Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

27 июля 1988 г., Югославия, Сплит

Спектакль 28-го. Успех (приходится опять писать: гран­диозный). Прием. Шеф входит — овации. Цветы. Заслонил собой случайно бюст Иосифа Тито... увидел — отошел чуть в сторону...

События на последнем спектакле далеко идущие: В. — пьян, и заметно. Разговор после спектакля (перед прие­мом). У И. что-то вроде припадка (на улице).

28 июля 1988 г.

29-го — свободный день. На море. Прошлись с Юрой по городу. Достославный базар посетили. Деньги (динары) под ногами. Поиски луковицы. Жара. Опять на море. Вечером грузимся в автобус. Отъезжаем в Белград в 23.00. Едем всю ночь. Иногда сплю. Иногда смотрю. Дорога горная... Иногда просто страшно за наш огромный неуклюжий автобус на этой вьющейся узенькой ленточке. Едем медленно очень, поэтому в Белград только утром приезжаем. На прогулку меньше часа остается. Тем не менее успеваю купить себе брюки на последние динары. Крестик в соборе. В 10 утра уже в аэропорту. Процедура быстрая, таможенник даже не посмотрел на меня — читал журнал. Летим в Москву. «Аэрофлот». Родной сервис. Родная курица. Правда, вино. Херес.

30 июля 1988 г.

1-го вылетел из Москвы в Ростов. Со всякими опо­зданиями, но все же добрался ночью. Танюша встречала (3 часа ночи) с Сережей и Толиком. Ростов — мимолетно (в прямом смысле). Мельком повидался с Настенькой. Даже не успели поболтать с ней. Отдал ей джинсы, чашки и на самолет. 3-го вылетели с Таней в Одессу.

Это были замечательные дни. Просто замечательные. Поселились в «роскошных» апартаментах гостиницы киностудии на Пролетарском бульваре. Называлось это — двухкомнатный люкс. Правда... с тараканами, но это мелочи жизни, в остальном все действительно напоминало люкс... цветной телевизор, холодильник и проч. Рядом море. Еще ближе студия. Первые дни я усиленно снимался. Просто даже героически. В 8 утра уже садился на грим. И пошло... целый день. Возвращался поздно, иногда после 10 вечера. Но... кино — удивительная штука... Кто-то там не приехал, и... финита. Всю последнюю неделю мы просто отдыхали. Утром шли на пляж, вернее, спускались по подвесной до­роге. Я загорел, даже очень. Бродили по Одессе. Вздыхали, видя, как разваливается на глазах красавец-город. Катались на катере. Радовались жизни. Были даже в гостях. У Юры на дне рождения 9 августа. Познакомились с интересными людьми. И у них тоже гостили на даче (чудесной), у Ксаны и Рудика Феденева. (Его пьеса «Луна в форточке» идет в Пушкинском театре.) У них брали прекрасные книжки (Ю.П. Анненков, 2 тома воспоминаний — упоение).

Август 1988 г.

Собирались из Одессы 23-го, но... без дела сидеть надоело и 19-го вылетели в Москву. Наводим порядок в нашей «московской квартире». Все блестит. Хорошо здесь. Ничего, что Теплый Стан. Свой угол. Нам хорошо. Пусть вре­менный — свой. Вот Танюша спит — я сижу на кухне, пишу.

Были сегодня на выдающейся выставке из собрания барона Тиссена. 39 работ. Гончарова, Ларионов, Кандин­ский, Бурлюк (Д. и В.), Купка, Поллок, Шагал, Дали. Мы в восторге. Весь день радостный, светлый, необыкновенный. Потом ходили по Москве до одури. Воскресенье — народа нет на улицах, движения почти нет — славно. Хороший, светлый день.

21 августа 1988 г., Москва

Посмотрел несколько спектаклей в рамках междуна­родного фестиваля моноспектаклей.

Беккета «Лента крепа» с Тадеушем Ломницким. Очень смешной и остроумный спектакль. «Таblоlot» Голларуа, кажется, Джима Ван дер Вуда, и (на сцене МХАТа старого — нового) «Рассказы служанки Цермены» Германа Броха в исполнении Жанны Моро.

Целыми днями в театре. Работается по-разному. Много еще неразберихи чисто организационной. С деньгами была напряженка, никак не могли нам выдать что-либо, жили все буквально на копейки, вчера, слава богу, дали немного. Над Достоевским пока не клеится работа, хотя каждый день по два часа встречаемся (парень, который делает отрывок, слаб откровенно).

