Самые знаменитые реформаторы России

В 1721 г. вступил в действие духовный регламент, написанный по поручению Петра Феофаном Прокоповичем, которым утверждался новый церковный порядок в России. Патриарх упразднялся, на его место для управления церковными делами утверждался Святейший Правительственный Синод. По своему составу (президент, два вице-президента, четыре советника и четыре асессора) напоминал одну из светских коллегий. Контроль за деятельностью Синода поручался генерал-прокурору, являвшемуся, согласно инструкции 1722 г., «оком государя и стряпчим по делам государственным». И хотя Петр полностью подчинил себе церковь, возложив помимо генерал-прокурора контроль за деятельностью Синода и на Сенат, он сохранил ее авторитет в народе и влияние, особенно нравственное. Преемственность патриарших прерогатив за Синодом признал весь российский клир и восточные патриархи.

Петр весьма либерально относился к протестантам и католикам, при этом первым благоволил больше. В 1721 г. вышло постановление Синода, разрешающее браки православных с представителями этих вероисповеданий. Сложнее строились отношения царя со старообрядцами. Вначале особого напряжения не было. Петр весьма снисходительно относился к их преданности ортодоксальной старой вере. Он говорил: «Если они честные работящие люди, то пусть веруют во что хотят: если их нельзя обратить рассудком, то конечно не пособит ни огонь, ни меч; а мучениками за глупость быть — ни они той чести не достойны, ни стране прибыли от того не будет».

Но благие порывы молодого Петра вскоре были забыты. Не терпящий ни в чем себе возражений самодержец, являвшийся одновременно главой православной церкви, не хотел поощрять раскол. Но главная причина последовавших гонений на ревнителей старой веры заключалась в неприятии ими многих преобразований Петра. Они стали считать его антихристом, пришедшим на Русскую землю за грехи. Начались преследования, пытки, казни, удаления их в леса, пустыни, за границу.

Армия всегда являлась главным предметом заботы императора. Россия, постоянно воевавшая и до Петра, выставляла в случае необходимости значительные вооруженные силы, насчитывавшие сотни тысяч воинов. Основу составляло дворянское ополчение, которое распускалось по окончании военных действий. Постоянным войском являлись стрелецкие полки и полки «иноземного строя» (наемные). Но стрелецкие формирования по сути своей не являлись регулярными воинскими частями. Служба в стрелецких войсках была наследственной, кроме того, они пополнялись свободными, гулящими людьми, не являвшимися тягловыми. Стрельцы жили в слободах, несли службу пожизненно. В мирное время, помимо обучения и несения гарнизонной и караульной службы, стрельцы занимались своим хозяйством, мелкой торговлей, рукоделием. Им даже разрешалось делать беспошлинно небольшие количества вина и пива. В общем, это было иррегулярное войско, не соответствовавшее требованиям того времени ни по вооружению, ни по организации и дисциплине, ни по умению. Наемные войска, входившие в моду в европейских армиях, были и в России, но в меньшем количестве. Они представляли собой более качественную военную силу, однако слишком дорого обходились казне.

Становление русской регулярной армии при Петре началось с его потешных полков — Преображенского и Семеновского, а к середине 1700 г., то есть перед вступлением в Северную войну, уже имелось три дивизии, в которые входили 27 полков. Солдаты новой армии являлись таковыми на постоянной основе и у них не было иного дела, кроме войны, обучения, несения службы. Дворяне должны были служить все поголовно, начиная с рядовых. Остальные — крестьяне, как государственные, так и помещичьи, и горожане поставляли рекрутов из расчета один от 75 дворов. Платонов высоко оценивал такое войско: «Рекруты из податных классов в войсках становились на одинаковом положении с солдатами-дворянами, усваивали одинаковую военную технику, и вся масса служащего люда составляла однородное войско, не уступавшее своими боевыми качествами лучшим европейским войскам».

Из петровских реформ военная, очевидно, удалась более всего. Если учесть, что после разгрома стрелецких бунтов их полки перестали существовать, то в России к концу XVII в. армии не только регулярной, вообще никакой не было. Несколько подразделений наемников и казачья вольница — не в счет. А в конце царствования Петра Великого под ружьем находилось 210 тысяч солдат и офицеров регулярной армии, не считая казаков и 28 тысяч в военно-морском флоте. Флот имел 48 линейных кораблей и 787 галер и мелких судов.

