Человек, небо, космос

Сдав дела, я прибыл в Главный штаб ВВС. В то время, согласно существовавшей штатно-организационной структуре, флагманский врач ВВС подчинялся заместителю главнокомандующего ВВС по боевой подготовке. Им тогда был генерал-лейтенант авиации (ныне маршал авиации) Филипп Александрович Агальцов. В годы войны он командовал авиационным соединением. Я несколько раз встречал его у К. А. Вершинина.

Выше среднего роста, худощавый, с сединой в шевелюре, очень уравновешенный, с негромким голосом, заместитель главнокомандующего ВВС рассказал о характере работы управления боевой подготовки, других управлений и служб Главного штаба ВВС, заметил, что мне необходимо будет побывать в авиагарнизонах.

— Командировки в войска у нас частые. Будете пристраиваться к какой-нибудь группе офицеров и облетаете авиационные части.

Моим заместителем оставался работавший с А. П. Поповым полковник медицинской службы Василий Аверьянович Мефедов. В 1945 году он возглавлял медотдел одной из воздушных армий, участвовавшей в разгроме милитаристской Японии.

Как я упомянул, старшим инспектором медслужбы ВВС был Павел Константинович Быков. Наша встреча была сердечной.

— Поменялись местами в порядке подчиненности, — пошутил Павел Константинович. — Сработаемся, Александр Николаевич?

Я был искренне рад снова работать с П. К. Быковым. Знал, что всегда смогу опереться на него. Не только фронтовая дружба, но и общность взлядов по многим вопросам служебного характера сближала нас.

(Через полтора года Павел Константинович ушел в отставку. В приказе главнокомандующего ВВС были отмечены его большие заслуги. От коллектива управления боевой подготовки и медслужбы ВВС Павлу Константиновичу преподнесли адрес).

Председателем Центральной врачебно-летной комиссии являлся Константин Федорович Бородин, в годы войны — флагманский врач 7-й воздушной армии. И его я хорошо знал.

Я пошел к Вершинину представиться по случаю назначения на должность.

После войны мне лишь дважды (в 1946 и 1947 годах) довелось видеться с бывшим командующим 4-й воздушной армией, ставшим главкомом ВВС.

Годы наложили свой отпечаток на Константина Андреевича. Он погрузнел, в густых волосах появилась седина. Но по-прежнему молодо поблескивали его широко расставленные карие глаза.

— Почему долго не появлялись? Ведь решение Военного совета ВВС состоялось давно, — протянув руку, с улыбкой спросил Вершинин. — Долго шло оформление? — Как и прежде, он не стал тратить время на бессодержательный разговор. Сразу перешел к делу: — Александр Николаевич, мы сейчас проводим большое и важное мероприятие, направленное на повышение безопасности полетов. Речь идет о повышении надежности авиационной техники, ее безотказности. Как вы сами должны понимать, первостепенную роль здесь играет человек с его физическим и нервно-психическим состоянием. Нужно позаботиться о том, чтобы здоровье наших летчиков, инженеров, техников и других офицеров, занятых обеспечением полетов, было бы всегда хорошим. Мы и в годы войны постоянно занимались организацией отдыха летчиков и техников. Идите к генералу Агальцову и члену Военного совета генералу Рытову, они готовят проект соответствующего документа. В нем необходимо предусмотреть пункт об улучшении организации отдыха летного состава. Надо добиться, чтобы санатории и дома отдыха, которые имели ВВС раньше, были нам возвращены. Побывайте у начальника Главного военно-медицинского управления генерала Смирнова и передайте ему, что я хотел бы встретиться с ним по этому вопросу. Когда полностью войдете в курс дела, заходите, подумаем, чем нужно помочь медицинской службе.

Стиль работы Константина Андреевича Вершинина был прежним. Доверие к подчиненным, простота в обращении, ясность в постановке задач, требование активности, личной заинтересованности в деле. На меня это подействовало вдохновляюще.

Я доложил Филиппу Александровичу Агальцову и Андрею Герасимовичу Рытову свои соображения о мероприятиях по улучшению отдыха летного состава.