С А.А. ежедневно сидим над «Мы импровизируем». Вчера показали ему кучу материала (подготовленного са­мостоятельно). Разбирал недолго, буквально крохи были «туда».

Войти окончательно в ритм работы, когда уже ничего другого не замечаешь, пока не удается, думаю о доме, считаю дни до 15-го, когда наконец сяду в самолет.

Встретился с Виталием Павловым. Разговор был не длин­ным, но конкретным. Есть кое-какие наметки на будущее. Если получится — будет хорошо.

27 августа 1988 г. Москва

А.А. 31-го прилетел в Москву. 1-го вышли на работу. Репетируем. А.А. возобновляет «Серсо». С нами работает с 2-х до 6-ти. Сейчас репетируем «Мы импровизируем».

А.А. — Роль — всегда следствие. Возобновляя, надо вос­станавливать причины.

Проводил Танюшу до Омска, да и сам «погостил» дома (с 23 по 31 августа). Что-то пытался успеть сделать, решить и т. д. Поговорил с Ф.Г., отказался от постановки. По-моему, он был готов к такому повороту. Да, все к лучшему.

В театре попросили о встрече, чтобы рассказать о по­ездках, о театре Васильева. Народу было очень много. Слушали с огромным интересом. Почти три часа говорил безостановочно.

В Омске жарко по-летнему. Самочувствие странное, мягко говоря. 15 лет... и ничего. Пелена какая-то в душе и перед глазами. В театре то же. Был вечер какой-то у нас дома (уже перед отъездом). Е.И., Юра с Надей, да еще Юрчак, молодчина, подбежал. Выпивали, разговаривали... вспоминали. Боже... Боже... как все зыбко... и эфемерно... Ицик нервничает, заметно... Рассказывал свою «эпопею» с «Современником», как показывался, и пр. Черт возьми, а ведь мне бы хотелось работать с этими артистами, с моими омскими друзьями... только с теми, «бывшими» (т. е. какими они были вчера, позавчера... тогда) — но они... «уходят», меняются... меняюсь я, меняются они. Вот ведь как... Вот какая история... время бежит, в этом вся печаль. А работать бы хотел в том омском театре, какой знал, любил.

5 сентября 1988 г., Омск

Проснулся рано. Еще не было семи. В отеле завтрак с 7 до 10. Умылся и сразу пошел завтракать, чтобы с утра по­бродить по городу. Завтрак напоминает венский... шикарно. Буржуазный. Лучше есть не спеша. Тогда целый день есть уже не хочется. Сначала мясное, немного копченостей, паштетов, сервелата и т. д. Нет, даже не так. Сначала стакан сока! Грейпфрут или что-то такое... потом, значит, мясное... потом сыр... сортов пять-шесть, на виноградных листьях, фруктовый кефир в маленькой серебряной баночке, ба­нановый и там... киви, уже потом — фрукты... фруктовое ассорти в собственном соку. Сладости? Сладости на этот раз пропустим. Лучше взять хорошую сигаретку и налить чашечку крепкого кофе... посидеть, покурить, попивая кофе... Поболтать немного... о том, о сем... Вот завтрак со­ветского актера в Западном Берлине, в отеле Саstоr...

Теперь по утреннему городу, не спеша, мельком огля­дывая витрины... мельком — цены... Зайти в несколько магазинов... (нет-нет, пока только посмотреть, спешить нельзя, ни в коем случае не спешить).

А.А. — «Серсо» для меня — огромная книга... Об этом не писали, не анализировали на таком уровне, хотя писа­нины вообще, хвалебной и проч., очень много. Но это же законченный художественный мир. Там все едино и за­конченно — эстетика, форма, отношение к миру, к театру — целая философская концепция. Может быть, это говенная концепция — другой разговор. Но она там есть. Я делал это.

Западный Берлин, 26 сентября 1988 г.

А.А. — «На американский кинематограф М. Чехов ока­зал большое влияние (я как неспециалист говорю, но... существуют же школы). Итак, у них это есть, они об этом не говорят. Далее. В кино актер работает иначе, чем в театре. Если бы зеркало фиксировало образ жизни, ушел человек, а в зеркале остался... Актер в кино имеет совсем другие функции (это наш кинематограф —убожество... наш кинематограф никогда не отражал жизнь, какая она есть, никогда в этом смысле наш кинематографне был художестввнным). Роли в кино приходят, а не созидаются. Кино ищет героя, который выразил бы время. Для того, чтобы сыграть в театре, так, как Бельмондо в «Последнем дыха­нии», нужны годы (школа, наука). В кинематографе нужен этот человек, это явление — Бельмондо».