Рота, подем!

– Ты идиот? – тихо выдохнул подполковник, понимая, что по всем статьям солдат прав.

На крики уже выскочил дежурный по парку и его помощник.

– Стой, кто идет? – снова крикнул солдат.

– Да не идем мы, стоим за чертой, – ответил старлей. – Чего творишь-то?

В этот момент, Шахдрахманов, решив, что все обошлось, двинулся снова к боксу:

– Стой, стрелять буду, – завизжал солдат. – Руки на стену, ноги в стороны!!!

Шахдрахманов, послушно выполняя приказ, встал в указанную позу:

– Ну? Делай что-то дальше, дурак! – злясь, приказал он часовому.

– Насмотрятся голливудских фильмов, а потом играют в ковбоев, блин.

– А чего надо дальше делать, товарищ подполковник? – вдруг сник часовой.

– В караулку позвони, твою мать!!

– А мне до телефона не дойти, он на заборе. А вдруг Вы убежите?

– Дежурный по парку! – крикнул Шахдрахманов смеющемуся старлею. -

Хватит ржать, позвони в караулку через дежурного по полку, а то этот дурак меня так будет до утра держать.

Через десять минут начкар со сменой влетел в ворота парка.

– Стой, кто идет? – радостно приветствовал их часовой.

– Начальник караула со сменой, – твердо ответил начкар.

– Освети лицо, – приказал часовой, счастливый оттого, что все заканчивается. – Начальник караула ко мне, остальные на месте.

Когда начкара подошел к нему, солдат повесил автомат на плечо и радостно доложил:

– Товарищ гвардии старший лейтенант, а я подполковника

Шахдрахманова поймал.

Старлей не разделил его радости:

– Ну и дурак. Вот в роту вернемся… там ты у меня…

– Ладно, начкар, оставь. Действовал парень по уставу, все, как положено, – прокомментировал действия часового Шахдрахманов и повернулся к солдату, приложив руку к фуражке. – За бдительное несение службы, объявляю Вам благодарность!

– Служу Советскому Союзу! – улыбаясь, отчеканил часовой.

– А теперь откройте мне ворота, я свой БТР выкачу. Закроете ворота, ключ дежурному по парку, и пусть не спит.

Мы посмеялись над часовым, дежурным по парку и подполковником.

Обсудили, что сам Шахдрахманов человек порядочный и жаль только, что он является командиром второго полка, а это значило, что он является командиром полка только в случае объявления военного положения, и пошли спать.

Солдат, рискнувший задержать кэпа был абсолютно прав в своих действиях. Во-первых, сержанты роты регулярно устраивали проверки молодым солдатам по проверке их бдительности на посту, то пробегая через пост, а то пытаясь выловить прикорнувшего часового, вырвать у него автомат и придумать ему страшное наказание за нарушение устава караульной службы. Я в таких аферах не участвовал, отказываясь, как только мог. Мне очень не хотелось получить случайную пулю по глупости проверяющих или дури часового. Сержантские проверки молодых закончились, как только кто-то из молодых часовых дал короткую очередь убегающим дедам, но, слава Богу, ни в кого не попал.

Замполиты провели беседы, два сержанта просидели по десять суток на гауптвахте, и бессмысленный риск превратился.

Во-вторых, действуя таким образом, солдат имел явный шанс получить десять суток заслуженного краткосрочного отпуска, но поймал он именно того, кто имел право предоставить данное поощрение, и только это было причиной не получения оного.

После очередного караула, когда вся рота поднималась в казарму, а сержанты, куря, еще стояли на улице, к нам подошел начальник караула, командир одного из взводов роты, старший лейтенант Крылов.

– Ребята, вы роту "отобьете" сами? Без меня справитесь?

– А куда же нам деться?

– Ну и ладненько, а я тогда по бабам.

– Куда? – переспросил я.

– По бабам, – спокойно повторил старлей.

– Зачем? – опять я влез с вопросом, зная, что у Крылова миниатюрная, симпатичная, любящая его жена. – У вас же жена есть, и весьма симпатичная.

– Да она у меня лучше всех! – твердо сказал взводный. – Но как я это смогу знать, если не буду постоянно иметь подтверждение? А как еще подтверждать, если не через сравнение?

