К востоку от Арбата

Шахматы как лекарство

С недавних пор шахматы используют в советской психиатрии. Они облегчают врачу контакт с больным, так что играть учат и врачей, и пациентов. Особенно распространено применение шахмат при шизофрении. Больные, неохотно общающиеся с окружающими, в процессе игры раскрываются: понятнее становятся их реакции, эмоции, специфика мышления. Шахматы не только один из методов диагностики, иногда они сами действуют как лекарство. У Михаила Таля и на эту тему есть забавная история. (Друзья свидетельствуют, что подобные истории — чистая правда.) Однажды врач-психиатр попросил Таля сыграть партию с пациентом, чья болезнь проявлялась как раз в том, что он вообразил себя лучшим шахматистом всех времен и народов. Утверждал, что выигрывал и у Алёхина, и у Капабланки. «Нужно, чтобы кто-нибудь у него выиграл», — сказал врач.

И пригласил больного и Таля к себе. Кто такой Таль, психиатр не сказал. Расставил шахматы. Больной снял с доски несколько фигур, давая партнеру фору. «Нет, нет, — отказался Таль, — пожалуйста, оставьте». Играл гроссмейстер не очень внимательно, и, когда заметил свою ошибку, было уже поздно. Он проиграл.

— Не огорчайтесь, — сказал ему партнер, — для дилетанта вы вполне прилично играете…

Таль тогда — в 1961 году — был чемпионом мира по шахматам. А о его противнике никто, кроме врачей психиатрической клиники в Риге, не слышал. «Сыграем еще раз», — нервно попросил Таль.

— Никогда еще, — рассказывает он, — я не играл в таком напряжении. Ни к одной партии на чемпионатах мира не относился так серьезно. И ни одной партии в жизни не выиграл с таким трудом…

Спустя несколько недель больного выписали из клиники. В Риге по случаю годовщины революции устраивают публичные шахматные турниры с участием мастеров. На одном из турниров Таль увидел «своего пациента». Попросил сыграть с ним партию. Тот сделал несколько ходов… гроссмейстер остолбенел. Его противник играл посредственно, бесцветно, вяло. И Таль понял: этот человек уже совершенно здоров.

Шахматы как метод педагогики

Игра в шахматы благотворно влияет на общее развитие человека. Учит логике, точности и дисциплине мышления, развивает способность предвидения… Ценные качества шахмат попробовали использовать в области школьного образования. В нескольких классах московских, ленинградских и мелитопольских школ детей начали обучать игре в шахматы, и это дало прекрасные результаты. Дети, играющие систематически, опережают ровесников в умственном развитии, лучше учатся, реже остаются на второй год. В Павлыше, в сельской средней школе, где директорствует Василий Сухомлинский^[7], игра в шахматы обязательна для всех учеников без исключения. «Без шахмат нельзя представить полноценного воспитания умственных способностей и памяти», — говорил Сухомлинский, самый выдающийся современный педагог, которого сравнивают с Макаренко и Корчаком.

Шахматы могут подтолкнуть к анализу литературного текста. Гроссмейстер Юрий Авербах проанализировал поэму Яна Кохановского «Шахматы». Он установил, что там описывается первый в истории шахмат матч претендентов (играли соперники, добивающиеся руки принцессы). Затем, следуя поэтическому повествованию, Авербах воссоздал партию, которая началась с хода пешкой d2-d4, на что черные ответили d7-d5… Игра в первый день не закончилась, говорит гроссмейстер, и Кохановский, как пристало опытному комментатору, детально разбирает отложенную партию, давая возможность болельщикам оценить шансы сторон. Авербах сам скрупулезно изучает эти шансы и представляет два неплохих варианта мата. А в заключение защищает Кохановского от… Кохановского. Тот в своих «Шахматах» признался, что подражал итальянскому поэту Марко Виде; Авербах изучает поэму итальянца «Игра в шахматы» и устанавливает, что мат королем и ладьей, который у Виды ставит Аполлону бог Меркурий, примитивен, тогда как у Кохановского окончание партии проведено на отличном уровне. Такой финал, по мнению советского гроссмейстера, позволяет считать поэму Яна Кохановского «вполне самостоятельным произведением».

