции. Разрыв в центре боевых порядков армии был ликвидирован.

4-я польская дивизия, действуя совместно с соединениями 47-й советской армии, уничтожила окруженного в районе Валча противника, после чего вышла в резерв. 47-ю армию, с которой за два месяца совместных боев поляки успели сдружиться, перебросили к Одре. Нашим соседом слева стала 61-я армия под командованием генерала П. А. Белова.

В течение следующих пяти дней польские части вели бои за улучшение исходных позиций, наступая в направлении Чаплинки и сковывая значительные силы противника. Это были напряженные бои, хотя в сводках о них и говорилось: "Ничего существенного не произошло".

В составе вражеских сил, действовавших против нашей армии, произошли изменения. Изрядно потрепанную 5-ю легкую пехотную дивизию сменила свежая 163-я пехотная, прибывшая из Норвегии.

Войска 2-го Белорусского фронта готовились к следующему этапу Восточно-Померанской операции, начало которого намечалось на 24 февраля. Понятно, что уставшим и обескровленным польским войскам могла быть отведена только вспомогательная роль. Нам предстояло прорвать отсечную позицию на фронте до 35 и в глубину до 25 километров, сковать противостоящие войска противника и этим облегчить положение соседей.

Двое суток - 17 и 18 февраля - ушли на перегруппировку. Сложные условия непосредственного соприкосновения с противником не дали возможности полностью закончить ее в срок, установленный штабом фронта. Тем не менее 19 февраля польские соединения перешли в наступление. Оно началось в десять утра короткой артиллерийской подготовкой. Чуть продвинувшись, поляки тотчас же были контратакованы и отброшены назад. Многочисленные попытки возобновить атаку не дали успеха.

Во второй половине дня стало ясно, что наступление захлебнулось. Пришлось доложить об этом командующему фронтом. Маршал Г. К. Жуков, выслушав мой подробный доклад и соответствующее решение, ответил кратко:

- Согласен. Переходите к обороне.

По тону разговора я понял, что польская армия, хотя и не продвинулась вперед, все же выполнила роль, которая ей отводилась, - сковала противостоящего противника, лишив его возможности маневрировать силами по фронту.

20 февраля наша армия перешла к обороне. То же сделали и соседи. В тот же день позвонил начальник штаба фронта генерал-полковник М. С. Малинин.

- Что намерены делать дальше?

- Думаю, войскам не помешал бы короткий отдых, - довольно неуверенно сказал я.

- Отдых? Краткий? Возможно. А теперь слушайте...

Михаил Сергеевич проинформировал меня об оперативной обстановке на фронте. Перерыв в наступательных операциях был вызван, оказывается, тем, что Советское Верховное Главнокомандование привлекало часть войск 1-го и 2-го Белорусского фронтов к разгрому восточно-померанской группировки противника. На перегруппировку Этих войск уйдет несколько дней. Малинин предупредил меня, что направление наступления нашей армии также изменится. Подробные указания он обещал прислать через день-два. В заключение посоветовал:

- Временную передышку используйте для пополнения людьми. Ваше главное командование, надеюсь, поможет вам. О технике не беспокойтесь. Завтра сообщим, сколько вам будет выделено танков, орудий, боеприпасов. Думаю, что и пополнение личным составом получите вовремя.

- Конечно, - ответил я, хотя и не был в том уверен, так как пополнение людьми в основном получала 2-я армия.

Вскоре у меня собрались Ярошевич, Стражевский, Каракоз, Модзелевский, Бордзиловский, Никулин. Я рассказал им о разговоре с генералом М. С. Малининым. Затем речь зашла о заявках на личный состав и технику. Строили планы на будущее, предполагали, куда направят нашу армию и доведется ли нам участвовать во взятии Берлина. Это волновало всех, а в том, что штурм Берлина не за горами, никто уже не сомневался.

На передовых позициях установилось относительное затишье. Зато из тыла поступили тревожные сигналы: там продолжались бои с группами противника, прорвавшимися из окружения в районе Пилы.

Мне позвонил заместитель по тылу Цуканов и попросил помощи. Оказалось, что в нашем тылу появилась группа гитлеровцев, насчитывавшая несколько тысяч человек, которая пробивалась на Щецин. По пути немцы нападали на тыловые учреждения и склады. Создалась серьезная ситуация - ведь обстановка не позволяла снять с передовой ни одного батальона. Тылы должны были рассчитывать только на собственные силы. Так я и ответил Цуканову:

- Фашисты пытаются прорваться через наши боевые порядки и ищут слабое место. Мобилизуйте всех способных владеть оружием - кладовщиков, поваров, шоферов, ремонтников. Организуйте оборону и не поддавайтесь панике, держитесь твердо!

- Понятно, - услышал я голос Цуканова.

Не успел я положить телефонную трубку, как примчался генерал Модзелевский. По его встревоженному лицу я понял, что и он принес дурные вести.

- Группа прорвавшихся фашистов уничтожила в районе Тарнувка часть артиллерийского склада. Можем остаться совсем без боеприпасов! - выпалил он.

Действительно, положение в районе Тарнувка было угрожающим. Я приказал Стражевскому направить туда разведывательный батальон армии и 7-й противотанковый дивизион.

Бои за артиллерийские склады длились почти пять суток. Гитлеровцы упорно наседали. Обороной складов руководила начальник артиллерийского снабжения армии Антонина Приставко - единственная у нас в армии женщина в звании полковника. И ей удалось-таки организовать разгром противника.

Вскоре после этого я пригласил А. Приставко на КП армии, поблагодарил за умение и мужество. Это была невысокая и уже немолодая, но очень миловидная женщина. Родилась она в Ленинграде, по-польски в ее доме говорили редко, поэтому Антонина иногда не справлялась с произношением. Она пришла служить в Войско Польское вместе с семьей. Муж ее, подполковник, занимал должность начальника ветеринарной службы дивизии, а сын - капитан командовал артиллерийским дивизионом...

Как-то позже генерал Роткевич рассказывал мне, что однажды Приставко-муж, докладывая о поголовье лошадей, шутливо заметил:

- Коней у нас, конечно, маловато... Знаю, где бы можно их достать, но там очень строгий полковник, не даст! Хуже всего, что этот полковник - моя жена. Прикажет "кругом"... Впрочем, субординация не оказывает ровно никакого влияния на нашу семейную жизнь...

Ликвидация прорвавшихся из Пилы группировок противника проводилась в тесном взаимодействии с советской 150-й стрелковой дивизией. Гитлеровцам не удалось пробиться к Щецину. 28 февраля с ними было покончено.

Штаб армии подвел некоторые итоги прошедших боев по прорыву Померанского вала. Наши соединения уничтожили до 8 тысяч вражеских солдат и офицеров, подбили 14 танков и 16 самоходных установок, до 100 орудий, разбили 630 автомашин, разрушили 24 дота, 52 дзота и блокгауза. Кроме того, сожгли и сбили 22 самолета, захватили 20 складов с военным имуществом и боеприпасами и знамя Гроссборнского офицерского артиллерийского училища.