Маршал Малиновский

6 августа мир был потрясен зловещей атомной бомбардировкой Хиросимы, а затем Нагасаки. Военной необходимостью она не вызывалась, ибо вопрос разгрома Японии был предрешен обычными вооружениями с вступлением в войну Советского Союза согласно союзническим договоренностям. Руководители США об этом хорошо знали. Взрывы были произведены по политическим соображениям, с целью устрашения прежде всего СССР. Это чувствовалось по всему.

7 августа Забайкальский фронт получил приказ Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке маршала А. М. Василевского о начале действий против Японии: передовыми отрядами перейти границу 8 августа в 24 часа по местному времени, или в 18 часов по московскому. Главные силы должны пересечь границу не позднее 4 часов 30 минут 9 августа по забайкальскому времени К

Штаб фронта переместился на главное направление в Матат-Сомон, а накануне боевых действий Родион Яковлевич с оперативной группой расположился еще ближе к границе — в Тамсаг-Булаке.

Поздним вечером Р. Я. Малиновский вышел на прогулку. Жара спала. Тянуло прохладой со стороны гор. К нему подошел М. В. Захаров.

— Что по ту сторону? — спросил Родион Яковлевич.

— Никаких движений, как будто бы знают и ждут...

— Вполне возможно. Как насчет светомаскировки?

— Подготовили директиву. Александр Николаевич ее уже подписал,— ответил Захаров.

Речь шла о генерале Тевченкове. Во 2-м Украинском фронте он занимал должность начальника политического управления, с марта 1945 года стал членом Военного совета. В этой же должности прибыл на Восток вместе с Родионом Яковлевичем. Александр Николаевич обладал большим опытом партийно-политической работы, приобретенным в боевых условиях на Западе.

Подготовленная директива гласила, что с 12 часов по местному времени 9 августа вводится военное положение на всей территории Читинской области, согласно которому от населения и органов власти требуется соблюдать спокойствие, дисциплину, порядок, светомаскировку, оказывать помощь и содействие военному командованию в использовании сил и средств для нужд о5ороны и в обеспечении общественного порядка и безопасности.

Родион Яковлевич подписал директиву и приказал передать текст в 23 часа по местному времени.

Командующий и пачальник штаба уже знали, что через несколько минут Народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов примет япопского посла Сато и сделает ему от имени Советского правительства заявление, что с 9 августа Советский Союз будет считать себя в состоянии войпы с Японией. Он сообщит также, что одновременно с этим советский посол в Токио Я. А. Малик передаст японскому правительству настоящее заявление *.

Утром 9 августа весь мир был оповещен по радио о действиях Советского Союза. Все ждали вестей с фронта. А тем временем наши воины уже шли по Маньчжурии, начав свой исторический поход в 00 часов 10 минут по местному времени передовыми отрядами и в 4 часа 30 минут — главными силами.

Наступление началось без артиллерийской и авиационной подготовки. В них не было необходимости. Во-первых, потому, что главные силы противника (3-й фронт) находились в 400—000 километрах от рубежей развертывания советско-монгольских войск. Во-вторых, в приграничной полосе оборонялись лишь небольшие отряды прикрытия.

Стремительным броском танков и моторизованной пехоты войска Забайкальского фронта должны были выдвинуться к Большому Хингану, преодолеть перевалы на хребте, захватить выходы из гор, чем упредить подход к ним вражеских резервов и обеспечить продвижение своей пехоты. Внезапность и быстрота действий — вот что лежало в основе такого решения.

Лавина техники и людей смяла японско-маньчжурские заслоны на всех направлениях и устремилась вперед. Части 6-й гвардейской танковой армии 11 —12 августа перешли Большой Хинган и заняли город Лубэй у восточного поднояшя Хинганского хребта. 14 августа передовой отряд левой колонны, несколько отставший при преодолении Большого Хингана, вступил в Таонань, расположенный также на восточной стороне хребта.