Шахматы как подспорье экономики

У задач, стоящих перед шахматистом, много общего с целями экономики. Эффективность методов, бережливое отношение к средствам… немало и других аналогий. Это означает, что, если сконструировать машину, успешно решающую проблемы шахматной игры, она пригодится и для управления экономикой.

Трудность заключается в разработке программы.

До сих пор над программой трудились математики, они же сконструировали машину, которая играла в шахматы с американской машиной. Матч этот назвали «матчем столетия», две партии закончились вничью, а две — победой советской машины. Однако уровень матча был невысок — шахматисты объясняют это тем, что их не привлекли к сотрудничеству.

Теперь программой для машины, играющей в шахматы, занимается сам Михаил Ботвинник, многократный чемпион мира, в сотрудничестве с математиком из новосибирского Академгородка Владимиром Бутенко.

Машина, запрограммированная по их методу, играет уже на уровне шахматиста-перворазрядника, то есть гораздо лучше, чем машины, участвовавшие в матче столетия. Ботвинник полагает, что за год справится со всеми сложностями и машина сумеет одержать победу над любым соперником.

Как и всякое сообщество, которому грозит полная автоматизация, шахматистов охватило замешательство.

— Значит ли это, что живой поединок потеряет смысл? — спросили у Ботвинника на собрании в Центральном клубе.

— Ни в коем случае! — заверил он. — Даже наоборот. Играть станет еще интереснее. Машина будет в состоянии подсказать множество новых интересных решений, ранее человеку неизвестных.

Шахматы как благородная страсть

Борис Спасский знает о шахматах такие вещи, которых никогда не узнать даже наилучшим образом запрограммированной машине.

— В шахматах, — рассказывал он мне, — можно найти все. Тот, кто любит выигрывать, а в жизни никакой выигрыш ему не светит, может наконец-то одержать победу. Тот, у кого есть воображение, может на шахматной доске создать для себя целый мир. А для того, кто хочет уйти от реальной жизни, этот мир на доске может стать убежищем. Я рад, что играю в шахматы; думаю, буду играть всегда.

В августе 1968 года я участвовал в сеансе одновременной игры в Королевском саду Стокгольма. Там были писатели, художники, теннисисты, элита Швеции. Я играл публично с одним знаменитым голливудским актером… это требовалось для рекламы. Голливудской звезде, разумеется, не мне.

В этом Королевском саду, да и в Швеции вообще, меня принимали необычайно тепло. Необычайно! Дело было в августе…^[8]

Я рад, что играю в шахматы.

В отличие от кибернетики, генетики или социологии, в шахматы играть можно было всегда. В отличие от истории, там никогда не было ничего сомнительного. В отличие от живописи, и речи не может идти об абстракции.

Я рад, что играю в шахматы.

В шахматах существует свобода — хотя и в строго очерченных границах. Такая граница — ход вашего партнера. Шахматы оставляют за нами свободу решения. Правда, в четко обозначенных пределах, но пределы устанавливаем только мы, я и мой партнер, никто больше.

Я страшно рад, что играю в шахматы.

«Моряк», или Одесса

«Моряк» действительно существует. Тот самый, которому Паустовский посвятил книгу «Повесть о жизни», в котором Бабель печатал первые одесские рассказы. Тот, который вошел в литературу и в легенду.

Костя позвонил

В двадцатые годы «Моряк» был одной из самых интересных газет. Печатали его — по причине отсутствия бумаги — на цветных чайных акцизных бандеролях. По понедельникам и средам — на кремовых, по четвергам — на розовых, а по вторником — на сиреневых. Гонорары — по причине отсутствия денег — выплачивали перламутровыми пуговицами, синькой для белья, иногда табаком.