Прошлое с нами (Книга первая)

Нет, тот же закон во многих параграфах обращается к военнослужащему с настоятельным призывом всеми мерами крепить дисциплину, более того, он обязывает его бороться с злоупотреблениями, наносящими ущерб боеспособности Вооруженных Сил. Закон требует от начальников считаться с мнением военнослужащего, если оно не противоречит интересам службы.

В те времена артиллерия находилась на особом положении. Все командные инстанции наблюдали за ее боевой подготовкой. Приказ наркома обороны строжайшим образом запрещал отвлекать личный состав подразделений батальонной, полковой, дивизионной артиллерии от плановых занятий.

А в пехоте и пулеметно-артиллерийских батальонах? Треть и более личного состава подразделений пребывала, что называется, у черта на куличках, в составе строительных, лагерных, полигонных команд, работала в подсобных хозяйствах и военторгах, на заготовке продовольствия, фуража, топлива, на выпасе скота, обслуживала всякого рода бесштатные учреждения, легальные, полулегальные и нелегальные, но совершенно необходимые в жизни войск.

Тот же коэффициент следовало применять вплоть до роты и взвода при рассмотрении количественных показателей, которые характеризуют состояние дисциплины, степень обеспечения, исправность оружия, воинского транспорта и т. д. Поэтому численность штыков, пулеметов и прочих боевых средств, приведенных к бою, выражалась цифрой значительно меньше той, что была принята в качестве исходной в планировании важнейших оборонительных мероприятий высших штабов. Это обстоятельство нельзя не учитывать при оценке соотношения сил к началу боевых действий, в обороне и нападении.

Между тем, что значилось в отчетных документах, и реальным положением вещей существовал разрыв. Воздушная подушка подпирала в одинаковой степени и цифры и понятия.

Уместно спросить, поскольку речь идет о предвоенном времени, кто подкачивал подушку? Командиры подразделений и частей, те должностные лица, которые высказывали и продолжают высказывать обвинения в адрес Верховного Командования, оно-де не предусмотрело и то и это, не приняло меры и так далее в этом духе. «Мы не при чем... все они... «Мы псковские». Обвинения построены на фактах. Да, но факт, если рассматривать его в отрыве от обстоятельств, сопутствующих тому или иному решению и действию, уводит исследователя нередко в сторону, прямо противоположную от истины. На первый план выдвигаются субъективные мнения. А если говорить прямо, то критика задним числом — это стремление переложить с одной головы на другую примерно то же самое, что с больной головы на здоровую.

Уставы Вооруженных Сил разграничивают обязанности должностных лиц и подлежат соблюдению в малом и большом деле строго и неукоснительно. Разграничивают, да, но не разделяют железобетонной стеной. Старшие командные инстанции и младшие работают в полном согласии друг с другом.

Если согласие нарушено и старшие начальники не понимают младших или наоборот, уставы требуют принимать решительные меры с той и другой стороны для восстановления согласия. Иными словами, если старшие командные инстанции ставят задачи подчиненным, превосходящие по масштабу возможности последних, подчиненные инстанции обязаны незамедлительно опротестовать либо истребовать все необходимые подкрепления и таким путем восстановить согласие, т. е. намерения старших привести в соответствие с теми средствами, которые имеются в наличии на данные момент.

Войсковые командиры от имени войск приняли на себя задачи по удержанию приграничных позиций, не имея представления о группировке немецких сил и ее намерениях, и заверили старшие командные инстанции в своей способности отразить нападение.

Верховное Командование не сделало, может быть, многого, очень многого. Но это его дело. А дело войсковых командиров взять на себя ту часть, в которой они повинны, для того чтобы снять необоснованные обвинения с высших командных инстанций и подвести черту в длинном и всевозрастающем перечне ошибок и недочетов первого и последующих периодов войны, которая была завершена победой.

* * *

Странно создан человеческий разум. Военных людей привлекает внешняя сторона службы больше, чем содержание. Рвение орудийных расчетов при занятии огневых позиций создает видимость всеобщего порядка и согласия. В сравнении с этим неочищенный снаряд или некомплект орудийных номеров либо имущества представляется мелочью, вроде как пятно на мундире должностного лица. Стоит его покритиковать — и на глазах окружающих пятно без всяких усилий со стороны испарится, исчезнет.

