Ганнибал

Перед Ганнибалом снова встал вопрос: что делать дальше. Некоторые (наш источник не указывает, кто именно) предлагали ему немедленно осадить Кумы, да и сам полководец склонялся к этому решению. Однако, вместо того чтобы идти к городу, Ганнибал вернулся к Тифате, так как его солдаты ничего, кроме оружия, с собою не имели. Только на следующий день он подошел к Кумам и начал осаду. Первая попытка карфагенян овладеть городом не удалась. По приказанию Ганнибала около городской стены соорудили осадную башню, однако против нее на самой стене. Гракх велел построить другую, значительно более высокую. Когда пунийцы придвинули свою башню вплотную к стене, осажденные подожгли ее; одновременно смелой вылазкой из городских ворот они заставили карфагенские посты бежать в лагерь. На следующий день Ганнибал выстроил свои войска перед городскими воротами, рассчитывая, что воодушевленный успехом противник захочет сразиться в настоящем бою. Гракх не поддался на провокацию, и Ганнибал был вынужден уйти от невзятого города к Тифате [Ливий, 23, 36, 1 — 37, 9].

Примерно тогда же стало известно еще об одной неудаче карфагенян: в Лукании, при Грументе, пунийский военачальник Ганнон сын Бомилькара, был разбит римским — Тиберием Семпронием Лонгом и вернулся в Брутиум. Римляне силою восстановили свою власть над Верцеллием, Весцеллием и Сицилином, жестоко расправившись с приверженцами карфагенян [Ливий 23, 37, 10 — 13]. Серьезный удар нанес по Ганнибалу и консул Кв. Фабий Максим после того, как, задержанный разного рода жертвоприношениями, он получил наконец возможность переправиться через Вольтурн. Кв. Фабий Максим взял штурмом Требулу и Австикулу,^[113] а потом, став лагерем недалеко от Суессулы, послал оттуда войска в Нолу, чтобы не допустить ее перехода к Ганнибалу [Ливий, 23, 39, 5 — 8].

Как уже говорилось, карфагенское правительство, узнав о начале в Сардинии антиримского движения и о возможности снова отвоевать ее у Рима, решило направить туда Гасдрубала Плешивого, однако страшная буря разметала пунийские корабли и отнесла их к Балеарским островам; там Гасдрубалу пришлось долго ремонтировать свои суда, прежде чем они были приведены в боевое состояние [Ливий, 23, 34, 16 — 17]. Когда это известие пришло в Рим, сенат приказал набрать дополнительно 5 000 пехотинцев и 400 всадников и направить этот отряд под командованием Тита Манлия Торквата на подавление бунта [Ливий, 23, 34, 10 — 15].

Переправившись в Сардинию, Манлий приказал вытащить у Каралиса корабли на берег и сформировал из моряков пехотные соединения, принял под свое командование армию и таким образом получил всего 25 000 пехотинцев и 1200 всадников.^[114] В первом же сражении, которое завязал с римлянами Гостий сын Хампсикоры, инициатора восстания, сарды были разбиты, потеряли 3 000 убитыми и 800 ранеными; остальные, рассеянные по острову, собрались в г. Корне. Тем временем в Сардинию на помощь восставшим прибыл наконец флот Гасдрубала, и Манлий счел за благо уйти в Каралису; в свою очередь, Гасдрубал и Хампсикора также двинулись к Каралису. Манлий выступил им навстречу, карфагеняне попали в окружение и были почти полностью уничтожены. Римляне особенно гордились тем, что в плен попали три крупных карфагенских деятеля — сам Гасдрубал Плешивый, Ганнон — организатор восстания и Магон (он происходил из династии Баркидов и был близким родственником Ганнибала). Гостий сын Хампсикоры пал в бою, а сам Хампсикора, узнав об этом, покончил жизнь самоубийством. Римское господство на острове было полностью восстановлено [Ливий, 23, 40 — 41; Евтропий, 3, 12].

Приблизительно тогда же произошло еще одно событие, в наших источниках отмеченное только беглым упоминанием [Ливий, 23, 41, 8]. Римский наместник Сицилии претор Тит Отацилий вышел со своим флотом из Лилибея к берегам Африки и там опустошил территорию, принадлежавшую карфагенянам. Значение этой операции, хотя она и не привела пока к созданию римского плацдарма в непосредственной близости от Карфагена, трудно переоценить. Она показала, что и после Канн североафриканские владения Карфагена не гарантированы от римского вторжения, что Рим очень быстро оправляется от последствий катастрофического, как думалось поначалу, разгрома. Это впечатление должно было еще больше усилиться, когда на обратном пути Т. Отацилий разгромил и рассеял пунийскую эскадру, возвращавшуюся из Сардинии на родину, и даже захватил 7 кораблей [Ливий,23,41, 9].

