Среди падающих стен (ЛП)

В начале февраля директоры всех предприятий сообщили, что рабочих-евреев переводят в специальные лагеря, выделенные для них в Понятове и Травниках (Люблинского воеводства). Каждое предприятие получило указание, в какой день евреи с женами и детьми, взяв с собой рабочий инструмент, должны явиться на сборный пункт. В приказе говорилось, что в течение четырех недель мастерские и предприятия должны быть переведены в указанные лагеря. Ответственным за выполнение этого приказа был немец Тебенс - владелец фабрики. Тебенс обещал евреям золотые горы: они будут жить в этих лагерях счастливо, с ними там ничего не случится. Немецкие листовки были полны трогательной "заботы" о "благе" евреев-рабочих; о том, чтобы "они могли спокойно работать и пережить войну"...

В это время председатель Юденрата Лихтенбойм возобновил его работу и доставку продовольствия в гетто. Вновь организовались рабочие команды. Евреев звали на работу, и они по одиночке стали выползать из своих нор. Но большинство жителей гетто, не доверяя немцам, не выходило на работу. Выходили те, у которых не было уже никаких средств к существованию. Работавшие были заслоном для тех, кто скрывался в бункерах. Рабочие получали 250 граммов хлеба и похлебку, а иногда им удавалось пронести в гетто продукты, - это и был их заработок. Правда, многие из них поплатились за это жизнью.

Большинство евреев, работавших в мастерских и в центральном гетто, не тешило себя иллюзиями и не верило, что немцы отказались от планов уничтожения евреев. Обещания спокойной жизни и временное затишье в центральном гетто считали лишь немецкой хитростью. Враг хочет сделать Варшаву "юденрайн"(очищенной от евреев). Он хочет заманить евреев в два лагеря в районе Люблинского воеводства, где их легко будет уничтожить, и затем можно будет взяться за дикое гетто, которое, по немецким данным, "непродуктивно" и вдобавок еще является "бандитским гнездом".

Намерения немцев были ясны. И все же находились еще евреи в мастерских и на фабриках, которые верили, что, добровольно согласившись выехать в Понятов, они спасают себя на некоторое время от смерти. Но у евреев центрального гетто не было выхода.

Они знали, что после вывоза предприятий начнется ликвидация гетто. Им оставалось лишь одно - пытаться найти надежное убежище.

Короткую передышку между 18 января и 19 апреля евреи использовали для строительства бункеров. Лихорадочно готовились подземные пещеры. Днем люди собирали среди развалин доски, кирпичи и другие строительные материалы, а ночью работали. Всю свою изобретательность вкладывали они в это дело - в строительство более удобных бункеров. Каждый старался копать как можно глубже и как можно лучше замаскировать вход. Чаще всего делали несколько входов: если немцы обнаружат один, можно будет бежать через второй. Сколько труда было потрачено на то, чтобы обеспечить бункеры водой: одни тянули трубы от подземной системы водопровода, другие рыли колодцы. Обеспечить бункеры освещением тоже было нелегко: если поблизости тянулся кабель, можно было сделать отвод, а то запасались свечами, карбидом, керосином.

Надо было запастись продуктами на длительное время. Семьи, которые сообща строили бункер, собирали сухари, муку, крупу, масло, воду - кто сколько мог и в полной тайне. Один остерегался другого, даже самым близким не говорили, где находится бункер. Люди брались за эту тяжелую работу только потому, что верили в близость конца войны. Никто не мог себе представить, что немцы сожгут все строения на поверхности и взорвут динамитом все гетто, так, что даже лучшие бункеры не помогут.

Все полагали, что после проведенной акции территория гетто будет объединена с остальной частью Варшавы, и тогда, оказавшись на арийской стороне, можно будет выйти из бункеров на поверхность земли.

Группы наших халуцов, которые обогатились боевым опытом и духовно закалились в январских стычках, начали расправлять крылья. Теперь всем были ясны намерения немцев, и нам уже не приходилось, как перед другими акциями, объяснять бессмысленность иллюзий в отношении "немецкой гуманности".