Понятно, что столь мощная армия создавалась не для парадов и не для несения только караульной службы. Вся история царствования Петра — это непрерывные войны и милитаризация внутренней жизни страны. Проживи он дольше, трудно сказать — где бы остановилась российская экспансия. Во всяком случае, завоевание Константинополя (Стамбула) входило в его планы. Он унаследовал от московских великих князей идею Третьего Рима и права на константинопольское наследство. Вопрос был только во времени и средствах. Захват персидских земель рассматривался Петром как первый шаг к завоеванию Индии. Он даже организовал поход российских кораблей, оказавшийся неудачным, для захвата острова Мадагаскар, чтобы подготовить плацдарм для проникновения во все ту же Индию. В принципе в имперских амбициях Петра ничего особенного не было. Тогда многие европейские державы, опережая друг друга, захватывали колонии. Но они хотя бы умудрялись за счет грабежа завоеванных земель извлекать пользу для метрополий, обустраивая их за счет этого. Россия же изнуряла себя войнами.

Никакие военные реформы не могли уберечь страну от полного истощения людских и финансовых ресурсов. Да и реформа-то, как оказалось, была не столь уж и успешной. Качество армии определяется способностью выигрывать сражения у противника, не уступающего по численности. А петровская армия брала все-таки числом, а не уменьем.

Несколько слов о полководческих талантах Петра. Успехи Северной войны вроде бы говорят сами за себя. Но немало на счету Петра и поражений. Во-первых, неудачный Азовский поход 1695 года. Во-вторых, поражение под Нарвой, когда восьмитысячной армии Карла XII противостояла тридцатитысячная русская армия. Петр оставил ее перед сражением, говорят, предчувствуя поражение. В-третьих, чуть не закончившийся гибелью армии и самого Петра Прутский поход (1711 г.). Только благодаря взяткам турецкому визирю выпустили его из окружения. Да и под Полтавой победа была одержана при многократном численном превосходстве русских войск над шведскими. Так что сравнивать Петра с великим русским полководцем Суворовым, как делают некоторые, нам представляется, нет достаточных оснований.

В заключение остановимся на личных качествах Петра I, которые вызывали и вызывают не менее противоречивые суждения, чем сами реформы. Жестокость в нем признают все, разница только в том, что одни находят тому извиняющие обстоятельства, другие же отказывают в снисхождении. Миллионы российских граждан умерли в сражениях, от голода, от непосильного труда. Считается, что население России сократилось при Петре на одну треть. Стоили ли того приобретения, которые страна получила в результате таких жестоких реформ и войны? Нет у истории весов, чтобы взвесить одно и другое и дать ответ. Если историки до сих пор не сошлись в этом, то мы в своем коротком очерке тем более не претендуем на роль арбитра.

Как правило, кто поддерживает реформы Петра Великого и считает их благом для России, тот снисходительно относится и к его жестокости, как применительно к тому, что он сделал со всем народом, так и к отдельным ее проявлениям. Добавим к уже цитированному историками мнения других.

Князь Щербатов, безусловно авторитетный историк конца XVIII в., с пониманием относится к казни Петром тысяч стрельцов и его личному участию в отрубании их голов. По словам Грота, «Щербатов оправдывает необходимостью обезопасить общественное спокойствие от повторения подобных явлений… Что Петр заставлял некоторых из своих вельмож играть в этом случае роль палачей, объясняется тем, что он подозревал их в единомыслии со стрельцами». Неубедительно это для оправдания жестокости даже по понятиям того жестокого времени. Хотя историк Я.К. Грот объясняет множество жертв, принесенных Петром, именно этим: «Нет сомнения, что в свойствах незлобивого, смиренного русского народа, особенно сельского люда, было много таких черт, которые бы должны были располагать законодателя к смягчению уголовного кодекса; но дух времени противился тому. Говоря о жестокости наказаний при Петре, надобно согласиться, что в этом отношении он был вполне сыном своего века. Заметим наконец, что оправданием насильственной гибели целых масс народа при построении Петербурга могла служить в глазах Петра великая государственная цель, которую он в этом деле преследовал. Как искусный полководец иногда предпочитает кровопролитное, но решительное сражение продолжительному изнурению войска, так и Петру единовременное пожертвование множеством людей могло казаться дозволенным для окончательного устранения одного из вековых препятствий, которые Россия до тех пор встречала в своем развитии».