Большая Медведица

— Не вздумай блажить, задушу.

Костя дыбанул на светящееся окно в ночи жуковской квартиры, за ситцевыми занавесками которой вязала пуловер сожителю Татьяна, и, устроившись поудобней за баранкой, не торопясь, включил передачу.

— Вы кто такие? — моментально протрезвел Руслан — я худого никому не делал.

— Заткнись, обезьяна, — полуобернулся к нему Кот — через пятнадцать минут я тебе все объясню.

Меж высоких отвалов заброшенного карьера, машина, погасив габариты, остановилась. Жуку связали за спиной руки и Костя с Ветерком, крепко держа жертву под дрожащие локти, спустились на дно неглубокой каменистой ложбинки, а Святой выбравшись из багажника, задрал войлок, на котором сидел и достал из-под него пятизарядку.

— Эдька, под водительской седушкой обрез в тряпке. Возьми и на атасе останься.

— Кого тут шугаться?

— Сказано тебе, вниз не ходи!

— Ладно, понял.

Спотыкаясь о нагретые за день валуны. Олег пошел в ложбину. Руслан сидел, неудобно подломив под себя бесчувственные ноги, и не верил, что смерть в черной зэковской робе с обрезанной пятизарядкой уже на подходе. Цепко ухватив его левой рукой за чуб, а правой методично расшибая лицо, выспрашивал что-то Кот.

«Неужели расчухал, что я принимал участие в краже на его хате» — безвольно стучало в подсознании. «Предупреждал же меня Слепой: не шарься один вечером по поселку — береженого бог бережет».

— Сказал он тебе чего интересного? — подошедший Святой присел на большую каменюгу за спиной Жукова и положил справа от себя обрез.

Костя утвердительно затряс гривой.

— Он это, он, — и пнув по белой, как мел роже Руслана туфлем, схватил его за кадык.

— Дай железяку, я эту мразь стрельну.

— Не трожь, — наступил кремовой «Саламандрой» на пятизарядку Олег.

— Леха, замерз что ли, тебя зову.

— Я все слышал. По-моему все ясно, дави эту капусту. Шмалять не надо, удыбает, не дай бог кто нибудь. До дач — рукой подать.

Святой повыше кадыка, под самый подбородок надел Жуку удавку. Тот, закрыв глаза, обречено молчал.

— Вдохни поглубже, — последнее, что он расслышал в этой безумно короткой жизни, и ремешок страшно больно впился в худую шею. Сидя на спортивной шапочке, Эдик таращился вниз на происходящее и не мог никак врубиться, почему не Кот, а брат душит этого, впервые уведенного сегодня парня. Умирал Руслан долго. Поджарое его тело, прощаясь с землей, дергалось в конвульсиях и хрипело. Ветерок, встав на одно колено, неожиданно ударил умирающего рукоятью охотничьего ножа в солнечное сплетение.

— Прекращай! — остановил его Олег.

— Костя, это твоя жертва. Ходи сюда, не стесняйся, позвал подельника Леха и когда тот подошел, добавил:

— Перехватывай у Святого удавку.

Кот взял твердыми руками концы натянутого ремешка, а Олег, откинувшись на спину, непроизвольно встретился карим взглядом с созвездием Большой Медведицей. «Вот чертовщина, везде меня пасет», — перевернулся он набок и поднявшись, суеверно сплюнул через левое плечо. Затем, ухватив пятизарядку за обрезанный приклад, стал устало карабкаться вверх по сыпучему отвалу.

— Ты что плевался? — встретил его брат.

— Старая история. На строгом режиме в буре маялся и однажды меня, молодого и красивого чуть домовой не удавил. Вот с тех пор в приметы и верю. Шлепай к ним, Эдька, поможешь труп зарыть. Я здесь побуду.

— Извини, но я так и не понял, почему ты Жука убил? Ведь это должен был сделать Костя?

— Я просто не дал мучать парня. Представь его состояние — Котяра ему всю башку разбил и предлагает стрельнуть. Ветерок тычиной в «солнышко» заехал.

— Наверное, ты прав, смахнул с длинных ресниц повисшие капельки влаги Эдик. Коту сейчас прямо хлебало начищу.

— Нет, Эдька. Он базарит, что его квартиру Жуков помыл. Может мы сегодня, и двинули лишка, но Костю я понимаю. Иди вниз и сердце послушай у трупа, а то еще живого закопают.