Однако основным театром военных действий продолжала оставаться Южная Италия. В Локры наконец прибыли подкрепления, присланные из Карфагена: воины, слоны и продовольствие. Отрядом командовал Бомилькар. Чтобы захватить его врасплох, римский военачальник Аппий Клавдий быстро перевел свои войска в Мессану, а оттуда подступил к Локрам, но Бомилькар ушел в Брутиум и там присоединился к Ганнону. Локры не допустили в свою гавань римские корабли, и Аппий Клавдий вынужден был вернуться в Мессану [Ливий 23, 41, 10 — 12].

Тем не менее военную инициативу целиком сохраняло в своих руках римское командование. Проконсул Марк Клавдий Марцелл, возглавлявший римский гарнизон в Ноле, сумел использовать бездействие Ганнибала, стоявшего лагерем у горы Тифата, чтобы совершать набеги на территорию исконных врагов Рима — гирпинов и кавдинских самнитов — и опустошить ее так, что самнитам припомнились прежние их поражения в борьбе с римлянами [Ливий, 23, 41, 13]. Гирпины и самниты обратились за помощью к Ганнибалу [Ливий, 23, 42 — 43, 4], и последний решил атаковать Нолу. Туда же прибыл из Брутиума Ганнон вместе с отрядом Бомилькара. Заметив приближение карфагенян, Марцелл запер свои войска в городе, а ноланским сенаторам приказал наблюдать со стен за действиями противника [Ливий, 23, 43, 5 — 8].^[115]

Свои новые операции у Нолы Ганнибал решил начать попыткой договориться с местными властями. Несомненно, по его приказанию к городским стенам подошел Ганнон^[116] и вызвал для беседы Геренния Басса и Герия Петтия — очевидно, наиболее влиятельных сенаторов Нолы. С разрешения Марцелла они вышли из ворот, однако желательного Ганнибалу результата не получилось. Ганнон, если верить рассказу Ливия [23, 43, 9 — 44, 2], предлагал ноланцам сдаться и выдать римский гарнизон; В этом случае только от самих ноланцев зависело бы продиктовать условия союза между ними и Ганнибалом. Геренний Басс отвечал, что Нола сохранит свою верность римлянам, и на этом обе стороны расстались.

Такой исход переговоров показал Ганнибалу тщетность надежды овладеть Нолой мирным путем, и он приступил к подготовке штурма — окружил городские стены, чтобы одновременно со всех сторон напасть на город. Марцелл сделал вылазку, и, когда воины сбежались к месту схватки, там началось побоище, которое прекратилось только из-за проливного дождя.

На третий день, когда Ганнибал выслал часть своих солдат разграбить окрестности Нолы, произошла новая схватка. И римские и пунийские воины сражались поначалу очень нерешительно и, по-видимому, не очень охотно, однако, судя по рассказу Ливия, воодушевление римлян под влиянием поддержки ноланцев постепенно росло. В конце концов карфагеняне бежали в свой лагерь; римляне хотели было взять его штурмом, но Марцелл отвел их за стены Нолы. В бою Ганнибал потерял 5 000 убитыми и 600 пленными; кроме того, погибли 4 слона, а 2 были захвачены римлянами. Вскоре после сражения отряд из 272 всадников перешел на сторону Марцелла. Результат боев под Нолой был для Ганнибала, пожалуй, самым неприятным. Он уже не мог быть полностью уверенным в собственных солдатах, которые начали разочаровываться в удачливости своего предводителя; сражаясь на стороне римлян, они, видимо, чувствовали больше уверенности в будущем. Кстати сказать, их надежды полностью оправдались: после войны они получили земельные наделы в Испании и Африке [Ливий, 23, 44, 6 — 46, 7; Плут., Марц., 12]. Римская традиция, надо сказать, высоко оценивала победу Марцелла под Нолой [см. у Орозия, 4, 16, 12]: Марцелл первый после стольких катастроф пробудил надежду на то, что Ганнибал может быть побежден.