Большая Медведица

— Цирк, а не разбой. Теперь всегда при себе иметь буду валидол и спирт нашатырный. Матрешки! Слышите меня?

— Слышим.

— Минут через двадцать начинайте выбираться из этой душегубки, но не раньше, а то ругаться придется. На этот раз ему не ответили.

— Олег Борисович, на горизонте ясно, — доложил Кот, — можете выплывать, хоть по одному, хоть скопом.

— Эдька и ты, Рыжий, шлепайте.

Подельники смылись. Секундная стрелка на часах Святого описала полный круг.

— Леха, вали. Удачи.

— А ты?

— Сматывайся, я Костю подстрахую.

Спустя минуту они по-хозяйски заперли дверь и ломанулись, если так можно назвать их полубег к машине. В узком проходе, образованном двумя заборами сидел, отдуваясь, Эдик. Заметив семенящих брата и Кота, он шустро встал с сумок и из последних сил поволок их к дороге, где его уже ждали приятели. Полулежа на переднем пассажирском сиденье, хватал широко открытым ртом воздух Ветерок. Вовка, задрав крышку багажника, помогал приплетшемуся Эдьке забросить в него баулы. Свои сумки Олег и Кот кое-как уместили на крыше.

— Ныряйте, кто как сможет — сам Святой упал за баранку и мокрый, как грозовая туча, включив зажигание, рванул из-под задних скатов траву газона.

Первый перекресток «жигуленок» проскочил под желтый сигнал светофора, на втором он опять не успел к зеленому. Четыре минуты понадобилось тачке на то, чтобы выскочить на обводную трассу вокруг Читы напротив центрального кладбища.

Жег дорогу Святой, обгоняя попутный транспорт, а Лариска с Наташкой, освободив от пут директора, утешали, как могли каратистов — охранников, которым, когда коснулось, своя рубаха оказалась ближе к телу.

«За что я им башляю?», — протирал нервно стекла треснувших при падении очков директор.

— Вышибайте, дверь, че расселись? Освобождайте нас, делайте что-нибудь, наконец!

— Саша, еще потерпи девять минут, — напомнила ему угрозу одного бандита Лариска, но студент, получивший по загривку, махом выполнил приказ хозяина. Тренированные ноги понесли его к ближайшей телефонной будке вызывать милицию и скорую помощь.

Миновав пост ГАИ в Песчанке, Леха цокнул секундомером.

— Двенадцать минут, потянет.

Культурный, получивший такую необычную для уголовника кликуху, только за то, что, будучи еще не судимым, любил пофорсить в ярких галстуках, вялился в теплой ванне, грея стариковские косточки. Позавчера ему стукнуло пятьдесят три, из которых двадцать девять он отмотал за колючкой. И вот уже третий день Пал Палыч отходил от буйных именин. Мать его, сухонькая, но не по годам живая старушка, хлопотливо варила сыну манную кашу. Здоровье ее Павлуша берег и, тем не менее, частенько страдал расстройствами желудка. Да и немудрено — столько лет давить пасту в одну дырку — манжеты естественно подносились. Вот и сейчас, взбудоражив хвойную воду пузырьками газа, Культурный беспокойно пощупал тощий, в седых кучеряшках живот и, выдернув из горловины слива пробку, стал вылазить на резиновый коврик. Одеваться не торопился. Вставив в бритвенный станок свежее лезвие, провел влажной ладонью по запотевшему зеркалу, критически прикинув, кто не него смотрит. Отражение лысоватого черепа и повисший кончик носа вместе с морщинистыми, впалыми и к тому же небритыми щеками удовольствия не доставляли. Для уркагана со статусом выглядел он неважно. До него на положении вора в законе в Чите куражился Сюрприз, но прошлым маем за нарушение паспортного режима легавые устроили Петруху на два года катать баланы в Нерчинск и за него московский вор Шар поставил рулить городом Пал Палыча. Организованная преступность области и менты ждали, что новая метла заметет по-новому, но не имевший желания подыхать в тюрьме, Культурный не стал ворошить порядки, установленные Сюрпризом. Обосновавшись в купленном на общаковые деньги его блатным предшественником кафе «Лотос», седовласый Павлуша в кровавых разборках не участвовал, а в случаях, дурно пахнущих, отправлял буквально на все стрелки своего более молодого и, как он считал, более глупого сподвижника Секретаря.

— Павлик, Нугзар звонит, что ему ответить?