Натянув на синее лицо мертвеца полиэтиленовый пакет, Леха поверх него для верности завязал ремешок, которым удавили Руслана и, убедившись, что тот остыл, втроем перенесли его чуть выше, в самое узкое место ложбины. Потом труп заложили мелкими камнями и навалили поверх булдыганов покрупнее. Плюсовая температура спала, и крыша тачки покрылась росой. В бардачке Ветерок случайно нашел приготовленную для шлюх бутылку коньяка.

— Пить кто будет?

— Распечатывай, что спрашиваешь? — сняв куртку, хлопал ее Святой о камни.

— Вовчик задавится с горя, как удыбает пропажу — Кот протирал пыльный стакан.

— Да в рот ему полено, чертогазу, — не понять, на кого психанул Олег.

— Наливай, муторно.

Опрокинув в пересохшую глотку полстакана «Букурии», он вытряхнул из него оставшиеся капельки и передал посуду братану.

— Слушай, Костя. Как рассветет, на место, где труп лежит, бросишь собаку, понял?

— Дохлую?

— Да.

— А где взять ее?

— Твои проблемы.

Братья спали в гостиничном номере «Березовой рощи», попросив горничную растолкать их в десять. Двужильный Леха на дачном участке строил курятник. Выпросив у знакомого одностволку, Кот с Рыжим шастали на первомайской свалке, высматривая бродячих собак. Одна корноухая на свою беду им попалась.

— Кири-кири — поманил ее Костя и, не вылезая с жиги, разнес доверчивому псу грудь.

ЗАТЕМ окровавленную тушку обернули куском оставшегося после побелки целлофана и забросили на багажник крыши.

— Теперь, Рыжий, жми в карьер. В старый.

— Куда конкретно?

— Покажу, моншер, покажу.

Днем место убийства в бесконечных россыпях каменных джунглей выглядело обыкновенно и о трагедии, произошедшей несколько часов назад, ничего не напоминало.

— Как думаешь, где он прячется?

— Шут его знает, — поежился Вовка.

— Смотри внимательно, показываю один раз, — Кот швырнул с кромки ложбины труп собаки и та, вычертив в воздухе дугу, упала точно на захоронение.

— Зачем это?

— Скоро Жук разлагаться начнет, запахнет. А так, если кто и унюхает, подумает, что это собака воняет, — Костя снял верхонки и выкинул их, не глядя себе за спину.

— Поехали к шефу, доложить нужно, что задание выполнено.

Неделю назад на березке только набухали почки, а сегодня утром, обрадовав Лену, она наконец-то пыхнула яркой зеленью. Максим подбеливал кирпичи, окружающие гибкий ствол деревца, а руководил этой операцией Эдька, жующий конфеты и выслушивающий жалобы Ветерка только что вернувшегося с дачи.

— Хорек, сука конченная, повадился кур таскать, шлоебень поганая. Поймаю тварину, запытаю.

— Ты че, отгрохал курятник?

— Нет пока, они у меня в теплице обитают.

— И он, подлец, лазит туда?

— Ныряет, душегуб, по сонникам.

— Дядя Леша, а «по сонникам», что означает?

— Это когда мы спим, Максим.

Вышедшая на балкон жена Святого через перила подала Эдику капроновое ведерко с водой.

— Куда его, Ленка?

— Ты что, не выпьешь столько?

— Нет, конечно!

— Тогда березку полей.

Подняв ведро к лицу, он прополоскал сладость во рту, и вылил воду в запруду из кирпичей. Потом перевернул посудину и сел на нее.

— Леха, хорька отловишь, пригласи на казнь?

— Ничего смешного не вижу.

— Я серьезно. Сделай в подполье электрический стул, и мы его, гниду, зажарим.

Максим захлебывался смехом. Улыбались и Ветерок с Леной. Эдик, невозмутимо помешивая в жестяной банке из-под томатной пасты известь, шелушил от фантиков конфеты, а из-за угла дома показались Олег с Игорем, ходившие в магазин за молоком.

— О чем балдеете?

— Зубы проветриваем, — уступил братану место Эдька.

— Присаживайся, пенсионер, отдышись.

— Мама, возьми, — привстав на цыпочки, передал ей бидончик Игорешка.

— Можно я на стадион сбегаю, футбик посмотрю?

— Через дорогу осторожней, понял?

— Ага! — чесанул он на праздник ветеранов, выцыганив в магазине у отца кучу денег.

Потихоньку, чтобы не задеть днищем о бордюр, к березке на нейтралке подъехал жигуленок.