Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

Как мы только что видели, Тацит писал, что германцы имели caerulei oculi, rutilae comae, голубые глаза, рыжеватые волосы и что у них были «огромные тела». Впоследствии эти характеристики, наряду с продолговатым (долихоцефальным) черепом – в особенности, начиная с последних десятилетий XIX столетия – станут стандартным описанием расово чистого германца, «белокурой бестии», идеального эсэсовца. Какими ненадежными были эти, а также и многие другие утверждения Тацита, особенно там, где ему приходилось писать с чужих слов, стало ясно совсем недавно. Филологи обнаружили, что выражение caerulei oculi, rutilae comae было просто общим местом, который классические авторы использовали для того, чтобы впечатлить своих читателей диковинным обликом варварского народа; другими словами, это выражение было историографическим клише. Великий греческий историк Геродот применял то же самое клише, описывая скифов, а римлянин Плиний использовал его для описания сингальцев с острова Цейлон! Так рождаются мифы – опасные мифы, если они становятся истиной для армии вооруженных фанатиков.

Одним из выдающихся деятелей германского Возрождения был рыцарь Ульрих фон Хуттен (1488—1523) – любитель приключений, патриот, сатирик и сторонник Лютера. Он сделал из херуска Арминия «настоящую культовую фигуру», которую впоследствии будет использовать германский национализм и нацизм. Арминий был германцем, осмелившимся противостоять всесильным римлянам. В 9 году н.э. он нанес им страшный удар в Тевтобургском лесу. Арминий – или, в германизированной форме, Герман – «происходил из семьи князей [племени херусков] и воспитывался в Риме при дворе императора». Его биография является иллюстрацией того, как успешно римляне ассимилировали завоеванные народы. Арминий даже стал трибуном римской армии – звание эквивалентное генерал-лейтенанту – и сражался, как и многие другие, против того же народа, из которого происходил сам (он командовал вспомогательными германскими отрядами). За это ему было предоставлено – первому из германцев – римское гражданство и звание всадника. Причины, по которым он пошел против Рима, неясны. Он встал во главе заговора, завел три ударных римских легиона под командованием Вара в ловушку и уничтожил их. Это было тяжелейшим поражением римских войск в истории. Именно поэтому продвижение римлян и остановилось на Рейне²⁸.

Приукрашенная история об Арминии – погибшем позднее от рук своих же соплеменников – станет впоследствии одной из главных составляющих германского националистического мифа, формировавшегося со времен Возрождения. Этот миф предоставит аргументы, обосновывающие правомерность проведения разделительной линии «север – юг» и станет подтверждением того, что они, германцы, отличны от всех других народов мира, что они окружены враждебными народами и должны уметь постоять за себя в борьбе с ними. Первыми «антитезу Германия – Рим» (фон Зее) провели гуманисты, а своего высшего развития она достигла у Лютера. Германцы почувствовали, что отличаются от романо-латино-валлийских народов. Отныне протестанты будут сражаться с католиками, а культура (Kultur) – бороться с цивилизацией (Zivilisation). Со временем германцы провозгласят себя воплощением высшего Духа, а некоторые даже станут утверждать, что германцы – это единственные люди, наделенные душой. Романо-латино-валлийцы же, вместе с цветными и всеми прочими народами, окажутся «материалистами» – они подобны материальным объектам или животным. Их назовут Untermenschen, людьми второго сорта, низшими людьми, полулюдьми и даже нелюдьми, существами, лишь маскирующимися под человека (к ним, например, относили евреев).

Германия была готова к появлению Мартина Лютера (1483—1546). «Лютер значительно усилил националистический подъем, который слился с реформацией и придал лютеранству специфический германский колорит»²⁹. Лютер побывал в Риме и своими глазами видел «отвратительные кощунства, творимые у престола Антихриста». Его также глубоко оскорбило презрительное и высокомерное отношение южан к отсталым германцам: «Германская нация – самая презираемая! В Италии нас называют животными, во Франции и Англии над нами смеются, подобным образом поступают и все прочие». Развивалась «своего рода германская паранойя» (Поляков), которая, в конечном счете, превратится в свою противоположность – убежденность в том, что германцы являются особым, высшим типом человеческих существ. Выражаясь языком психологии, комплекс неполноценности стал компенсироваться манией величия и, в конце концов, полностью перерос в нее.

