Великое былое. Воспоминания об Отечественной войне, по поводу её столетней годовщины. Народные карик

После Бородинского боя, Наполеон лично произвел смотр русским пленным, и крайне удивился, что их оказалось мало.

– Отчего так мало пленных? – спросил Наполеон.

– Оттого, Ваше Величество, – ответил ему маршал Ней, – что русские очень упрямы, и не даются живыми в плен.

Наполеон поморщился и сердито посмотрел на маршала.

Потом он не спеша подошел к тому отряду, где стояли в числе других два наших офицера.

– Вы офицеры? – отрывисто спросил Наполеон, осматривая их с ног до головы.

– Да, – ответили те.

В эту минуту к Наполеону приблизился генерал, по распоряжению которого они были взяты в плен, и стал что–то ему докладывать.

– Ага! – произнес вслух Наполеон, и обращаясь к Полянову и Гриневу (фамилии тех офицеров), проговорил:

– Мне сейчас доложили о вашей храбрости. Я уважаю храбрецов и дам вам свободу, если вы дадите честное слово не поднимать оружия против моих войск. Даете слово?

– Нет! – почти в один голос ответили пленные.

– Почему нет? – хмуря брови, отрывисто спросил Наполеон.

– Давши слово, надо его выполнить, а я и мой товарищ, смело ответил Полянов, не можем оставаться равнодушными зрителями во время войны; Вы дадите нам свободу, мы снова вступим в ряды русской армии.

– Вот как! – наморщившись, чуть не крикнул Наполеон. В таком случае вам предстоит невеселая прогулка во Францию, добавила Наполеон и повернулся спиною к нашим храбрецам.

(Д. С. Дмитриев. «Русские орлы»).

Один военный чиновник был послан высшим начальством из Петербурга в армию к графу Витгенштейну. Когда он прибыл в одну деревню псковской губернии, то не нашел ни почтовой станции, ни лошадей, ни ямщиков. Лошадей захватили французы себе, а народ разбежался со страху. Но земский комиссар все–таки где–то собрал тройку лошадей и посадил на козлы крестьянина. Несмотря на то, что крестьянин никогда не был ямщиком, сел на козлы, ударил по всем по трем и затянул любимую песню: «Вот мчится тройка удалая, вдоль по дорожке столбовой».

Курьер не мог не полюбопытствовать: как он, никогда не бывши ямщиком, так хорошо править лошадьми?

– Ваше степенство, отвечал крестьянин, на что русский мужик не годится? И землю пахать и гольбу гонять и французов стрелять – наше дело!

Рабочий Барнаульского рудоплавильного завода Василий Белкин, когда начались повсюду пожертвования в пользу Отечества, явился в заводскую контору и представил от себя пять рублей серебром.

– Бывшие при этом чиновники, зная бедное состояние его, и притом Белкин был человек многосемейный, весьма удивились его щедрости. Но рабочий ответил: «Деньги эти мне оставил мой покойный отец, который, умирая завещал, чтобы я сберег их про черный день. Слух идет, что наша родина находится в беде, неприятель грозить разорить ее в конец, вот я и рассудил, что для всех нас нет чернее этих дней, и потому, исполняя волю моего родителя, прошу принять от меня эти деньги и записать в книгу».

(Анекдоты достопамятной войны, 1814 г. ч. II, стр.154).

Наши ополченцы и партизаны в Отечественную войну. С 23‑мя картинками прошлого столетия.

То, о чем хочу я сейчас рассказать, было давно, ровно сто лет тому назад, это о наших партизанах в Отечественную войну.

В 1812 году ворвались в нашу землю французы без всякой с нашей стороны обиды, ворвались можно сказать по–разбойничьи, не обявивши войны, ворвались, и давай громить город за городом, деревню за деревней, нападать на мирных жителей, грабить и жечь, детей душить, женщин обижать, по церквам лошадей ставить, с икон ризы сдирать и самые иконы жечь. Пришлось стать за свое пепелище, за свою родную землю и добро, за святые храмы. Вступили наши войска в бой с неприятелем. Помимо войска, стали собираться ополченцы, формировались крестьяне целыми толпами, нападали партиями и в одиночку.