Прежде всего, мы расширили рамки нашей боевой организации. Еще до 18 января к ней, правда, примкнули и другие еврейские организации, но деятельными были, главным образом, халуцианские группы.

Мы увеличили число членов боевых групп Дрора и Гашомер Гацаир и создали новые группы. Появились боевые группы ППР, Бунда, Поалей-Цион ЦС и левых Поалей-Цион, Гордонии, Акива и Ганоар Гациони.

Группы были расквартированы по хорошо законспирированным убежищам и находились в состоянии боевой готовности 24 часа в сутки. Порядок в группах был армейский: мы учились пользоваться оружием и вести бои.

Как уже говорилось, центральное гетто считалось "гнездом банд" нарушителей спокойствия "мирных евреев", работающих в мастерских. Это был предлог для перевода предприятий в лагеря.

Теперь, когда наша организация выросла, мы позаботились о том, чтобы и на предприятиях Появилось побольше таких "банд".

Мы распределили новые боевые группы по всем районам, где только находились еще евреи. В короткое время мы создали боевые группы не только в центральном гетто, но и на фабрике Тебенса-Шульца, в мастерской щеток.

Всеми группами руководил центральный штаб. Наладить четкую связь между группами, разделенными колючей проволокой и немецкими часовыми, было трудно. Потому мы назначили районных командиров и командиров подразделений, которые должны были в случае необходимости действовать самостоятельно и стараться по мере возможности держать связь с командованием в центральном гетто. Деятельность штаба ограничивалась, по сути, только районом центрального гетто и мастерскими щеточников, поскольку евреи на фабриках Тебенс-Шульц были абсолютно изолированы, и их боевые группы были самостоятельными. Все важнейшие постановления штаба передавались командирам районов, которые, в свою очередь, встречались с командирами отделений своего района и сообщали им о решениях штаба и его приказах.

Мы придавали большое значение специальным отделам штаба.

Финансовый отдел должен был обеспечить средства для закупки оружия. С этой целью отдел обложил зажиточных евреев большими налогами, а также собирал добровольные пожертвования. Отдел имел своих людей, занимавшихся поиском тех, с кого можно было взять деньги. Другие собирали данные о возможностях жителей гетто, чтобы сумма налога была реальной. В повестках мы всегда точно указывали время и место, куда должен прийти приглашаемый, а также приметы сборщика денег: держит газету в руке, вытирает платком пот и т.д.

Если "плательщик" не приходил на условленное место, финансовое подразделение передавало дело исполнительному отделу. Многие евреи давали большие суммы, понимая важность нашей работы. Но были и такие, которые и в то время не хотели расставаться со своим добром. Таких нам приходилось заставлять силой. Мы обложили юденрат контрибуцией в четверть миллиона злотых, а отдел снабжения юденрата контрибуцией в 700 тысяч злотых.

Юденрат заплатил контрибуцию в срок, отдел снабжения - отказался. Тогда мы арестовали сына кассира отдела. Мы продержали его несколько дней, после чего получили требуемую сумму.

Наш штабной отдел снабжения должен был обеспечить продовольствием и амуницией боевые группы. Проблема продовольствия решалась так: каждую неделю мы брали у еврейских пекарей хлеб в зависимости от возможностей каждого, остальные продукты мы получали за деньги или бесплатно от отдела снабжения юденрата. Имена пекарей, отказавшихся давать хлеб для нужд организации, были переданы исполнительному отделу, который конфисковал у этих пекарей весь хлеб и другие продукты.

"Хлебная акция" помогла нам поддержать боевые группы, а также внедрила в сознание евреев гетто мысль, что они сами обязаны заботиться о содержании своих собственных вооруженных отрядов.

Исполнительный отдел приводил в исполнение решения других отделов: взимал штрафы, накладывал санкции, конфисковал имущество у тех, кто прятал его и отказывался внести свою долю в общее дело нашей борьбы.