Находясь со своим подвижным командно-наблюдательным пунктом в танковой армии, Родиоп Яковлевич с радостью узнал, что танкисты вышли на противоположные скаты Большого Хингана раньше установленного срока, создав условия для прохождения горной полосы войскам 53-й армии. Первыми он встретил 227-ю и 317-ю стрелковые дивизии под командованием полковников С. 3. Петрова и М. И. Добровольского, которые и доложили обстановку.

Труден был путь гвардейской тацковой. Колонны шли по тропам и проселочным дорогам, соединявшим стойбища кочевников с населенными пунктами. В некоторых провинциях селения были обнесены кирпичными или каменными стенами. Иногда вместо стен сооружались валы и рвы, их приходилось брать с боем. В горах дороги проходили преимущественно в долинах рек. Дожди превратили их в серьезные препятствия, для преодоления которых использовали заранее заготовленные детали деревянных мостов, бревна, связки хвороста. Но потребность в них оказалась большей, чем располагала армия. Поэтому продвижение ее было крайне затруднительным.

Плохое состояние дорог вызвало перерасход горючего. Для доставки топлива была привлечена транспортная авиация, и она существенно помогла, хотя отсутствие удобных посадочных площадок в горах затрудняло работу летчиков. Предприимчивый Кравченко предложил и Р. Я. Малиновский согласился передать горючее с автомобилей танкам, чтобы быстрее перебросить их на восточные склоны Большого Хингана, а стрелковые части двинуть пешком. Автомашины под охраной были остановлены в горах ’.

Из района Лубэй, Таонань танковая армия повернула в сторону Чанчуня и Мукдена. Правая колонна в составе

5-го танкового и 9-го механизированного гвардейских корпусов у Кайлу вступила в долину, где из-за прошедших дождей дороги превратились в сплошное болото. Произошла заминка. Генерал Кравченко принял решение, которое одобрил Малиновский: танки прошли 120 километров по насыпи железной дороги. От сильной тряски выходили из строя радиостанции, гусеницы разрушали железнодорожное полотно, но другого выхода не было. 19 августа передовые части армии находились уже в 100—120 километрах от Чанчуня.

39-я армия с исходного положения выступила тремя колоннами. 113-й стрелковый корпус, имея впереди 61-ю танковую дивизию, составил правую колонну и двигался немного южнее в обход Солуня и Ванемяо с юга. 5-й гвардейский стрелковый корпус — в центре, в направлении Солунь, Ванемяо. В левой колонне находился 94-й стрелковый корпус, наступавший на Халун-Аршан и далее на Хайлар. В боях до перевалов через Большой Хингап армия разгромила 107-ю япорскую пехотную дивизию, затем преодолела хребет и ударила в тыл солуньской группировки вражеских войск. К 19 августа ее главпые силы вышли из полосы гор и вступили на Маньчжурскую равнину. И здесь из-за отсутствия дорог для продвижения было использовано железнодорожное полотно на Солунь—Таопань.

Правофланговая группировка советских войск — конно-механизированная группа и 36-я армия на левом крыле фронта успешно продвигались вперед. На калгаиском направлении они вошли в оперативное взаимодействие с Народно-революционной армией Китая, наступавшей в Северном Китае на Калган и по берегу Ляодунского залива.

Таким образом, за короткое время фронт разгромил калганскую, солуньскую и хайларскую группировки вражеских войск, овладев Чжанбэйским, Учагоуским, Халун-Аршаиским, Маньчжурско-Чжалайнорским и Хайларским укрепленными районами, форсировал приграничную пустынно-гористую полосу и, оставив в тылу часть соединений для блокирования и пленения противника, успешно продвигался главными силами в глубь Маньчжурии.

На второй день наступления в штаб фронта начали поступать иностранные радиосообщения о решении японского правительства принять условия капитуляции. М. В. Захаров запросил командующего: «...Каким должно быть наше отношение?» Родион Яковлевич ответил: «Самое отрицательное, поскольку нас это не касается. Однако сообщите в Генеральный штаб».