Лютер также превратил свой родной немецкий язык в почитаемое, благозвучное и гибкое выразительное средство. «Я благодарю Господа за то, что он дал мне возможность услышать и найти моего Бога в немецком языке, ибо ни ты, ни я никогда не смогли бы найти его ни в латыни, ни в греческом, ни в еврейском». «Немецкому языку был придан статус четвертого священного языка, превосходнейшего, в сравнении со всеми другими, за исключением разве что того еврейского языка, на котором говорили до Вавилонского смешения – языка Адама»³⁰.

«Из германского гуманизма стал развиваться четко оформленный германский романтизм», – писал Пауль Иоахимсен, проводя аналогию лютеровского движения с романтическим подъемом около 1810 года. Обретала форму концепция германской нации. «Эта концепция, уходящая своими истоками в древность, привела к выработке определенного идеала германского характера»³¹. То, что в глазах других было отсталостью или недоразвитостью, если не сказать варварством, в глазах германцев – благодаря романтическому истолкованию прошлого – стало источником гордости и самоутверждения. Однажды херуск Герман вызвал на бой и поверг римского великана. Теперь германский Народ (Volk), сильный своей расовой чистотой, готов вызвать на бой ослабевшие, женственные, застывшие в тисках цивилизации романо-латино-валлийские народы, да и любые другие, которые осмелятся противостоять ему.

Три направления, которые мы выделили в движении Возрождения, продолжали доминировать в культурной и интеллектуальной жизни Европы – они доминируют и по сей день, просто потому что опираются на основные составные части человеческой природы: эмоциональную, ментальную и духовную – как бы они ни смешивались друг с другом, в каких бы формах ни выражались. К этим трем элементам следует добавить материальную сферу человеческого бытия, его земную опору, которая обычно и интересует человека больше всего. В века, следующие за эпохой Возрождения, разум и эмоции продолжали самоутверждаться – скорее диссонируя, чем гармонируя друг с другом. (Магическая, оккультная, полудуховная сторона существования в Европе так и останется в тени, хотя всегда будет незримо присутствовать позади двух других составляющих триады.) Можно без преувеличения утверждать, что романтическое движение, прокатившееся по всей Европе, представляло собой реакцию на диктат рационализма в «век Разума», как стали называть эпоху Просвещения (немцы назвали этот период Aufklärung, французы – les Lumières).

Немецкий романтизм подарил миру целую плеяду великих романистов, поэтов, философов и музыкантов. Это писатели и поэты Гердер, Гете, Шиллер, Новалис, Гейне, Гельдерлин; философы Фихте, Шлегель, Гегель, формировавшиеся на фоне громадной фигуры Канта, образцового представителя Aufklärung; это композиторы, такие как Моцарт, Бетховен, Шуберт и Шуман – и сегодня радующие сердца своим возвышенным, глубоким и утонченным искусством.

Век Разума, особенно в лице своих французских представителей – философов-просветителей Руссо, Вольтера, Дидро, Даламбера, Гольбаха, Ламетри и других, – господствовал на европейской сцене; французский язык стал языком знати, интеллектуалов и дипломатов Европы. Именно в те времена Вольтер жил при дворе прусского короля Фридриха II, а Дидро гостил в России у Екатерины II. Однако Разум был новичком на этой сцене. Еще совсем недавно, в средние века, философия (в широком смысле) была лишь «служанкой богословия». Теперь же Разум претендовал на трон абсолютного суверена. Разум, пробуждаясь от долгого сна, последовавшего за золотым веком Греции и Рима, должен был вновь завоевать свободу, необходимую для полноты развития человеческой личности. Но фундаментальные изменения человеческой природы не даются легко; как и любые другие перемены в истории, они встречают сопротивление, а порой и яростную вражду. Ключевые экзистенциальные и идеологические вопросы становления человечества (равно как и вопросы духовные) большей частью решались на полях сражений.