На французских мародеров, или как тогда народ говорил, «миродеров», смело шли; даже преследовали целые неприятельские отряды. Случалось, что несколько деревень соединялось в одно ополчение, ставили часовых–дозорных на курганах и на горах, церковных колокольнях, с тем, чтобы они давали знать о приближении неприятеля. Во многих селах устанавливали у себя вестовые колокола. По звону их, собирались в назначенное место и шли против неприятеля. Эти сборища были иногда весьма большие, по временам доходили до двух тысяч, и больше того.

* * *

Крестьяне–партизаны часто обращались к военным чинам с просьбами, чтобы те дали им вооружение. Отказа не было: ружья, пистолеты, порох, патроны – выдавали безостановочно.

Во многих селениях жители сходились вместе, давали добровольную присягу на защиту Родины. Они говорили: «Лютый враг бьет наших детей и братьев, жжет и опустошает села, деревни и города, оскверняет церкви Божии! поклянемся же св. Евангелием и крестом Господним грудью стоять за свою Родину».

Партизаны. 1812 год. Художник Э. Швабе.

* * *

Особенно пробрели известность своею неустрашимостью крестьяне Звенигородского уезда, московской губернии. Они вооружались чем попало: топорами, косами, вилами, ножами и просто дубинками. Устанавливали денную и ночную стражу, расставляли караулы по лесам и по всем местам, откуда можно было незаметно нападать на неприятеля. Для наблюдения влезали на деревья. В перелесках за буераками расставляли караулы. Они также, как и по другим уездам, установили у себя колокольный звон, по которому собирались пешие и конные, вооружаясь, кто чем мог.

Своею собственною силою без содействия войска, Звенигородцы защитили г. Воскресенск, а когда французы ринулись на Воскресенский монастырь, называемый «Новый Иерусалим», в 46 верстах от Москвы, в надежде поживиться монастырским добром, Звенигородцы храбро отразили его.

* * *

Бронницкие крестьяне села Шубина, Вешнякова, Константинова, Воскресенского, Починок, Сельвочевой, Жирошкиной, Рогачева, Заселья, Галашина и многих других деревень тоже составляли из себя довольно многочисленные отряды – пешие и конные. Большего частью они подстерегали французов по дороге к г. Подольску. Иногда ополченцы присоединялись к казакам и вместе «с ними составляли крепкую засаду по лесам.

Раз они напали на французский отряд, численностью в 700 человек, и так храбро бросились на них, что сразу убили 30 человек, а остальные без всякого сопротивления сдались в плен.

* * *

Однажды два мужика одной деревни Гвоздила и Долбила отправились на охоту за мародерами.

Русский ратник Иван Гвоздила.

Только что они вышли из деревни, глядят – два мародера на встречу. Гвоздила, долго не думая, хвать косой по горлу, приговаривая: «У басурмана ножки тоненьки, душа коротенька». А Долбила другого француза шарахнул прикладом и тот, как сноп, с ног долой. «Вот очнется басурман, не вдавайся, брат, в обман!» Долбила, насмехаясь, читает ему отходную: «Что, мусье, кувыркнулся, – раз, два, три, ась? не прибавить ли, мусье!»

Так расправлялись наши мужички–партизаны с мародерами, защищая свою селитьбу.

Ружане и Серпуховцы, по примеру других уездов московской губернии, охотно шли на защиту своей Родины. Они вооружались, как и прочие: топорами, вилами, косами. Ходили против неприятеля и в одиночку и гурьбою. Когда не хватало силы, употребляли хитрость. Раз в серпуховском уезде напали мародеры на одну деревню. Оставшиеся в домах крестьяне, видя, что им не справиться с ними, угостили их водочкою; те так хлебнули русского полугару, что в короткое время опьянели: их же оружием поубивали всех.