Через день вместе с Е. И. Смирновым я снова был у главкома ВВС. Вершинин принял начальника Главного военного медицинского управления очень приветливо. С улыбкой, словно в шутку, спросил:

— Что же вы не хотите возвратить авиации санатории и дома отдыха? А летчики на вас надеялись! Генерал не поддержал шутливого тона.

— Я на стороне летчиков, — сказал он сухо. — Вот список того, что мы передадим вам.

— Прекрасно! — Вершинин продолжал улыбаться. Быстро просмотрел список и передал его мне. — Удовлетворяет это вас, Александр Николаевич?

Ряд санаториев и домов отдыха, ранее принадлежавших ВВС, в списке отсутствовал. В частности, дом отдыха «Чемитоквадже» академии имени Жуковского и санаторий на Рижском взморье. Я сказал об этом.

— Ефим Иванович! — развел руками Вершинин. По ироническому прищуру его глаз можно было понять, что он ожидал этого. — Да я вижу, вам подготовили не совсем точный список.

С полчаса Смирнов упорствовал. В конце концов сдался, пообещал вернуть все санатории и дома отдыха. Не прошло и трех дней, как я был вызван к генерал-майору медицинской службы Н. В. Смирнову, помощнику Е. И. Смирнова.

— На следующей неделе состоится заседание парткома Главного военно-медицинского управления. Заслушаем ваш доклад «О состоянии медицинского обеспечения ВВС».

Удивленный, я ответил, что работаю какую-то неделю, в войсках еще не был и не знаю положения на местах. Не понимаю, как могу выступать на парткоме совершенно неподготовленным.

По натуре человек очень мягкий, деликатный, Н. В. Смирнов смущенно замялся.

— Я сам не знаю, почему возникла такая срочность с вашим докладом. Конечно, вам следовало бы хорошо подготовиться. Но я получил приказание от генерал-лейтенанта Лайока (он был заместителем Е. И. Смирнова по политической части)… Впрочем, доклад уже составлен. — Он протянул мне стопку листов с машинописным текстом.

Мое удивление возросло еще больше. Мой доклад, написанный без моего участия? Я отказался его взять.

Н. В. Смирнов пожал плечами и повторил, что выполняет указание генерала В. М. Лайока.

Я пошел к генерал-лейтенанту, но его не было на месте. Попросил, чтобы меня принял Е. И. Смирнов. Выслушав меня, генерал-полковник медицинской службы пообещал разобраться. Я был уверен, что заседание парткома с такой повесткой дня перенесут на более поздний срок.

Однако на следующей неделе меня и секретаря партийной организации медслужбы ВВС пригласили в партком Главного военно-медицинского управления. Заседание было расширенным. Присутствовали офицеры из медицинского отдела Московского военного округа, из отделов и управлений ГВМУ, из Главного госпиталя. Доклад о состоянии медицинского обеспечения ВВС зачитал сам Н. В. Смирнов. В нем не было ни конкретных фактов, ни выводов и предложений. Я полагал, что цель заседания — помочь новому флагманскому врачу улучшить организацию медицинского обеспечения ВВС. Оказывается, на первом плане было иное.

— Товарищ Бабийчук, — обратился ко мне В. М. Лайок, — мы хотели бы послушать вас. Ваше мнение: где должен находиться аппарат медицинской службы ВВС, в Главном военно-медицинском управлении или в штабе ВВС?

— Безусловно, в штабе, — ответил я.

Взял слово полковник медицинской службы Е. Н. Панов. В годы войны он был начальником медицинского отдела 9-й воздушной армии, теперь работал в ГВМУ. Он бывал в частях ВВС и, разумеется, знал недостатки их медобеспечения. На них он и остановился. Подытоживая свое выступление, он сказал:

— В Главном штабе ВВС медицинская служба не нужна, необходимо создать аппарат медслужбы для ВВС в ГВМУ и отсюда осуществлять руководство медслужбой ВВС. Тогда недостатки медобеспечения частей ВВС будут устранены быстрее. Санатории и дома отдыха передавать ВВС не следует, так как там некому руководить деятельностью этих учреждений.

«Вот где собака зарыта», — подумал я. Мне еще в начале заседания показалось странным, что на парткоме отсутствует Е. И. Смирнов. Огорчил своей позицией Е. Н. Панов, хорошо знавший специфику медицинского обеспечения ВВС.