Советский ас Александр Клубов

А началось все с выхода книги А.И. Покрышкина «Небо войны», которую она, дочь военного, на одном дыхании прочитала. Можно определенно сказать, что эта книга, несколько раз переизданная, сыграла заметную роль в жизни нескольких поколений советских людей.

Нашу читательницу из всей плеяды блестящих пилотов особенно поразил Клубов. Почему? Сразу запомнилось ей описанное Покрышкиным возвращение Клубова после одного из заданий:

«Клубов шел на посадку. Было страшно смотреть, как, уже планируя, самолет вдруг снова клюнул. Вот-вот врежется в землю. Клубов дал газом рывок. Машина чуть взмыла вверх. В тот же момент он прикрыл газ и мастерски приземлил самолет на «живот».

Мы подбежали к нему. Самолет был весь изрешечен пулями. Клубов вылез из кабины и, сдвинув на затылок шлем, молча, не спеша обошел машину. Покачав головой, тихо сказал:

— Как она дралась!

Присев на корточки, он стал на песке рисовать нам схему боя».

В этом эпизоде, в словах «как она дралась» — весь Клубов.

«Когда собирала по крупицам сведения о летчике, — говорит его сибирская почитательница, — он и меня приучил к поэзии. Особенно я полюбила одно стихотворение Александра Блока».

Девушка пела в церковном хоре О всех усталых в чужом краю,

О всех кораблях, ушедших в море,

О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,

И луч сиял на белом плече,

И каждый из мрака смотрел и слушал,

Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой заводи все корабли,

Что на чужбине усталые люди Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,

И только высоко, у Царских Врат,

Причастный Тайнам, — плакал ребенок О том, что никто не придет назад.

Но в посмертной судьбе Александра Клубова состоится, как знамение, удивительное возвращение.

Глава 8

«СТАЛИНСКИЕ СОКОЛЫ» ПРОТИВ «ЭКСПЕРТОВ» ЛЮФТВАФФЕ

Я этот небесный квадрат не окину,

Мне цифры сейчас не важны,

Сегодня мой друг защищает мне спину, А значит, и шансы равны.

Владимир Высоцкий.

Воздушный бой

Да, цена Победы была велика. Трагедия советской авиации 1941 года до сих пор не исследована до конца. Причины катастрофы далеко не сводятся к внезапности удара на рассвете 22 июня...

Но когда современного неискушенного читателя давят цифрами заявленных немецкими асами побед на Восточном фронте, убеждая, что русские совершенно не умели воевать, — это нельзя объяснить иначе, чем поражением России в информационной и психологической мировой войне последних лет.

Итак, как же нам сопоставить советские и германские официальные цифры воздушных побед? Если немцы Эрих Хартман, Герхард Баркхорн и Гюнтер Ралль сбили соответственно 352, 301 и 275 самолетов, то почему наши Иван Кожедуб, Александр Покрышкин и Александр Клубов (36-е место в списке результативнейших советских асов) — 62, 59 и 31? Что же получается — немецкие асы были на голову выше?

После 1991 года в России опубликовано целое собрание книг об асах люфтваффе. Тут и биография самого результативного летчика-истребителя Германии — «Эрих Хартман — белокурый рыцарь рейха», написанная американскими авторами Р. Толивером и Т. Констеблем, и другие книги зарубежных и российских авторов.

К сожалению, наверное, только у нас возможно такое любование побежденным врагом и умаление подвигов своих героев. Лишь иногда в этой апологии Третьего рейха невольно проступает истина. Вот, например, книга немецкого профессора А. Зегера «Гес-тапо-Мюллер», переведённая в России в 1997 году. С интересом видишь, что шеф гестапо Г. Мюллер, крепкий и худощавый, с жестким волевым лицом, внешне совершенно не похож на кинематографический образ в сериале о Штирлице. Оказывается, Мюллер был лет-чиком-асом Первой мировой войны, за налет на Париж был награжден Железным крестом I степени. В 1919 году в 19 лет окончил войну кавалером нескольких орденов. В Берлине 20 апреля 1945 года своей собеседнице он с отчаянием говорит: «Да, лучшие побеждают». Когда она его спросила, не хочет ли он этим сказать, что русские и есть лучшие, он ответил: «Да, они лучше».

