Прошлое с нами (Книга первая)

Необъективность командира, стремление извращать данные о дисциплине подчиненных уставы приравнивают к преступлению. Это понимает всякий честный человек. Лживые оценки вызывают у старших инстанций иллюзии, у рядового воина — неверие лозунгам коллективизма.

Слухи

2-е орудие отражает нападение кавалерии, объявленное сержантом Дорошенко. 1-е меняло направление стрельбы, 4-е тоже не стояло на одном месте. Только в 3-м орудии расчет занимался в должной последовательности — седьмой раз приводил гаубицу к бою и обратно в походное положение.

Пятнистая тень, отбрасываемая деревцем, делалась все короче. Солнце пришло в зенит. В зыбких волнах горячего марева качался домик вдали. Поздняков вытер платком потный лоб.

— Мне, пожалуй, пора,— он притушил папиросу,— скучно у вас на позициях. То ли дело на НП... можешь в холодке, а нет, так на солнышке...— он хотел подразнить огневика Гаранина.

— Поэтому ваш взвод командир батареи упоминает частенько, и не всегда с лучшей стороны,— проговорил Гаранин вслед уходившему Позднякову.— Добросовестные у нас сержанты, согласитесь, можно полагаться.— Он поднялся.— Эй, Дорошенко, как там, осталась вода в ведре? Должно быть, теплая. Я не прочь попробовать... Заодно и людей своих поите.

Объявлен перерыв. Я подал команду «Отбой», чтобы произвести перестроение.

— ...Жара адская,— Гаранин вернулся от орудий.— Одежда у всех... хоть выжимай... Сколько до конца занятий? Нельзя ли сократить? Как раз в парк... успеем искупаться.

Старший на батарее не распоряжается служебным временем огневых взводов.

— ...Сегодня они вполне заслужили десяток минут отдыха сверх того, что предусмотрено расписанием,— Гаранин ценил прилежание огневиков.

Орудийные расчеты заняли места «за орудие». Я сказал о том, что наблюдал за ходом занятий. Трудились все добросовестно. Я принимаю предложение младшего лейтенанта Гаранина и готов прекратить занятия. После возвращения в парк отправляемся на речку.

Установка орудий заняла меньше времени, чем обычно. В конце работ явился старший сержант Проценко с докладом о поведении орудийных номеров за истекшие сутки. Как всегда, аккуратен, подтянут. Выцветшая пилотка посажена на бровь.

— ...Дозоры, патрулировавшие в прошлую ночь Зимно, слышали от жителей... война... начнется не сегодня завтра. Орудийные номера спрашивают...

— Спрашивают? — повторил Гаранин.— О чем? Заместитель по политчасти на политинформации, кажется, ясно ответил на этот вопрос. Разве вы не понимаете значения пакта о ненападении, заключенного с Германией?

Проценко явно растерян.

— ...Разрешите идти? — осипшим голосом спросил в нерешительности.

Его, кажется, не удовлетворяет ответ младшего лейтенанта?

— Так точно! Что я скажу людям?

— Разговор откладывается на завтра. Я доложу командиру батареи.— Проценко повернулся на месте кругом и зашагал недовольно к орудию.

— Товарищ лейтенант, зачем водить людей за нос? Командир батареи скажет то же самое, что и замполит, вы же знаете,— Гаранин присел на стрелу передка, задумался.

Младший лейтенант имел к этому причин более чем достаточно. Люди сбиты с толку. Действительность опровергает уверения должностных лиц. Концентрация немецких войск по ту сторону границы продолжается. Разведывательные самолеты ежедневно летают над головой. Активизировалась деятельность рекогносцировочных групп. Личный состав частей укрепрайона не располагал сведениями о том, как далеко зашли немцы в своих приготовлениях, и судил о степени готовности их к нападению по ответным мероприятиям, которые проводились в наших частях и подразделениях.

— Война, наверное, близка. Мы морочим головы людям...— мрачно говорит Гаранин. Куда обращаться орудийным номерам со своими тревогами... что ждет их завтра? Вопрос естественный... Раздастся выстрел... Ложь, которую я повторяю вслед за кем-то... претит... от этого я чувствую себя болваном... и порою... готов поступать соответственно...