Мы свыкаемся исподволь с явлениями, недопустимыми с точки зрения воинского порядка. Так обитатели жилого дома сживаются с портретом или трещиной в потолке. Все видели и единодушно хотели устранить опасную трещину, но... на голову не каплет. Трещина примелькалась, ее перестали замечать. Среди обитателей жилища нет того, который «...лицом к лицу...», нет, он существует, но он не положен, не практикуется. Трещина становится неотъемлемой деталью представлений о жилище. Безначалие, непорядок, зло все глубже пускают корни и уже независимо от сознания людей сами по себе утверждаются и приобретают право на существование.

* * *

Конечно, война начнется, но, может быть, не так, как рисовал себе Гаранин. К тому моменту кое-что изменится. 3-я батарея должна провести боевые стрельбы, поступят автомобили и все прочее из недостающего имущества. Закончу я выездку Перикла? Придется передать коня. Кому он достанется?

На коновязи Позднякова уже не было. Уехал четверть часа назад. У него дела с хозяйкой. Я осмотрел наскоро Перикла, прежде чем сесть в седло. Гаранин толкнул свою кобылицу, и кони с места перешли в рысь.

Перикл требовал постоянного внимания. Нужно то удерживать поводья, то перекладывать, когда он оставлял колею в пыльной траве.

Заслышав стук копыт, ржала лошадь Позднякова. Сам он во дворе беседовал с панной Зосей и стариком, который сидел на скамейке в тени клена.

— Этот человек... из-за Буга,— начал Поздняков, когда ушла панна Зося,— перешел границу прошлой ночью у Млынска.

Старик поднялся. Высокого роста, лет шестидесяти, сухощав, по виду довольно еще крепок. Подойдя, обнажил голову, поклонился.

— Пан...— Поздняков обратился по-польски, назвал имя,— герман готов начать войну?

Старик проговорил невнятно несколько слов и остался стоять, теребя в руках поношенную шляпу.

— Садитесь, пожалуйста,— пригласил Поздняков,— расскажите снова, что вы видели на немецкой стороне? Не смущайтесь... эти командиры... мои сослуживцы. Ну, говорите. Панна Зося явилась на крыльцо вовремя, чтобы вывести старика из затруднения. Он явно не был склонен вступать в разговор.

— Швагер... устал с дороги... нужно отдохнуть,— заявила панна Зося.

— Но, одну минуту,— Поздняков двинулся навстречу.

— После, после... стол накрыт... швагер подождет, правда? — и панна Зося увела старика.

Обед закончился. Кресло старухи пустовало, ни разу не заглянула в столовую панна Зося. Вслед за младшими лейтенантами я вышел во двор, надеясь увидеть старика. Но его не оказалось. Поздняков вернулся, постучал в дверь. Вышла панна Зося, крайне расстроенная. Куда девался старик?

Панна Зося в ответ только шевелила беззвучно губами. Поздняков сделал шаг к порогу. Что случилось? Девушка в слезах скрылась за дверью.

Гаранин вынул карманные часы. Пора ехать. Кони тронулись. Поздняков говорил о том, что слышал от старика. Он житель одного из сел неподалеку от Грубешува. Перед тем как пуститься в опасное путешествие через границу, родич панны Зоей ездил на праздник в село под названием Бельки Очи, в полусотне километров от его собственного. Вся местность, уверял старик, наводнена немецкими войсками. Населенные пункты заняты пехотой. Овраги и лощены — артиллерией. В Грубешуве танки, обозы, склады. Немецкие солдаты похваляются, что в полосе от Буга до Владимира-Волынского все населенные пункты будут сметены с лица земли. Старик не внял совету жителей Бельки Очи, они просили его остаться, и пожалел об этом. Проехать нельзя. Всякое движение в тот день цивильным людям немцы запретили. Многочисленные посты и караулы беспрерывно задерживали повозку. Старик опасался, что не успеет помочь эвакуации родственниц — одиноких женщин.