Экскурсия в прошлое

Когда я в первый раз пришёл в себя после операции в реанимации, мне показалось, что я уже там!.. На том свете. Помню, подумал, а говорили что того света нет… и снова потерял сознание.

Оказавшись в палате, и придя в себя настолько, что можно было собрать воедино мысли, разбегавшиеся доселе по углам, я вспомнил все свои клятвы и обещания. Мысленно повторил их, стараясь не забыть ни одной, и ещё раз подтвердил, что жить отныне я буду иначе. Первые капли кипячёной воды показались мне влагой, живительнее которой просто не существует на земле.

Через неделю мне предложили попробовать ту же самую воду, какую давали после операции. Я попробовал, помня её потрясающий вкус. И был убит на повал. Поганее воды, чем эта, я не пил никогда за всю свою жизнь… А ещё через неделю я забыл половину своих обещаний. Через месяц я смеялся сам над собой, над своими страхами. А через три месяца мне было стыдно об этом вспоминать. Жизнь потекла своим чередом!..

Вот так бесславно закончились мои обещания жить иначе. Жить, как будто живу последний день. Давать советы легко, выполнять их трудно. А главное, прежде чем советовать, сами попробуйте!..

Часть третья

Минули годы золотые

История одной жизни

Во дворе, образованном двумя кательцовыми пятиэтажками, построенными в начале семидесятых и стоящими друг к другу фасадами, у четвёртой парадной дома слева собралась довольно-таки большая толпа народа. Из распахнутых настежь дверей, выносят сначала крышку, а затем и гроб, обитый простой, дешёвой, красной материей. На подъездной дорожке ставят два крашеных самодельных табурета и на них опускают свою скорбную ношу шесть пожилых мужчин. Это время прощания для тех, кто не сможет проводить усопшего в последний путь. Родственников всего ничего: жена, сын, дочь, двое внуков, двоюродная сестра с дочерью!.. Вот и всё!.. Не густо!.. Работники похоронного бюро поторапливают, у них очередь!.. Как это кощунственно звучит?.. Вечное жилище временно прикрывают вечной дверью и устраивают в катафалке у ног родных. Рядом стоит автобус, он, на диво, полон. Скорбная процессия начинает своё движение через весь город, за демаркационную линию. Город разбит на две неровные части. Кладбище оказалось под румынской юрисдикцией. Ещё несколько лет назад, кто бы мог подумать, что такое возможно?! Катафалк пропускают на территорию почти к самому захоронению. Автобус нет. Люди идут медленно, тяжело, ведь идти приходится в гору. Гроб вновь устанавливают теперь уже подле могилы. Ждут, когда соберутся все. Нет ни музыки, ни представителей церкви (ни на одних, ни на других денег не нашлось)!.. Вокруг черно и грязно. Поодаль на крестах, никого не опасаясь, расположились вороны. Они сидят тихо, мирно, соблюдая торжественность момента, его горечь. Чуть в стороне ожидает своего кучка нищих. Среди них двое детей, держащихся всё же немного отдельно от взрослых. Мёртвая тишина, только шорох ног идущих людей. Наконец, все формальности соблюдены, крышка водружена на законное место, верёвки могильщиков натянулись!.. Глухой стук первых комьев сырой земли. Ещё немного и в длинном ряду возник ещё один свежий крест с надписью: «Филипп Федосеевич — родился 1935-05-III, умер 1998-4-XII.»! Вот и всё!.. А кругом тысячи, десятки тысяч подобных крестов с одинаковыми надписями. Сколько судеб скрывается за ними? Сколько жизней? Сколько историй? «Родился, жил, умер!». И это всё, что остаётся о человеке!.. Кто-то возразит: «Память останется». Да, конечно, если кто-нибудь позаботится об этом. Чаще всего никто ничего не помнит. Какой интерес? История жизни наших правителей нам важней!!! В погоне за деньгами начинается дутая, журналистская сенсация, а люди, как всегда, остаются где-то там за бортом. Вот и получается:

Увы, не всегда и не всем!.. Тот, кто упокоился здесь, под этим крестом, ничем особым не отличился. Он не был президентом страны, он даже маленьким начальником никогда не был. Ни писателем, ни музыкантом, ни генералом и даже разведчиком!.. Никем и никогда не был. И всё же мне хочется заглянуть в прошлое, в его прошлое и рассказать о нём тем, кто захочет услышать.

Родился он в ноябре 1934 года, как раз под Михаила, в селе Александровка Березинского уезда. Да, тогда это была Румыния. Мать его умерла рано. Ему и было-то всего два года и восемь месяцев. Однако он и перед смертью утверждал, что помнит, в чём хоронили маму!.. Причина смерти молодой женщины остаётся тайной и поныне. Лишь родная сестра Химки Анна, шёпотом говорила, что Федосей забил.

Маленького Федю (так его стали называть, чтобы не путать со взрослыми) взяли к себе дедушка Федосей с бабушкой. Дед в то время имел свою мельницу и в бедняках не числился, хоть и богачом так же не был. Свой дом, подворье!.. Небольшое хозяйство. Да только так продолжаться долго не могло. Приближалась война. Но не это было страшным. А то, что чёрная зависть отца Филиппа Федосея младшего к собственному отцу Федосею старшему была сильнее разума. Встретил он в то время одну цыганку, да привязался крепко. У той же ни кола, ни двора, ни гроша за душой. Дед же после смерти невестки отобрал хату у Федосея. Говорил: «Внуку будет, а то этот гад всё на свете пропьёт!». Вот и решил тогда отец Феденьки устроить передел имущества на свой лад. Взял он ружьё охотничье, прокрался в дом тёмной ночью, да и перестрелял спящих отца с матерью. Сына же собственного не нашёл. Спрятался пацан, успел-таки сбежать!.. А он и не убегал. От страха, от грома выстрелов, забился в угол под кроватью убиенных да там и просидел до самого рассвета, пока соседи утром не пришли с приставом и не вытащили его оттуда всего в крови деда с бабой. Свидетелей убийства не оказалось, за одним исключением, родной сын шести неполных лет видел всё собственными глазами. И снарядили телегу в Стурзены, повезли мальчишку на дознание. Да просчитались. Ехать было мимо леса, а из него родимый батя давай палить из винтовки по сынишке. Первая пуля лоб мальчонке перекроила, от чего шрам на всю жизнь остался. Вторая убила кучера. Больше выстрелить он не успел. Пристав оказался проворнее. Вот так и попался с поличным Федосей, 25 лет получил. А тут как раз и советы подоспели, амнистию учинили, и осуждённый за убийство оказался на свободе. Вернулся он в село, начальником стал, вроде председателя колхоза, но попьяне дал по роже какому-то комиссару и загремел уже в советскую тюрягу. Оттуда в штрафбат. Однако, дальнейшая его судьба мне не известна, почти. Да и не о нём речь.