Маршал Малиновский

— Кажется, все,— сказал Малиновский находившемуся рядом А. Н. Тевченкову. Оба с нетерпением ожидали исхода: слишком памятен был будапештский пример.

— Поздравляю, Матвей Васильевич! Немедленно отправляй комендантов, как договорились,— приказал Малиновский.

М. В. Захаров отдал последние распоряжения, и в воздух па Чанчунь поднялся самолет, в салоне его находился генерал-майор Ф. С. Карлов с отрядом в 19 человек, а на Мукден — генерал-майор А. И. Ковтун-Станкевич с группой красноармейцев и офицеров.

Коменданты приземлились па военных аэродромах, занятых советскими воинами. За ними последовали очередные службы, а затем сухопутные отряды 7-го мехкорпуса и полностью 210-я стрелковая дивизия.

Город Чанчунь издавна привлекал внимание японских захватчиков выгодным географическим положением: он

являлся узлом железных дорог, крупным торговым и промышленным пунктом, административным центром провинции Цзилинь (Гирин) и располагался на реке Итунхэ Сунгарнйского водного бассейна. 14 лет он был оккупирован японскими милитаристами и являлся столицей марионеточного государства Маньчжоу-Го. В нем находилось множество административных зданий, мрачных казарм и военных складов. Сейчас в Чанчуне жизнь замерла. Японские чиновники, руководители учреждений и предприятий бежали. В крупнейшем здании размещался деморализованный штаб «великой» армии. В казармах ждали распоряжений части 148-й и 117-й японских пехотных дивизий, жандармские и другие специальные подразделения. Среди них был маньчжурский отряд численностью до 3 тысяч человек иод командованием полковника Чо. Кругом — долговременные сооружения, незаконченное строительство противотанковых рвов, баррикады и надолбы на улицах. По всему было видно, что город готовился к длительному сопротивлению. Радиоузел, телефонная станция, электростанция и банк Маньчжоу-Го уже охранялись советскими солдатами из первой группы.

Быстро уточнив обстановку на месте через И. Т. Артеменко, комендант прибыл к Ямаде и предложил отдать приказ войскам о выполнении условий капитуляции. В этот же день японские части вышли за город в указанные пункты и сложили оружие.

Тем временем советские части продвигались к намеченным пунктам, восстанавливая железнодорожные пути па освобожденной территории, разоружая капитулировавшие штабы и войска.

Однако на пути к цели Забайкальский фронт испытывал немалые трудности из-за нехватки горючего, вызванной динамичностью действий, большими расстояниями и климатическими условиями. Военный совет непрерывно просил Ставку об увеличении лимитов. И вот по этому поводу к исходу 24 августа состоялся разговор по прямому нроводу:

— У аппарата маршал Василевский.

— Я вас слушаю, Александр Михайлович.

— Звонили из Ставки. Выразили недовольство тем, что вы безмерно расходуете горючее и просьбам нет конца.

— Тут какое-то недоразумение. Надо настаивать.

— И все же хотелось бы просить вас, Родион Яковлевич, принять более энергичные меры по экономии горючего.

— Александр Михайлович! Фронт за 14 суток продвинулся на тысячу километров, базируясь только на автотранспорт. 75 процентов машин стоит без горючего на бездорожье в диких степях Внешней и Внутренней Монголии, где хватает одной заправки только на 80—100 километров. Так как же быть дальше?

— Продолжайте настойчиво ходатайствовать, я буду поддерживать. К тому же, возможно, все скоро закончится.

Доверительно сообщаю, что завтра, в час ночи по местному времени, вылетит в город Манилу наш генерал Деревянко для подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии ¹.

Маршал А. М. Василевский сдержал слово. При его содействии правительство увеличило лимит расхода горючесмазочных материалов до конца месяца в связи с быстрым продвижением войск, плохим состоянием дорог и удлинением коммуникаций подвоза. Фропт дополнительно получил 10 тысяч топп горючего всех видов. Вместе с тем главком издал приказ об экономии горючего и ввел систему контроля, за его расходованием.

