Эрнесто Че Гевара

Но если такими были рядовые «революционеры» про­шлого, то что говорить о тех, кто правил республикой после завоевания независимости, вроде генерала Мачадо, сержанта Батисты и им подобных «друзей народа». Власть означала для них в первую очередь возможность обогатиться, превратиться в миллионеров, утолить их низменные страсти.

Революционеры 1959 года были прямой противополож­ностью подобным спекулянтам от революции. Для себя они не желали ни почестей, ни богатства, ни какой-либо другой выгоды, а только права бескорыстно служить на­роду. Друзья и враги, народ пристально следили за каждым шагом вождей революции, пытаясь по их сло­вам и делам разгадать: это обычная «революция» или это какая-то новая, настоящая, другая революция, о ко­торой мечтали, но которой до сих пор еще не знали. Причем для определения характера революции личное по­ведение, образ жизни революционных вождей имели не меньшее значение, чем те высокие принципы, которые они провозглашали и защищали.

Новые революционные вожди не могли уподобиться католическим священникам, советовавшим своим овечкам следовать благим пожеланиям, а не их делам. Их слово не должно было расходиться с делом. Их главная сила была в моральном превосходстве над противниками.

Че прекрасно отдавал себе отчет в этом. И если ку­бинские товарищи не могли позволить себе, чтобы на них пало подозрение в политическом лицемерии, то тем более не мог себе этого позволить он, «урожденный куби­нец» по президентскому декрету.

Но, кроме всех этих политических аргументов в поль­зу спартанского образа жизни, которого придерживался Че, была еще его личная склонность к простоте, к скром­ности в быту, свойственная ему антипатия ко всякого рода излишествам, роскоши и даже элементарным удоб­ствам. Он действительно умел властвовать над своими физическими потребностями, довольствовался самым необ­ходимым, не придавал никакого значения внешним атри­бутам благополучия.

Но это вовсе не означало, что Че был аскетом, ко­торому были чужды обычные человеческие радости.

2 июня 1959 года на скромной гражданской цере­монии, где присутствовали Рауль Кастро, его жена и участница партизанской войны Вильма Эспин и несколь­ко других близких друзей, Че оформил свой второй брак—с юной партизанкой Алеидой Марч, которую впер­вые встретил в одном из боев в горах Эскамбрая. После отплытия Че на «Гранме» Ильда вернулась в Перу. У нее были свои интересы и друзья. Между тем Сьерра-Маэстра превратила Че в кубинца, женитьба на Алеиде как бы освящала и подтверждала его намерение пустить свои корни на острове Свободы. Че был любящим, преданным мужем, заботливым отцом. За пять лет совместной жизни Алеида подарила ему четырех детей — двух дочек и двух мальчиков. Ильдита, дочь от первого брака, также жила с ними. Немногие свободные от работы часы Че прово­дил дома в кругу своей семьи.

Этот железный революционер любил не только своих детей, но детей вообще, детей трудящейся Кубы, о ко­торых он неоднократно говорил как о надежде револю­ций, как о ее наследниках, как о тех, кто будет продол­жать ее бессмертное дело.

И дети тоже любили его, писали ему со всех концов Кубы. Всем своим детским корреспондентам Че отвечал, отвечал всерьез, как взрослым, как равный равному. В архиве Комиссии по увековечению памяти Че при ЦК КПК хранятся десятки писем кубинских школьников к Че и копий его ответов. Мы приведем только один из таких ответов десятилетнему ученику школы в селении Агуакатэ, провинция Гавана, пославшему на имя Че в конверте 50 сентаво в Фонд по укреплению экономики Кубы. Письмо с монетой почта вернула мальчику, который вновь послал его Че, но уже с почтовым пере­водом на указанную сумму. На этот раз оно нашло адресата, который 19 мая 1960 года ответил своему корреспонденту:

О чем думал Че в эти первые месяцы после победы революции?

Он считал, как и Фидель Кастро, что в первую оче­редь следует бороться за углубление революции, за заме­ну старого буржуазного правительственного аппарата но­вым, преданным народу; бороться за замену старой ар­мии — новой, революционной, костяком которой должна служить Повстанческая армия; бороться за осуществле­ние реформ, подрывающих позиции американского капитала и местных эксплуататоров, в том числе за радикаль­ную аграрную реформу; бороться за установление друже­ских дипломатических, экономических и культурных связей с Советским Союзом и другими странами социа­листического лагеря.

Эта программа совпадала с программой, которую от­стаивали коммунисты, объединенные в Народно-социали­стическую партию. Руководящее ядро Повстанческой армии и «Движения 26 июля», возглавляемое Фиделем Кастро, в которое входил и Че, претворяло в жизнь выше­указанную программу, преодолевая одновременно ан­тикоммунистические и антисоциалистические предрассуд­ки, во власти которых все еще находилась значительная часть населения Кубы.

Вспоминая царившую тогда на острове политическую атмосферу, Фидель Кастро в речи, посвященной 100-ле­тию со дня рождения В. И. Ленина (22 апреля 1970 г.), говорил:

«Не так далеки те времена, когда в результате долгих лет лживой и клеветнической пропаганды в нашей стране преобладала антимарксистская и антикоммунистическая атмосфера, получившая, к сожалению, широкое распро­странение.

Хотите, чтобы я привел вам пример? Вспомните пер­вые годы революции.

Иногда из любопытства мы спрашивали у разных лю­дей, в том числе и рабочих:

— Согласны ли вы с законом об аграрной реформе? Согласны ли вы с законом о квартплате? Согласны ли вы с национализацией банков?

Мы задавали вопросы последовательно, о каждом из этих законов.

— Согласны ли вы с тем, что банки, где находятся народные деньги, вместо того чтобы принадлежать част­ным лицам, должны быть в руках государства, чтобы эти средства использовались для развития экономики, в инте­ресах страны, а не тратились по желанию частных лиц, которые владеют банками?

Нам отвечали:

— Да.

— Считаете ли вы, что эти рудники должны принад­лежать кубинскому народу, а не иностранным компа­ниям, не каким-то типам, которые живут в Нью-Йорке?

— Да.

Таким образом, поддержку встречали каждый из ре­волюционных законов и все они вместе. Тогда мы задава­ли вопрос:

— Согласны ли вы с социализмом?

— О, нет, нет, нет! Никоим образом!

—Невероятно, насколько сильна была предубежденность. Вплоть до того, что человек мог соглашаться с сутью всего, что содержало в себе это слово, но не мог согла­ситься с самим словом».

Фидель Кастро и его единомышленники, осуществляя революционные преобразования, вызывали на себя огонь со стороны американских империалистов и их местных союзников, которые каждую реформу клеймили как ком­мунистическую, пытаясь под грязным флагом антикомму­низма мобилизовать население против революции.

Но маневры реакционеров не давали результатов. Ре­формы правительства Фиделя Кастро осуществлялись в интересах народа и находили поддержку в массах. В со­знании трудящихся слово «коммунизм» все больше ассо­циировалось с любимыми революционными вождями и революционными преобразованиями, открывшими пе­ред трудящимися путь к освобождению от социального гнета.