Записки бывшего милиционера

Не знаю, как проводили политзанятия другие руководители, но я перепоручил это дело одному из своих замов, так как просто не мог себя заставить убедительно говорить то, чего требовала программа этих занятий. Поэтому я всегда удивлялся, как удавалось вести такие занятия, например, начальнику отдела вневедомственной охраны, которого руководство УВД, подводя итоги учебного года в системе политзанятий, почти ежегодно поощряло премией. Но факт, что именно этот руководитель был первым в системе органов внутренних дел области, кто в годы перестройки добровольно вышел из рядов КПСС.

Кстати, я тоже добровольно вышел из рядов компартии, но не КПСС, а КПРФ, и не после Указа Ельцина о запрете компартии, а много лет спустя после него. И вышел я из рядов КПРФ, подав заявление 11 февраля 2003 года, после того как в партии произошёл настоящий раскол, спровоцированный Г. А. Зюгановым. Он, избавляясь от несогласных с ним членов партии, исключил их из рядов КПРФ, в том числе, к примеру, Ю. А. Гуськова, бывшего первого секретаря Архангельского обкома КПСС. Я просто не захотел дальше участвовать в этой партийной возне.

Отделом ООП, а, вернее, вышеперечисленными направлениями работы в области, претерпев всякие реорганизации службы и изменения названий моей должности, я руководил пятнадцать лет. А это уже был рекорд. Ни до меня, ни после меня ни один человек не занимался столько лет этой работой в области. За эти годы моя должность называлась по-разному. Начинал я начальником отдела охраны общественного порядка УВД Архангельской области. Потом в УВД все наружные службы (мой отдел, отдел ГАИ, отдел вневедомственной охраны, паспортный отдел) объединили в единую, названную службой общественного порядка области, и моя должность стала именоваться «начальник отдела ООП — заместитель начальника службы общественного порядка УВД Архангельской области». А начальником этой службы стал непосредственный мой начальник, который одновременно являлся и именовался заместителем начальника областного УВД.

Потом создали профилактическую службу, объединив с моим отделом отдел по руководству спецкомендатурами, инспекцию по делам несовершеннолетних, службу участковых инспекторов, службу медицинских вытрезвителей, и я стал начальником Управления профилактики УВД области. Года через три — уже после моего ухода на депутатскую работу — это Управление расформировали, и отдел ООП снова стал таковым, но уже без службы спецкомендатур. Потом его поделили на две самостоятельные части, отделив прежде всего службу участковых с дознанием. Но это уже было без меня.

Чтобы можно было представить разнообразие и многообразие направлений работы отдела ООП, остановлюсь вкратце на некоторых из них.

Основным направлением работы отдела, конечно, являлось обеспечение общественного порядка и предупреждение правонарушений в общественных местах и, главным образом, на улицах городов и других населённых пунктов области. Основными движущими силами для решения этих задач являлись патрульно-постовые наряды и участковые инспектора милиции. Но участковых — за несколько лет до моего назначения на должность — отобрали у службы ООП и подчинили уголовному розыску.

Штатная патрульно-постовая служба (ППС) имелась только в четырёх городах области и предназначалась прежде всего для предупреждения и борьбы с уличной преступностью. Но отсутствие этой службы во всех других городах и районах области не освобождало отдел ООП от ответственности за состояние уличной преступности и в этих местах. Требования начальников сверху по этому поводу сводилось к одному: привлекать к борьбе с уличной преступностью работников других милицейских служб, хотя все понимали глупость этих требований, так как все службы имели свои специфические задачи, и они свои служебные усилия направляли на их решение. А то, что работники этих служб при этом, как и все люди, и ходили, и ездили по улицам, то это повлиять на состояние уличной преступности никак не могло. Только в дурном сне могло присниться, что, например, работник уголовного розыска перестал выполнять свои задачи, а вместо этого встал на пост вместо милиционера или начал патрулировать улицу.

А поскольку состояние предупреждения и борьбы с уличной преступностью оценивалось чисто по-советски, формально, то есть по статистическим показателям: количеству преступлений, совершённых на улицах и в приравненных к ним общественных местах, а также по динамике и уровню этого вида преступности, поскольку зачастую основные усилия должностных лиц (особенно там, где не было штатной ППС) сводились к манипулированию цифрами по количеству уличных преступлений и к спорам по отнесению того или иного преступления к уличному или не уличному.

Конечно, находились работники и в центре, и на местах, которые искали новые формы организации работы патрульно-постовых нарядов. Например, из министерства поступала команда перекрасить патрульные автомашины в общегражданские цвета, чтобы их появление для нарушителей было неожиданным. Или поступала команда перекрасить весь служебный транспорт в «милицейские» цвета: видите ли, «эффект присутствия» — это лучшее профилактическое средство. Было и указание из МВД об организации работы нарядов только в пешем порядке. Так, видите ли, «ближе к народу». Но тут взвыли дежурные части милиции. Некого стало оперативно («на колёсах») посылать на преступления, да и просто на семейные скандалы, которые нередко перерастали в мордобои и поножовщину. Пешему наряду быстро не добраться было до места скандала, разыгравшегося за несколько километров. Другое дело — автопатруль: доставлял за несколько минут, да и увезти скандалиста было на чём.

Заскоки в начальствующих головах были и покруче. Так, в начале ноября 1983 года вдруг из МВД поступил приказ с решением коллегии министерства, которая довольно смело отказалась от старых, казалось, незыблемых принципов организации ППС по так называемым единым дислокациям нарядов. Вместо этого коллегия категорически потребовала организовать работу нарядов на основе «принципиальных схем». Но что это такое, никто не удосужился разъяснить или хотя бы прислать образчик этой «принципиальной схемы». Пришлось звонить в министерство и коллегам из соседних УВД, но никто ничего сказать не смог. Самостоятельные попытки разработать эту «принципиальную схему» привели к прежней единой дислокации, но с новым названием. На этом реформирование работы патрульно-постовых нарядов милиции сверху и закончилось.

Конечно, отдел ООП также думал над совершенствованием и повышением эффективности работы этих нарядов. Оперативная обстановка в стране повсеместно, в том числе и у нас в области, в конце 80-х годов стала резко ухудшаться, всё чаще стали регистрироваться экстремистские проявления и необычные по своей жестокости и массовости преступления. Меня, как руководителя областной службы ООП, путало то, что милиционерам ППС негде и не у кого было учиться вести боевые действия против вооружённых преступников, против террористов, против захватчиков заложников и т. п. Отсутствие системной практической отработки методов и тактики борьбы с серьёзными преступниками потенциально грозило их безнаказанностью и потерей личного состава милиции. Поэтому, когда мой заместитель О. Ф. Буров предложил создать что-то наподобие взвода оперативного реагирования, свободного от несения повседневной службы на постах и в патрулях, то я поддержал его, и мы стали пробивать эту идею в руководстве. Для этого разработали проект штатного расписания такого подразделения за счёт имеющейся штатной численности ППС, разработали его вещевое и боевое довольствие и даже определились с кандидатурой командира подразделения (взвода) — Алексея Ивановича Бурдова, одного из ценнейших моих сотрудников.

К этому времени по стране уже пошла подобная практика, так как оперативная обстановка требовала этого. Уже было у кого перенимать какие-то элементы опыта и делиться своими. Кстати, именно взводы оперативного реагирования послужили прообразом будущих ОМОНов — отрядов милиции особого назначения. И впервые слово «ОМОН» я услышал из уст Бурова и почему-то уверен, что именно он является автором этого названия. Но, быть может, я и ошибаюсь.