Китайское население с радостью встретило вступление советских войск па территорию Маньчжурии. Люди выносили бойцам воду, огурцы, помидоры и другие продукты. Здесь же китайцы предлагали свою помощь: ремоптиро-вать дороги и мосты, вылавливать разбежавшихся по сопкам японских солдат, указывать места вражеских засад и так далее.

В больших населенных пунктах стихийно возникали митинги и демонстрации, на которых жители выражали искреннюю благодарность за освобождение и принимали обращения. На одном из них, состоявшемся 14 августа 1945 года в городе Мулине, говорилось: «...Сегодня мы впервые после долгих лет тягостной жизни под гнетом японских милитаристов свободно собрались на митинг... Сейчас над нашей страной поднимается заря освобождения... Соотечественники! Мы призываем вас оказывать всемерную помощь Красной Армии... Вылавливайте и разоблачайте японских шпионов, диверсантов, вредителей и передавайте их в руки советского командования. Быстрее восстанавливайте работу предприятий, заведений, больниц, коммунальных и культурных учреждений. Приводите в порядок села и города. Налаживайте нормальную жизнь...» ^{52 53}.

...Позади сотни километров наступления. Операция подходила к концу, когда разведка сообщила, что в тылу 14-й гвардейской минометной бригады полковника Ковчу-ра появились вооруженные группы разгромленной 107-й японской пехотной дивизии, не знавших о капитуляции Квантунской армии и намеренных прорваться в южном направлении. Задача заключалась в том, чтобы перекрыть пути отступления противника и разбить его. В качестве передового отряда впереди бригады действовала одна из батарей, которая выслала разведгруппу в количестве восьми добровольцев в горный массив Маанынаня с заданием продержаться на перекрестке дорог до утра и обеспечить выход на пего батареи.

Тяжело урча, полуторка, петляя вдоль быстрой реки, медленпо поднималась в горы. Ее воды то исчезали, шумя в глубоком ущелье, то появлялись вновь. Солнце золотило вершины скал. В долине потянуло прохладой. После жары дышать стало легче. В машине ехали лейтенант М. Долгих, сержант А. Гургенидзе, младший сержант И. Тордия, рядовые П. Фролов, В. Сенькин, А. Львов, М. Сочков, П. Никонов. Всю ночь гвардейцы вели неравный бой. Загорался рассвет. Батарея спешила на помощь...

О последнем сражении артиллеристов стало известно Малиновскому и Фомину. Рано утром у подножия горпой гряды минометчиков обогнали броневик и два «виллиса», в сопровождении группы мотоциклистов-автоматчиков. Они остановились впереди головной машины с антепной. С нее спрыгнул высокий худощавый полковник лет тридцати пяти со шрамом на лице. Он поднял руку, и колонна остановилась. Затем, не спеша, почему-то снял с груди автомат и перевесил его на плечо. На запыленной гимнастерке сверкали боевые ордена, среди них два Красного Знамепи. Р. Я. Малиповский еще подумал: «Молодой, но бывалый полковник, видимо, нарочно открыл их».

Выслушав доклад о выполнении бригадой задачи и действиях разведывательной группы, маршал спросил: «Где это произошло?»

— Там, в горах Маанынаня, товарищ Маршал Советского Союза, в населенном пункте Алигете, километров десять вверх,— бойко и так же неторопливо ответил полковник.

Родион Яковлевич убедился, что перед ним боевой, знающий задачу и обстановку командир. Гнев, с которым ехал и хотел обрушиться на комбрига, сменился каким-то подсознательным уважением к нему, особенно когда он вспомнил доклады Фомина, как люди бригады Ковчура уже не раз храбро вступали в бой, опрокидывали самураев и брали их в плен.

— Ребята хорошие? — спросил маршал.

— Очень. Bee отличились па Западе. Вызвались добровольцами. Для них разведка, что игрушка.

— Вот и доигрались. Почему не выручили?

— Выбросили туда батарею.

— Что сообщает? — торопливо спросил Фомип, стараясь снять накал, который, как ему показалось, увеличивался. Геперал-полковпик артиллерии был уверен, что командующий не поступит несправедливо, такого еще по было, и все же неосознанный инстинкт защиты людей от несправедливости взял верх и он вмешался.