По мнению Гаранина, нападение начнется внезапно. Командир 2-го огневого взвода считал, что к действиям такого рода подразделения дивизиона готовы меньше всего. Тактические учения и боевые стрельбы — орудийные, взводные, в составе батарей — еще не проводились, не закончен перевод подразделений на механическую тягу. Гаранина тревожила уязвимость линий связи и вся система управления, которая вводилась в действие с начала войны.

Я не разделял опасений младшего лейтенанта Гаранина. Почему? Не хотелось расставаться с мыслью, которую внушало сообщение начальника штаба укрепрайона. Разумеется, он не раскрывал никаких сверхсекретов. Почти все, о чем говорилось у дота, известно в общих чертах всякому курсанту и командиру. Привлекала сама идея обороны, подборка сведений о мощи наших Вооруженных Сил. Слушатели сознавали себя причастными к этой мощи и склонны были собственные возможности отождествлять в какой-то мере с подразделениями, которые представляли.

По уставам того времени в обороне полагалось 500 пуль на каждый погонный метр переднего края. На рубеже передовых опорных пунктов плотность ружейно-пулеметного огня — в два раза превосходила эту цифру. 42 батареи — 76- до 152-мм калибра — участвуют в постановке заградительных огней, более четырех орудий на километр фронта.

В полосе Владимир-Волынского укрепрайона дислоцировались соединения и части 9-го МК, артиллерийские части БМ резерва Верховного Командования, части специальных противотанковых соединений. Начальник штаба укрепрайона не стал упоминать об этом, вероятно, потому, что в первом эшелоне достаточно сил для удержания пограничных рубежей. Несокрушимая мощь! Местное население напрасно гадает о своем будущем.

Так думал не я один. Подавляющее большинство командиров, принимавших участие в рекогносцировке,— я видел по выражению лиц — было убеждено, что наши войска в состоянии отразить немецкое нападение и затем пограничные столбы их не остановят.

Как предполагалось вводить в бой эти силы на случай войны?

Инструкция не давала вразумительного ответа. Не отличались определенностью высказывания на этот счет и майора Каролинского. Но ведь война — событие исключительное. Время, по-видимому, еще есть. Верховное Командование снабдит войсковых командиров всех степеней четкими и недвусмысленными указаниями относительно применения оружия, как всегда делается на полигоне перед боевыми стрельбами. Артиллерийское орудие нельзя использовать как, скажем, самолет. Он в районе цели метает бомбы или барражирует. Артиллерийское орудие может вести огонь либо не вести.

Что же преобладало в этих суждениях — иллюзии, навеянные курсантской политподготовкой, или невежество малоопытного воина?

Командир, вышедший из стен училища, далек от предрассудков. На его голову валились обвинения в формализме чаще, чем в безразличии к недостаткам. Буква устава и содержание его — одно и то же. Я понимал вполне, что огневые взводы 3-й батареи не были полностью приведены в состояние, определенное инструкцией на случай войны. Несколько орудийных номеров находилось на конюшне... Но, во-первых, орудийный номер обязан нести службу там, где приказано. Во-вторых, ничего чрезвычайного не произойдет, огневые взводы не потеряют боеспособность. Слово присяги незыблемо. И смысл ее независим от обстоятельств. Орудие должно вести огонь, если в расчете остался хотя бы один человек.

Так рисовалась ситуация с точки зрения воинской дисциплины. А с точки зрения морали... воинской?

У орудия, готового к ведению огня, недостает какого-то числа людей, предусмотренных штатным расписанием. Почему, спрашивал себя орудийный номер, глядя вслед немецкому разведывательному самолету. Одно из двух... либо неразумно определена численность орудийного расчета, либо же командование заранее расписалось в собственной неспособности использовать в полную меру боевой потенциал гаубицы. Что же происходит? Как поступать орудийному номеру по команде «к бою», на погрузке боеприпасов, т. е. на каждом шагу? Так, как диктует закон или следовать примеру командования? Он — орудийный номер или сержант —делает все необходимое для поддержания режима готовности, но командование не пресекает действий, которые наносят ущерб боеспособности орудийного расчета, подразделения, части. Командование, призывающее к порядку, не выполняет обязанностей, утвержденных законом по отношению к орудийному номеру и расчету в целом, тем самым законом, именем которого оно приводит к повиновению личный состав войск. Неужели призывная повестка лишает рядового военнослужащего прав и оставляет ему только обязанности орудийного номера, топографа, разведчика и т. д.?