И он ушел от казармы. Я повернулся к Сашке, сержанту из роты, где мы служили.

– Сань, это правильно?

– А я знаю? – пожал он. – Мне-то какое дело. Меня никто не ждет.

– Но его же жена из Афгана дождалась…

– Главное, что тебя твоя ждет, а за чужих пусть чужая голова болит. Пошли, сейчас поверка начнется.

Ждет ли меня кто-то, я уже не был уверен. Я, веря обещаниям

Катерины, данным мне в постели, отгонял от себя дурные мысли и надеялся, что она продолжает ждать, но переставшие приходить письма свидетельствовали об обратном. С этими мыслями я поднялся на этаж, где строилась рота.

Ежедневная поверка проводилась перед отбоем. Личный состав роты выстраивался вдоль всего расположения в две шеренги, и старшина роты или исполняющий обязанности старшины зачитывал поименный список личного состава, на который каждый, чье имя называли, должен был громко и внятно ответить "Я!" Если военнослужащий отсутствовал, то замкомвзвода или командир отделения называл место отсутствия.

– Иванов.

– Я!

– Кузымов.

– В санчасти.

– Хаченков.

– Я!

– Заместитель командира второго взвода, гвардии старший сержант

Басюк…

В этот момент взвод, заранее выдрессированный "дедушкой советской армии" Басюком, громко выкрикивал:

– Двенадцать!!

И заходился громким смехом. Молодых было много, но Басюк все равно выделил конкретного солдата, который каждое утро отрезал от портняжного метра сантиметр, а взвод вечером называл оставшееся до приказа о демобилизации количество дней.

– Хватит ржать, кони! – рычал через усмешку старшина. – Смирно!

Смотрим на стенку. Хари на стене напротив своих рож видим?! Вот, чтобы смотрели на эти хари влюбленным взглядом. Подбородочек тянем и смотрим.

На стене видели в рамках портреты глав партии и правительства.

– Повторяю: заместитель командира второго взвода, гвардии старший сержант Басюк.

– Я!

Во время поверки сержанты ходили между строем, пинали "потерявших нюх" солдат, равняли ряды кулаком на вытянутой руке, хлопали по карманам, проверяя, что в них нет хлеба или писем недельной давности. Причины почему нельзя хранить письма не говорились, но разрешалось носить с собой не больше одного, последнего письма из дома.

– Рота!! – командовал старшина. – Равняйсь, смирно!! Вольно.

Командирам отделений, замкомвзводам проверить наличие мусора в карманах. Завтра баня, чтобы все лишнее было на помойке.

– Смотри, как это делается, – позвал меня замкомвзвода Швыдко, здоровенный хохол из-под Минска. Именно в его взводе я значился, а теперь реально должен был исполнять обязанности командира третьего отделения. – Взвод!!

Взвод замер в ожидании следующей команды.

– Всем поставить перед собой табуретки, время пошло.

Тридцать человек сорвались с места, выполняя приказ. Еще несколько секунд, и грохот ставящихся табуреток заставил старшину обернуться.

– Швыдко, будет грязная "взлетка" – уберешь лично.

– Не беспокойтесь, товарищ прапорщик, все будет чистэнько. Взвод, положить пилотки, и все из карманов вывалить туда же. Я хочу наблюдать через минуту пустые карманы.

Нехотя солдаты вытаскивали блокноты, письма, значки, бумажники, военные и комсомольские билеты. Чем только не набиваются внутренние и внешние карманы солдаткой гимнастерки?..

– Это шо у тебя? А? Шо это у тебя, урод? – рука старшего сержанта указывала на черствый кусок черного хлеба. – Тебя, шо плохо кормят, зачем ты хлеб воруешь?

Солдат молчал.

– Ты, урод, решил отравиться? – кричал ему прямо в лицо Швыдко. -

Ты хочешь, чтобы твоего командира на дембель не пустили? Ты командиру яму копаешь, падло?!

– Никак нет, это не… – мямлил солдат.

– Съесть хлеб!! Тридцать секунд. Время пошло!!

Солдат, давясь, начал кусать уже сухой кусок хлеба.

– Быстрее, быстрее. Тебя подгонять надо? Взвоооод!