— А что ему надо?

— Спрашивает, как ты себя чувствуешь?

— Скажи, пусть через тридцать минут у подъезда ждет мое превосходительство. Одыбался я.

Спустя полчаса Секретарь доставил своего шефа в «Лотос».

— Нугзар, пока я делами занимаюсь, на «яму» сбегай. Там шпана должна ханку варить, если голяки, то хоть пачку кодеина разыщи, трещит головушка — кряхтя, вылез он из «Тойоты» и, пристроив на тонкой переносице, радужные «хамелеоны», шагнул в кофейню. Секретарь газанул по адресу, где малолетки со свернутыми набекрень мозгами, день и ночь варганили наркоту.

На место отвалившей иномарки Культурного встал серебристый «Линкольн». Из него лениво вывалились два невысоких парня с толстенными рыжими цепями на шеях и закурив «Мальборо», толкнулись в стеклянные двери «Лотоса».

— Пал Палыч здесь? — спросил один из них босяков, глыкающих пиво за ближним к ним столиком.

— Там, — кивнул в сторону подсобки одноглазый парнишка, — закурить дай?

— Воруй, братец, а не пиво с утра глуши — бросил им на стол сигареты Весна.

Оторвавшись от записной книжки и отложив в сторону авторучку при виде вошедших, Культурный вежливо растянул в улыбке губы.

— Привет, жулики, — по очереди пожал он потные руки Весне и Калине.

— По делу или на чашку чая заглянули?

— По Бабушкина сейчас ехали: возле «Лиона» менты и «Скорая» стоят. Мы на минутку тормознули. Девчонки-продавщицы базарят, что их комок только что выхлопали. Игорь сел на краешек полированного стола.

— Они ведь, кажется, в общак исправно отстегивают? Разберись, Пал Палыч, что там у них за канитель?

— Я Нугзара на «яму» отправил, вы на тачке?

Калина подал Весне ключ зажигания.

— Свози его, Паха, к магазину, а я пока в зале с пацанами потолкую.

Культурный и Весна мотанули до комка.

Игоря, высматривающего знакомых за шушукающимися столами, пригласили к бару Ловец с Торопыгой.

— Привет, Калина, падай к нам.

— Здорово, пацаны, — не спрашивал разрешения, из початой бутылки сухого вина угостил он себя и, облокотившись на стойку, подмигнул миловидной барменше.

— Не в курсе, что за грузин возле Пал Палыча трется?

— Нугзар что ли? — тонко оскалился Ловец.

— Он раньше секретарем комсомольской ячейки в мединституте ошивался. Теперь вот в люди выбился. У Культурного правой рукой стал. Кличка, правда, старая осталась, Секретарь — заржали друзья.

— Куда, интересно, пенсионер лыжи навострил?

— Несколько хлопаков час назад «Лион» грабанули, — выпрямился Игорь и потер поясницу.

— Грамотно отработали, в масках. Но магазин под нашей крышей, платит, как положено. В ментовку не лукается. Нужно найти этих жиганов и объяснить, что так делать негоже.

Вмешиваться не хотелось. Такими, как Калина, присутствующий здесь же, в кафе, Гоцман зимой печи топил, но базар задел его за живое и, не выдержав, он подошел к стойке бара.

— Правильно пацаны и сделали, что этих барыг вышелушили. Это вы привыкли на халяву «капусту» рубить, обращался Гоцман к одному Игорю, — а эти хлопцы, рискуя жизнью, себе на хлеб с маслом зарабатывают.

— Они против шерсти прут. Воровское и общаковое движение не признают, как с этим быть?

— Не трогай воровское. Ты да Весна — бродягами себя считаете, а у шпаны порядочной на глазах по городу на лимузинах шлюх покатываете. В казино за вечер по двести штук оставляете.

— Это наше личное дело.

— Тогда не лезь в воровское.

— Почему?

— Потому что истинный бродяга продал бы свой «Линкольн». На вырученные от продажи бабки накупил бы курехи, чая и подогрел бы в нашей области все зоны. Арестанты в тюрьме лапу сосут, а ты и кодла твоя измазали бесстыжие рожи икрой черной, увешались золотыми побрякушками, как индийские набобы и все у вас ништяк.

Спорить с Гоцманом, который был авторитетней Культурного и не был до сих пор вором в законе потому, что по молодости запачкался кровью, Игорь не решился и сделав вид, что ему срочно надо на кухню, ушел.