В книге о Э. Хартмане все-таки отдана дань уважения пилотам советских гвардейских полков: «Русские заслужили уважение немцев. Это были настоящие летчики-истребители, агрессивные, тактически умелые, бесстрашные. Они летали на лучших самолетах, которыми располагали русские». Это сказано и об Александре Клубове, ведь его 16-й гвардейский входил в тройку самых результативных истребительных полков советских ВВС, известен был и 101-й полк.

Что ж, попробуем подвести некоторые итоги того, что открылось российскому читателю о силе противника наших истребителей.

Мы отдаем должное люфтваффе, чьи летчики с 1939 по 1945 год воевали и на востоке, и на западе, и на юге. Ряд сильных сторон обеспечивал им превосходство во многих боях и сражениях первых лет Второй мировой войны.

Прежде всего, значительно лучше у немцев была организована система подготовки летчиков. Если наши асы имели в начале войны налет 200—400 часов, то немецкие — 600—800. Даже в 1941—1942 годах немцы не сокращали время подготовки истребителей в летных школах. Э. Хартман прошел двухлетний полноценный курс обучения в 1940—1942 годах. В январе 1944-го, находясь в отпуске в Германии, он стал свидетелем того, как десять пилотов ПВО Германии разбились, взлетев в плохую погоду на перехват американских бомбардировщиков. Пораженный Хартман пишет письмо командующему люфтваффе Герингу: «Некоторые из молодых пилотов... имели менее 80 часов налета... Посылать этих юнцов умирать в плохую погоду граничит с преступлением». Х.-У. Рудель, самый известный пилот немецких пикирующих бомбардировщиков, также в 1944 году отмечает заметное ухудшение из-за нехватки бензина подготовки в училищах новых экипажей Ю-87: «Я твердо уверен, что если бы мне выделили эти крохи, то и я летал бы ничуть не лучше этих зеленых новичков».

Заглянем еще раз в служебные документы Александра Клубова. В октябре 1940-го, на выпуске из Чугуевского училища, он имел налет на У-2 — 31 час 48 минут, на И-5 — 12 часов 49 минут, на И-15 — 18 часов. Всего 62 с половиной часа. А перед вступлением в боевые действия, в июле 1942-го, — 231 час. Да, условия были неравные. Безусловно, есть здесь вина нашего командования, которое слабо представляло, насколько отличаются в бою летчики с разной подготовкой и налетом.

Летчик-штурмовик, дважды Герой Советского Союза Г.Ф. Сивков отмечал еще одну особенность подготовки пилотов люфтваффе: «Главное... в том, что, сколько бы ты ни летал в мирных условиях, абсолютно удовлетворительно к бою все равно не подготовишься. Во время учебных полетов в целях обеспечения безопасности запрещается даже приближаться к так называемому «критическому режиму полета» (выход на недопустимые углы атаки, снижение на сверхмалые высоты и т. д.), в то время как в боевых условиях чем ближе ты к этому режиму подходишь — тем для тебя лучше, больше шансов остаться в живых. Очевидно, при подготовке немецких летчиков допускалось большее приближение к режиму критического пилотирования, чем у нас. Другое дело, что в реальных боевых условиях, когда мобилизуются все скрытые резервы организма, навыки экстремального пилотирования приобретаются очень быстро — если, конечно, выживешь».

Немцы стремились сформировать у летчика индивидуальный почерк аса. Наше командование стало уделять этому должное внимание только после воздушной битвы на Кубани. В главе «Сталинские соколы» в книге о Э. Хартмане Р. Толивер и Т. Констебль пишут о Покрышкине: «Он стал великим асом потому, что с самого начала понимал значение индивидуализма в воздушном бою. С помощью своих бесконечных чертежей и постоянного анализа маневров он мог увидеть, как превосходный пилот на плохом самолете может нанести поражение менее умелому противнику на отличной машине».